***
С трудом коротая мучительные минуты ожидания в коридоре, мечник нервозно прохаживался взад и вперёд, перебирая в голове все возможные варианты развития событий в номере. Всего нукенина изнутри разъедало нехорошее предчувствие, но он прекрасно знал, что преждевременно войти в комнату, значит, добровольно подставиться под горячую руку. Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, Хосигаки спустился на кухню, но даже две вместительные чашки крепкого чёрного кофе не смогли успокоить расшатавшуюся нервную систему акатсука. Промучившись таким образом около часа, Кисаме не выдержал и снова поднялся к заветной двери. Громко постучавшись, но не получив взамен ответа, мечник осторожно приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь. — Итачи-сан, я… — Хосигаки резко запнулся и, обведя удивлёнными глазами комнату, нетвёрдо прошёл вперёд. Мечник изумлённо приподнял бровь: ни тебя, ни Учихи в номере не было. Кисаме задумчиво почесал затылок. — Твою мать…24 часть: На рожон.
2 ноября 2016 г. в 19:40
— Кисаме, оставь нас одних на минуту…
Мечник всерьёз забеспокоился. Он прекрасно понимал, что на применение Тсукиёми у его напарника уйдёт не более двух секунд, но возникает вопрос, что тогда он собирается делать в оставшиеся пятьдесят восемь? Для Кисаме ответ был абсолютно очевиден: измываться над трупом. Широкоплечий акатсук просто не мог этого допустить. Это не только повредит миссии, если, конечно, вообще не сделает её невыполнимой, но и нарушит другие, некие личные планы шиноби. Однако, к огромному сожалению или радости, мечнику никогда в жизни не доводилось просить за посторонних, поэтому на благополучный исход своей просьбы он особо не надеялся, тем более, если перед тобой единственный и неповторимый обладатель Мангэкё. Но всё же попытаться стоило.
— Итачи-сан, остыньте… Она же ещё несовершеннолетний ребёнок, — стараясь говорить как можно сдержаннее и даже с усмешкой, начал распространяться Хосигаки. — Кого Вы слушае...
— Спасибо за попечительство, только я в нём не нуждаюсь, — пусть будет, что будет, решила ты. Всему есть предел. Сколько можно позволять унижать себя! — Я также прошу вас, Кисаме-сан… выйдите.
Мечник удивлённо и грозно уставился на тебя. Поскольку он занимал срединное положение в комнате, как бы являясь живым барьером между тобой и Учихой, то разворачиваясь к тебе лицом, он, таким образом, одновременно удачно скрывал свой взгляд от Итачи, в котором в данную секунду ясно читалось: «Ты что, глупая, совсем не понимаешь, что делаешь?» По крайней мере акатсук считал, что скрывал… На самом же деле от пристальных глаз брюнета не ускользнуло ни малейшее изменение подкожных мускулов на лице напарника. И: «И почему он о ней так сильно печётся?.. Эх, что за глупый вопрос.» С напрасно пытавшегося сымитировать смертельное предостережение мечника, Итачи перекинул свой взор на гордо расположившуюся у окна тебя. Ты спокойно стояла, скрестив руки на груди, одним глазом внимательно следя за каждым движением брюнета. Похоже, Кисаме просто не дано было понять, что-то, что ты делаешь, ты совершаешь совершенно осознанно, ни чуть не жалея о содеянном. Ты, действительно, ни на секунду не пожалела о сказанном. Хватит, надоело слушать Его холодную презрительную речь; надоело постоянно ощущать Его превосходство — пора, наконец, снова стать пофигистичной, равнодушной куноичи не только снаружи, но и внутри. В конце концов, всё что мог, Он уже давно у тебя забрал. Вы мысленно зададитесь вопросом: «А как же жизнь?» — да, пожалуй, это последнее, что у тебя осталось: самая маленькая, самая ничтожная, самая малостоящая, вещь, с которой ты так же, возможно, простишься через пару минут. И на этом спасибо.
Но скорее всего, была и другая, более правдоподобная, причина твоей безрассудной дерзости. Разумеется, в планы молодой, перспективной куноичи вовсе не входило погибнуть по прихоти одного слишком гордого, себялюбивого мужчины, так что все эти долгие нудные разговоры про жизнь и смерть тут не при чём. Исключительно одна сладкая мысль побуждала тебя действовать так неосторожно: ты нужна Ему. Да, как бы смешно это ни звучало, но это так. Без твоих уникальных способностей нукенинам не выполнить задания в срок — это раз; ты теперь полноправный член Акатсуки, обладающий своеобразным правом на неприкосновенность — это два. Двойная мотивация, плюс та ночь… Ками-сама, очень хотелось считать её, как три, но это было бы преждевременной ошибкой с твоей стороны. И хоть ты и не понаслышке знала о непредсказуемости темноволосого шиноби — ты всё же чувствовала, что тот закат, что ты сегодня видела, был не последним в твоей жизни.
— Ты оглох, Кисаме? — с типичной холодной вежливостью произнёс Итачи. — Тебя, кажется, уже двое попросили выйти.
Хосигаки ничего не оставалось, как подчиниться. Глубоко вздохнув, мечник смиренно вышел — дверь за ним звонко захлопнулась.
— А теперь попробуй повторить всё, что сказала.
Учиха начал медленно и угрожающе приближаться — похоже, ты немного поторопилась с выводами.
— Я не вижу необходимости впустую бросать слова на ветер, в очередной раз повторяя Вам их, тем более, если Вы сами всё только что слышали, — от Учихи не ускользнуло, что твоя хладнокровная речь имела лёгкий оттенок фальшивого спокойствия. Он чувствовал, что ты потихоньку начинаешь нервничать, и при желании поиграть на этом не составило бы никакого труда для такого виртуозного шиноби, как Учиха Итачи. Но сейчас ему, к сожалению, было не до игр.
Брюнет, как обычно, остановился на своей излюбленной от тебя дистанции, измеряемой расстоянием вытянутой руки, и уже через пару секунд ты болезненно ощутила, как в одно мгновенье все дыхательные пути были жестоко перекрыты: сильная рука Итачи беспощадно сдавила твоё горло, с какой-то особой жестокостью впиваясь тёплыми пальцами тебе в кожу. Его убийственно-красивые глаза, как острые, безупречно заточенные лезвия катан, стремительно пронзали тебя насквозь, слегка притупляя те высокомерные, бойкие мысли, которые ещё совсем недавно так отчётливо подавали позывные в твоей голове. Т: «Что, чёрт возьми, происходит?.. Когда Он рядом, я. я… я просто теряюсь! Ксо, как у него это получается?!.. Ну же, соберись; вспомни всё, чему тебя учили… возьми себя в руки, в конце-то концов!» Но как бы мысленно ты не упрекала себя, как бы яростно не старалась, никаких существенных плодов этот мозговой штурм, увы, не давал. Всё по-прежнему оставалось на своих местах: Он занимал доминантное положение, а ты ненавистное рецессивное. Здесь уже ничего не поделаешь: это судьба, пусть даже ты и не веришь в фатум.
Ты еле дышала, судорожно, урывками глотая воздух полуоткрытыми губами, пока оставалась такая сказочная возможность, но вскоре Итачи решил лишить тебя и этой милости. Медленно приподняв тебя от пола до уровня своих испепеляющих глаз, всё также продолжая круто сжимать твоё покрасневшее горло, Учиха приблизился к тебе вплотную, нещадно глядя на то, как ты задыхаешься. Едва касаясь носочками опоры под ногами, ты почувствовала, как по всему телу резко прокатилась дикая волна горячего тепла. В результате отсутствия на Нём повседневного плаща Акатсуки, ты могла отчётливо ощущать каждый кубик Его накаченного, рельефного тела, такого горячего… такого знакомого… Его красивое, идеальное лицо находилось от твоего буквально в нескольких сантиметрах; ни единой усмешки, ни одного взгляда презрения, ты, как ни старалась, не могла прочитать в его молчаливых глазах. Даже в таком положении они по-прежнему оставались абсолютно непроницаемыми. Ты ещё до сих пор не успела определиться, от чего, как мотылёк, сгоришь раньше: от неописуемого, удушливого жара Его тела или от адского пламени Инферно в Его глазах. Выбор по истине сложный. В твоём горле всё пересохло. Последний воздух был на исходе. Если сейчас срочно что-то не предпринять, то можно уже навсегда забыть и о мести, и о жизни в целом — мёртвые, увы, мстить не могут. Хотя это ещё спорное утверждение… Ну, а что существенного ещё можно поделать в твоей ситуации, когда твой палач — Итачи Учиха? Ответ для себя ты уже давно знала: умереть достойно. Сделав, возможно, свой последний вздох, ты, глядя прямо в глаза брюнета, еле слышно, задыхаясь, прошептала.
— Я… всё… рав.но… не бою.сь тебя… Учиха!
Итачи парализовало. Его кровавые, секунду назад пылающие демоническим огнём зрачки, образно выражаясь, потухли. Нукенин ослабил хватку: что-то вдруг резко перевернулось в его подсознании.
Итачи степенно, не торопясь, опустил тебя вниз, так что ты уже полноценно, как раньше, могла стоять перед ним на ногах, а не на цыпочках, а затем брюнет томно склонился к твоему уху, всё ещё не выпуская из пальцев твоё горло. Если после этого на нём не останется следа от Его мёртвой хватки, то это точно будет восьмое чудо света.
Пытаясь хоть как-то облегчить свою тяжёлую участь, ты необдуманно положила свою руку на ладонь брюнета, стараясь отцепить её от своего онемевшего участка тела, но твоя рука была тут же безжалостно перехвачена и садистски вдавлена в идеально ровную вертикальную поверхность окна — стекло треснуло. Твоя левая конечность, до сих пор не задействованная в разыгравшейся драме, вместо того, чтобы схватиться за спасительный кунай, лихорадочно опиралась на подоконник. Всё твоё тело, словно было одной большой марионеткой в руках опытного кукловода, искусно знающего своё дело. Но почему-то сейчас в его движениях чувствовалась какая-то своеобразная, мучительная пощада. Ведь ты прекрасно знала, что Он может сделать с тобой гораздо большее, чем-то, что происходит в настоящее время, если, конечно, захочет. Почему Он остановился, и не зашёл так далеко, как первоначально хотел?.. Ты недоумевала.
Тем временем ты испуганно почувствовала, как огненное, ровное дыхание нукенина щекотливо обожгло твоё ухо. Ты вся напряглась, как струна, мысленно приготовившись к худшему. Его губы едва коснулись ушной раковины.
— Ты опять нарываешься?.. — туманно прошептал брюнет. — Кажется, то, что уже было, тебе показалось мало? Думаешь, это была игра? — Учиха выдержал небольшую паузу, прочувствовав мелкую дрожь по всему твоему телу, после чего продолжил уже более холодным, привычным баритоном. — Откуда ты так много знаешь обо мне и моём клане? Насколько известно, в Конохе это запрещённая информация.
Чтобы ты хоть как-то могла отвечать на поставленные нукенином вопросы, Итачи разжал ладонь возле твоего горла, избирая своей следующей жертвой тонкие, изящные запястья девушки. Ты тут же стала поспешно откашливаться, слегка отвернув голову в сторону, стараясь как можно дальше отстранить своё лицо от заинтересованных, гипнотизирующих очей брюнета. Хорошенько прокашлявшись, ты подняла на акатсука свои болотные затуманенные глаза; болезненно ощутив, как от нетерпения, Учиха начинает грубо заламывать тебе руки за спину, напрочь, забывая о том, что перед ним сейчас находится живое существо. Тебе ничего не оставалось, как отвечать.
— Существует третья вещь, на которой я специализируюсь… вернее существовала, — каждый звук давался тебе очень тяжело: дыхание всё ещё не до конца нормализовалось, а голова просто шла кругом. — Эта вещь — история и секреты проклятого, истреблённого клана, Вы же понимаете, что я имею в виду, нэ? В частности моя цель — Вы, Итачи-сан.
— С каких пор в Конохе позволяют чужеземцам владеть подобного рода информацией? Таким образом, они проявляют неуважение к одному из самых древних и почитаемых родов селения. Пятая Хокаге легкомысленно относится к своим прямым обязанностям, — ледяной тон молодого шиноби заставлял кровь заледенеть в твоих жилах, замедляя сердцебиение и нормальное функционирование организма. От Его губ веяло теплом, а от слов — безмерным холодом. Всё тело немело перед этим властным и гордым мужчиной.
— Третий Хокаге ещё при жизни отдал приказ о моём обучении, — не выдерживая пронзительного взгляда наследника легендарного Шарингана, ты отчаянно закрыла глаза. Итачи никак не отреагировал на это. Казалось, в данную секунду он вообще забыл о твоём существовании, не замечая, как его руки синхронно, ещё сильнее сжали покрасневшие запястья. Из твоей сдавленной груди вырвался тихий слабый стон боли, но Учиха уже не слышал его, он вообще ничего не слышал вокруг себя, перестав осознавать реальность.
— Третий Хокаге… — задумчиво прошептал нукенин. В ту же секунду ты неожиданно почувствовала, как всё твоё тело внезапно расслабилось. Ладони уже больше не вдавливались в стекло, а жар загадочно пропал. Осторожно, с некой опаской, приоткрыв глаза, твоему взору представилась абсолютно пустая комната. Учиха исчез.