You can't pronounce my name without some selfharm.

-Вик? Ви-и-ик? Вик, вставай! Тихий голос отзывался в голове хуже сломанного будильника. Парень попытался отбиться и вяло махнул рукой, не особо стремясь попасть по цели. -Вик! Вставай! Мы опоздаем в школу! Парень приоткрыл глаза. Комнату едва ли можно было разглядеть: её застилал туман, краски смешивались в водовороте, а стены, кажется, кружились, как на адской карусели. Он и рад был бы встать, но, возможно, его личная нарушенная гравитация отправит бедолагу в нокаут, из которого он выкарабкается через месяц. -Вик, пожалуйста, вставай! Иначе придёт мама и… -Ладно…-хрипло ответил он и попытался подняться на руках (а парень спал на животе, подложив под грудь ладони). Едва не упав, он тихо выругался и сел. Будивший протянул ему стакан холодной воды. С блаженным видом парень сделал несколько больших глотков и приложил прохладное стекло ко лбу. -Сколько времени? -Семь. Проснувшийся слабо кивнул и поднялся на ноги. Потягиваясь и разгоняя по мышцам похмельную тяжесть, он зашёл в ванную, недовольно стянул влажную от пота цветную толстовку, ещё более сырую майку и джинсы вместе с боксерами. Кинув одежду кучей в углу, он лениво перекинул ноги через бортик и включил воду. Виктор. Виктор Фуэнтес. Для своих—Вик. 17 лет. Гитарист и вокалист в группе, которую он собрал со своими лучшими друзьями и младшим братом. Живёт в Сан-Диего, штат Калифорния, хотя в роду одни мексиканцы. Видимо, поэтому жизнь так распорядилась, что они с гитарой были сиамскими близнецами, которых невозможно разделить хирургическим вмешательством. Несмотря на то, что в семнадцать лет мальчики начинают расти чуть ли не по пятнадцать сантиметров в минуту, Вик оставался сравнительно небольшого роста, даже по сравнению с Майком—тем самым надоедливым мальчишкой, пытавшимся его растолкать. Его смуглая кожа отливала бронзой. Тёмные глаза напоминали бесконечные коридоры, в которых забыли включить свет. Широкие брови оттеняли их ещё сильнее, так что коридоры превращались в бездны. В правой ноздре слабо поблёскивало тонкое колечко пирсинга. Каштановые кудри спускались чуть ниже плеч неопрятными волнами, косая чёлка неаккуратно падала на правый глаз и ни черта не лежала, если не была выпрямлена. Его предпочтения в одежде были несколько странными: несмотря на то, что в Калифорнии очень часто стоит невыносимая жара, Виктор носил цветастые толстовки и джинсы в обтяжку, плюс кеды, настолько запылённые, что трудно понять, какого они когда-то давно они были цвета, но, судя по прожилкам, чёрного. И это объяснялось не тем, что Фуэнтес причислял себя к определённым субкультурам. У него были на то свои причины. Слегка освежившись и немного придя в себя, Вик быстро промакнул влагу с кожи и, завернувшись в полотенце, стремглав выбежал в комнату. Вещи, попавшиеся ему первыми под руку, сразу оказались на теле. Майк уже давно оделся и не выглядел так, будто вчера участвовал в пьяной оргии. -Что вообще вчера было? -спросил старший, когда они начали спускаться вниз. -Ну… Хаймос, текила, пиво, бассейн, я тащил тебя домой. Удивительно, как твои завывания мартовского медведя не разбудили родителей. Вик улыбнулся во все тридцать два. -Спасибо, братишка. -Я тебя когда-нибудь прикончу. Старший ухмыльнулся. Майк Фуэнтес едва напоминал своего брата, если они вдвоём не стояли рядом. В чертах лица проскакивало нечто общее, глаза-коридоры и широкие брови тоже были похожи. Младшему исполнилось 15. Он играл на барабанах так, будто в помещении больше никого не было, несмотря на то, что впервые сел за них четыре года назад. От частых репетиций у него появился рельеф на руках и спине. Младший казался ангелочком и пай-мальчиком в семье, но родители позволили ему перекраситься в чёрный и проколоть нижнюю губу посередине и носогубную складку. Он почти всегда носил кепки или шапки, кроме редких случаев, когда все могли лицезреть выпрямленные волосы до плеч. Майк был тощим и долговязым, поэтому его часто принимали за старшего. Даже его поведение выдавало в нём взрослого адекватного человека: послушный, рассудительный, с лёгким налётом педантичности, Фуэнтес продумывал свои действия и слова наперёд (особенно, если это касалось домашних заданий). Кроме случаев, связанных с сильным алкогольным опьянением или его старшим братом. Они завтракали в тишине: отец давно ушёл на работу, и в воздухе стоял аромат его одеколона, а мать всё ещё не проснулась, но это было на руку Вику: он совсем не хотел получить нагоняй с утра пораньше. Закончив с едой, мальчики схватили рюкзаки и вышли на улицу. -Ты к Тони? -поинтересовался Майк. -А куда ж? -Тогда я—в школу. -Вот как, значит? Бросишь меня наедине с лучшим другом, Майкл?! Может, он умирает! -Сам справишься, -фыркнул младший, -До скорого. Вик нахмурился и, не найдя больше слов, чтобы удержать Майка, махнул рукой и направился в противоположную от школы сторону—в один заброшенный фургон, где разместилась их репетиционная база и временное пристанище Тони—их гитариста. Тони почти не знал меру в алкоголе и мог напиваться до чертей, пока последняя капля «живительного пойла» не оказывалась в его глотке. Парень не видел в этом ничего плохого. Иногда наблюдать за ним в таком состоянии было весело и увлекательно, порой и травмоопасно. И Виктор не понимал, как родители его друга не закрыли его в доме—сам-то он часто получал на орехи от своих. Интересно, какое в этот раз будет наказание за то, что в их с Майком комнате воняет алкоголем, а в ванной валяются грязные вещи?.. Визг велосипедных шин по плитке. Фуэнтес едва успел разобрать, кто пронёсся мимо него, едва не врезавшись. Он резко обернулся. Кто-то на велосипеде казался чёрной точкой где-то вдалеке. Сердце громко стучало в груди и едва не выпрыгивало. Ух ты… Его едва не переехал велосипед! Вик фыркнул и хотел было крикнуть что-нибудь неприличное вслед гонщику, но того и след простыл. Судорожно вздохнул и разведя руками, шатен продолжил идти, гоняя свои мысли о том, как сильно ему влетит после школы, даже если он принесёт оценку «удовлетворительно». Дверь в фургон была, как и всегда, не заперта. Многие считали иначе, но она просто тяжело поддавалась, и на ручку приходилось жать вдвоём и со всей силы, а не только танцевать шаманский танец хула-хула и выкрикивать волшебные слова на немецком. Фуэнтес кряхтел, пытаясь надавить на замок, но в итоге не придумал ничего умнее, кроме как сесть на выпиравшую ржавую ручку и едва не свалиться на землю. С тихим скрипом фургон приоткрылся, и Вик смог войти внутрь. Сквозь пожелтевшие занавески тускло заглядывало солнце, освещая спавшего на просевшей старой кровати парня, крепко сжимавшего гитару. Умилительно—такой же сиамский близнец со своим инструментом. Наверное, поэтому они и сошлись с шатеном. -Тони? Чувак, вставай! Подъём! Школа ждёт! -настойчиво произнёс Виктор, толкая его. Он приоткрыл глаз и уловил сквозь похмельную муть, что это был его друг. -Тони, нам в школу пора! -повторил Фуэнтес. -Да пошло оно всё…-хрипло отозвался Тони, -Чёрт… Дружище, я сейчас… Того, видимо. Тащи меня на улицу, мать твою! Хочешь неприятностей? Шатен поднял своего друга с кровати и потащил на улицу. Поскольку гитарист по росту ничуть не уступал Майку да и весил прилично, вокалист уронил его на траву и опустился на землю. Ударившись лицом, Тони обматерил Мать-Природу и самого Фуэнтеса, не стесняясь выражений, и, попытавшись подняться, сфонтанировал воздухом. Во рту почувствовался привкус желчи и железа из-за разбитой губы. Вытерев кровь тыльной стороной ладони, Тони встал на ноги, отряхнулся и злобно посмотрел на Вика. -Я тебя ненавижу—ты в курсе? -Ага. -Можно же было аккуратненько усадить меня на траву, погладить по спинке, сказать, что я не выблюю свои лёгкие, что я самый лучший гитарист в мире… А вместо этого ты фигакнул меня об землю, как мешок с дерьмом, ещё и губу разбил! Ну, вот что тебе надо, а? Я так хорошо спал… -Между прочим, сегодня понедельник! -И что? -В школу идти надо! -Ой, правда, что ли? -он всплеснул руками и помрачнел, -Да пошла ваша школа, знаешь куда? -Куда? -Вот и я не знаю куда. Но я не в состоянии учиться! -Тони, мы опоздаем, если ты так и будешь болтать. -У меня не те учебники с собой, от меня воняет, как от шлюхи, и я жрать хочу! -Не проблема. Потом помоешься. Я возьму тебе в столовой пирожок. Сплюнув на землю, парень неуклюже поднялся, зашёл в фургон, выволок откуда-то из угла рюкзак и кивнул Вику, так и сидевшему на траве. -Что расселся? Вставай! В школу опоздаем! Антонио Перри было столько же, сколько и Вику. Они ходили в один класс на одни и те же уроки. Тони мало интересовала учёба: он мечтал связать жизнь с музыкой, а не с естественными или гуманитарными науками, которые одинаково не понимал и отказывался учить. Познакомившись давным-давно с Фуэнтесом и узнав о его мечте собрать группу, Перри кинулся за своей гитарой и покорил Вика тогда ещё неумелыми риффами и срывающимся соло. За несколько лет парень многому научился, даже слишком. Родители Тони были очень верующими, особенно мать, державшая в страхе своего мужа и молившаяся перед всеми трапезами, после и перед сном, иногда даже просто так. Но Перри не передалась эта религиозность. Во-первых, он ушёл в атеисты, а во-вторых, «выбрал дорогу греха», по выражению матери. И это настолько не волновало самого мальчишку, что он разводил руками и пожимал плечами на упрёки с её стороны. Но порой «гонения», угрозы и срывы миссис Перри заставляли его уходить из дома или подолгу гонять на велосипеде, пока его ноги не переставали работать вовсе. Как-то, гуляя вечером, ребята нашли этот брошенный фургон. Несколько дней они строили невероятные теории о том, что могло находиться внутри, пока Тони не открыл дверь. Пустота. Кровать. Бензиновый генератор. Больше ничего. Разочарованные друзья больше не ходили сюда, но однажды, во время крепкой ссоры, закончившейся «анафемой», Антонио взял гитару, пару книг и комбик и пришёл сюда. С тех пор он уходит сюда каждый раз, когда надоедливые вопли религиозной фанатички достают его окончательно. Тони можно считать хулиганом в их компании, немного с пошловатыми наклонностями (вроде красноречивых попыток шлёпнуть Майка по заднице или ущипнуть Вика за бедро). Его кожа была намного бледнее, чем у братьев Фуэнтес, с лёгким оливковым отливом. Он был чуть ниже барабанщика, и на его фоне старший смотрелся, как антилидер. Из-за своего роста Перри казался слишком уж крепким, но его выдавали худые руки, на которых всё чаще появлялись новые татуировки (причём, у одного из первых), за которые мать готова была содрать с него кожу. Ещё Тони растянул немаленькие тоннели в ушах, и через них пролезала вилка от розетки, что доводило некоторых девочек в школе до испуга и обмороков. Однако он плевать хотел на их мнение—растягивает и растягивает. Его тёмные густые волосы пребывали в беспорядке, чуть вились на концах и доходили до плеч. Где-то сзади мелькала тонкая коса длиннее остальных прядей. Иногда Тони пользовался ей вместо резинки. У него были большие карие глаза, как у Бэмби, и скромная улыбка, которой он редко хоть кого-то одаривал. Скорее всего, настоящий Антонио Перри скрывался под маской клоуна, но мало кого это волновало. По крайней мере, на вопрос: «Тони, ты в порядке?»—он отвечал усмешкой и отшучивался. В школу они, конечно же, опоздали, потому что Перри несколько раз вырвало по дороге, а урок досидели, как на иголках, потому как Вик и сам чувствовал себя, словно его переехал бронепоезд, но с первым же отзвуком звонка они вдвоём пулей вылетели из кабинета и оккупировали местный туалет, проклиная своего общего друга и его текилу. Когда уроки закончились (а половину их времени горе-алкоголики провели над «белыми братьями», согнувшись в три погибели), Вик и Тони распрощались: последний всё-таки решил вернуться домой и привести себя в порядок, а первого ждало заслуженное наказание. Фуэнтес возвращался домой, смотря себе под ноги и разглядывая пыльные мысы кед, когда вдруг ровно на том же месте, где его едва не сбил утром велосипедист, это повторилось снова: визг тонких колёс по плитке. Но в этот раз он сопроводился звуком удара и стоном. Виктор поднял глаза и увидел прямо перед собой валявшийся велосипед и человека, лежавшего наполовину на руле, а наполовину—на плитке. Что-то дёрнуло шатена усмехнуться при виде этой картины. Велосипедист крепко зажмурился, его веки подрагивали, он сжал кулаки. -Э-эй? -тихонько позвал Вик, присаживаясь на корточки и немного морщась от неприятной тянущей боли в бёдрах.-Э-эй? Ты в порядке? Велосипедист проморгался и потёр глаза. -Ты в порядке? -повторил Фуэнтес. Он напряжённо кивнул, покусывая губы. -Дай руку—я тебя подниму? Ладонь появляется как будто бы из ниоткуда. Тёплая, немного поцарапанная неудачным падением. Крепко уцепившись за неё, Вик поднял парня на ноги. Тот отряхнулся и помотал головой. -А… Спасибо, -как на автомате ответил он севшим голосом и опустил глаза на свои руки, сложенные на животе. -Эй, не стоит так гонять. -М? -Ты второй раз едва не сбил меня за сегодня. В смысле… Ты мог бы сделать мне больно. Не знаю, у меня рука бы в спицах застряла. Это очень неприятно, ладно? -Угу. -Извини, -он вздохнул, -Я погорячился. В общем… Просто не гоняй, хорошо? Так можно себя покалечить. Лёгкий кивок. Парень нагибается к велосипеду и поднимает его на колёса, выбивая ногой из-под рамы подножку. -Как тебя зовут? -К… Келлин, -едва различимо ответил он, почти как выдохнул. -Кевин? -Келлин, -погромче повторил велосипедист, -С двумя «л». -Ну и имечко у тебя. Ещё скажи, что фамилия какая-нибудь замудрённая. -Куинн, -ответил он вполне серьёзно. Вик фыркнул. -Ты меня разочаровал, Келлин Куинн с двумя «л». Но да ладно. Ты точно в порядке? Он кивнул, незаметно отряхивая карман джинс. -Что ж, если ты в порядке… -А как тебя зовут? -несмело спросил Келлин, не поднимая глаз на своего, в некотором роде, спасителя. -Что ты там пробормотал? -Как… Тебя зовут? -повторил он, но его голос прозвучал слишком сипло, сурово и грубо. -Виктор. Но ты можешь звать меня Вик, если пожелаешь. -К-красивое имя. Виктор…-казалось, что Куинн смакует каждый отзвук имени случайного знакомого. -Мне… Пора, кажется. Осторожнее на дорогах, Кевин. -Я Кел… -Келлин. Да я издеваюсь, дурья башка, -Фуэнтес усмехнулся и пошёл дальше. Дома его ждал не самый приятный сюрприз: родители встретили прямо на пороге. Семнадцатилетний Вик почувствовал себя шестилетним нашкодившим ребёнком. Если бы у него были заячьи уши, то они бы сложились вниз от испытываемого ужаса своего владельца. -Виктор Фуэнтес…-с неудовольствием произнесла его мать. Никогда звучание собственного имени не пугало парня настолько сильно, как сейчас. -Д-да…-теперь его голос едва ли можно было различить. -Что ты опять делал до ночи? -вступил его отец немного грубым голосом. -Я… Я гулял, -шатен закинул руки за спину и скрестил их пальцы между собой. -«Гулял»?! Теперь это так называется? -вспылил отец и хотел ударить сына, но перед ним, как каменная стена, возникла рука его жены. -Виктор, это было последнее китайское предупреждение, и ты обещал исправиться. Мы с отцом не против репетиций твоей группы… -Вообще-то против… -Тс-с-с, не мешай, дорогой! Так вот, мы не против твоей группы, но… Никто не разрешал тебе пить! А тем более спаивать Майка… Ладно, на тебе можно поставить крест, но Майк… Он же ещё совсем маленький! -Я… Я не хотел… -Ты наказан, Виктор. Ты не имеешь права появляться на пороге этого дома, пока не исправишься! Теперь убирайся отсюда! Родители сделали шаг назад и захлопнули дверь. Вик почувствовал себя слабым, как никогда, и, привалившись к стене, сполз на траву.