Автор не зверь:) Эпилог, мои хорошие!
Итачи открыл глаза, глубоко втянул ноздрями воздух и… озадаченно замер, потому что всё вокруг осталось прежним.
Нукенин с трудом припоминал. Кажется, только что его пронзил насквозь мечом любимый младший брат, как тот и хотел, а перед тем, как рухнуть замертво, он видел в его глазах немыслимую боль и отчаяние. Последней мыслью Итачи только успел снова за всё раскаяться и наивно пожелал встретиться ещё раз на том свете с юной куноичи, безрассудно отдавшей за него свою жизнь.
— Я… умер? — неуверенно прошептал мужчина, озираясь по сторонам. Чёрные расширившиеся от удивления глаза шиноби охватили размеренно текущую рядом горную реку, раздробленные в пылу сражения каменные валуны и обожжённый ствол дерева, под которым за несколько минут до боя он мысленно попрощался с этим миром.
Всё также продолжал идти снег, и одна за другой две крошечные снежинки робко коснулись его щеки, внезапно опалив кожу и словно в насмешку заставив почувствовать себя живым как никогда.
Старший Учиха не знал, что и думать, пока рассеянным взглядом не наткнулся на лежавшего на земле, в пятнадцати метрах от него, израненного и неподвижного брата, не подававшего никаких признаков жизни. И вот тут всерьёз взыграла тревога.
— Ты жив, — два простых слова развеяли сомнения.
Повернувшись через плечо на голос, Итачи вздрогнул, вдруг увидев тебя, как ни в чём не бывало, сидящую на большом валуне и с лёгкой гримассой боли зажимающую рукой рану под левыми ребрами. Глаза нукенина даже слегка округлились, а язык во рту заворочался, впрочем, отказываясь выдавать что-либо более или менее связанное.
— С Саске тоже всё в порядке, — словно угадывая причину застывшего на его бледном аристократичном лице выражения обеспокоенности, коротко успокоила ты. — Он просто в отключке.
Учиха медленно осознавал реальность вокруг себя, которая всё больше походила на какой-то хитрый оптический обман. Но ведь мёртвые не ощущают, не видят так же чётко и ясно, как сейчас он видел тебя, серое небо над головой и причудливо танцующие в морозном воздухе хлопья снега, оседающие на твою белоснежную макушку и сливающиеся с изменившими цвет волосами.
— Что произошло? — ещё удерживая маску грозного шиноби, Итачи тем не менее не пытался скрыть, что растерян и весьма удивлён, видимо, преждевременно уже посчитав, что ему, мёртвому, больше не за чем так тщательно претворяться.
— Вы оба находились в моём гендзюцу, — ты в упор посмотрела на бывшего напарника, кажется, не перестававшему изумляться. — Если не использовать Шаринган, его практически невозможно отличить от реальности. Поначалу я переместилась в иллюзию вместе с Саске, чтобы убедить его отказаться от мести или — в случае неудачи — обезвредить, сохранив жизнь. Но я так же просчитала, что Вы, Итачи-сан, можете вмешаться, как-либо помешав моему плану, поэтому заранее, на всякий случай, поместила в иллюзию и Вас тоже. Когда Вы видели, как Ваш брат начал задыхаться, Вы уже были в гендзюцу, но Ваша внезапная атака чуть было не заставила меня потерять контроль над ним, — выслушивая объяснение, на этих словах Итачи невольно скользнул взглядом по твоей ране и, чувствуя укол совести, заметил, что зажимающая её ладонь почти вся перепачкана алой кровью. — После моего ранения Вы с братом уже видели общую иллюзию, в которой я прикрыла Вас собой в момент атаки Саске.
— Ты смогла создать такую иллюзию?! — глубокий баритон с хрипотцой, озвучивший вопрос, прозвучавший с неверием, тебя даже немного обидел.
— Я уже долго дорабатывала эту технику, — серьёзно ответила ты. — Помните, Вы скептически отнеслись к тем книгам, содержащим тонкости некоторых запретных техник гендзюцу? Многое я почерпнула именно оттуда. Но, в конце концов, не только Вы можете похвастаться удивительно «живой» иллюзией, правильно?
— Хн, — намёк или же камень в собственный огород по поводу того, что сделал из тебя ходячее гендзюцу, Учиха уловил сразу же и, не отрывая от тебя пристального взгляда, даже позволил себе усмехнуться краешками губ и сдержанно прокомментировал: — Похоже, созданная мной иллюзия превзошла своего создателя.
— Стоит отдать Учиха должное, если бы вы не исчерпали возможности Шарингана и своей чакры в сражении, то вряд ли бы что-нибудь получилось.
— Что же ты собиралась делать дальше? — чуть хмуря брови, поинтересовался Итачи, в глубине души всё-таки поражаясь твоей хитрости и предусмотрительности. Похоже, за время, проведённое рядом с ним, ты частично переняла его манеру вводить противников в заблуждение.
А вот дать ответ на этот вопрос, для тебя оказалось посложнее, даже чем объяснить, как тебе удалось обставить Учиха на их собственном поле битвы. Вмиг сошла вся напускная уверенность, а в миндалевидных тёмных глазах отразились сомнения и где-то на самом их дне даже… страх?
Вы с Итачи, родом из Конохи, картинно застыли в ожидании друг напротив друга где-то посреди Страны Молнии, под плавно падавшим с неба снегом и сникшем ветром. Точнее терпеливо ждал он, заранее успев-таки занять более выгодную позицию, а ты всё не решалась начать, смущаясь и ужасно боясь его жёсткого отказа в ответ на нелепое предложение. Наконец, тяжело сглотнув, ты решила озвучить свой план, начиная немного издалека.
— В гендзюцу Саске видел мою и Вашу смерть, как убил меня ненамеренно, атакуя Вас при помощи Чидори, и затем убил Вас, проткнув мечом Кусанаги. У него сильное потрясение и, вероятно, вдобавок чакроистощение. Примерно через сутки он очнётся и будет искренне считать, что мы оба мертвы…
Итачи внимательно слушал, но в какой-то момент у него в груди что-то болезненно отозвалось: он вспомнил, что так уже было раньше, и словно в прошлый раз он выбрал неверно, теперь судьба предоставляла ему второй шанс сбежать с возлюбленной и быть счастливым. Но внезапно, какая-то поразившая его мысль, точнее отрывистое воспоминание промелькнуло у него перед глазами, от чего брюнет выгнул брови.
— Ты, правда… — несколько секунд нукенин даже не мог подобрать слова, чтобы спросить, с ужасом снова останавливая взгляд на твоей ране, — ждёшь ребёнка от Саске? Или это тоже была иллюзия?
— Это, — лгать или отпираться ты не видела смысла, — правда. Но, кажется, ничего жизненноважного не задето. Я чувствую.
— Рене… — выдохнув с придыханием лишь твоё имя, словно эта новость подобно кунаю мягко вошла в его неподготовленное сердце, Учиха захлебнулся словами. Внезапность и ошеломительная сила известия перекрыли радость от того, что, слава Ками, ребёнку ничего не угрожало. Однако, зато теперь проблема мучительного выбора больше не стояла перед шиноби, который никогда бы не позволил себе рушить чужую семью, тем более, уводить у родного брата любимую женщину, в придачу беременную. Но будто прочитав все его хаотичные мысли у него на лице, ты судорожно поспешила пояснить.
— Даже если и так, то я всё равно бы не вернулась в Коноху, независимо от исхода сражения, — честно призналась ты, но усиливающийся страх от мысли, что Итачи в любом случае не захочет брать с собой чужой баласт, уже опутал девичье сознание. — Если бы я так и не узнала правду про отца и ту миисию, и Саске одержал бы победу, то по дороге обратно в Лист, я бы сбежала, применив гендзюцу или что-то ещё. Это я уже давно для себя решила. Вот, доказательство, — ты свободной рукой достала из подсумника свиток и продемонстрировала Учихе. — В этом свитке, оставшемся у меня ещё со времён службы в АНБУ, запечатано тело одного мёртвого нукенина на случай, если вдруг понадобится заметать следы. Одним из вариантов я планировала его использовать, подстроив свою смерть, чтобы моя команда, состоявшая так же из сенсора, подумала, что Вы убили меня в ходе сражения. Третий член команды, сенсор, ещё в деревне была выведена мной из строя, чтобы мне было проще осуществить задуманное.
Чёткость, продуманность деталей не оставили у Итачи сомнения, что ты говорила правду, и ему лишь оставалось диву даваться, какие разительные перемены произошли в тебе с тех пор, как его клон, разлетевшись воронами, бросил тебя одну на одном из тренировочных полигонов Конохи. Хотелось ещё спросить, почему ты так решительно отвергаешь шанс остаться рядом с его младшим братом в Скрытом Листе, но шиноби прикусил язык и, как обычно, сдержался, не дав ход своему любопытству.
— Здесь должен был умереть только я, — обдумав твои слова, наконец, произнёс Учиха, склонив голову, и в его голосе ты неожиданно уловила нотки сожаления и обречённости.
Это смешно, но ты уже во второй раз рушишь его идеальные планы по сведению счётов с жизнью, которая без этих жалких попыток, кажется, давно утеряла смысл. Он был рождён, чтобы уже в детстве осознать цикличность жизни и смерти, уяснить простую истину безжалостного мира шиноби, что в нём выживает сильнейший, что сама жизнь есть борьба и война, которую с той поры, как понял, он возненавидел всей душой. Война равнозначна смерти — очень страшные понятия, и Итачи до последнего надеялся, что справится и обойдётся малой кровью. Во имя своих идеалов он был даже готов пожертвовать собственными мечтами и амбициями, искренне полагая, что своей смертью очистит имя Учиха и заслужит то светлое будущее, которое он хотел бы для Конохи и для брата. Однако, перед своей якобы смертью заглянув в глаза Саске: дикие, безумные, полные бескрайнего топкого отчаяния, Итачи, наконец, осознал, что его идеальный план дал серьёзные трещины, и хотел он вовсе не этого. Вместо предоставления свободы выбора и откровенности, которые Итачи так ценил сам, он заставлял младшего брата проживать жизнь в жгучей ненависти, как по сценарию, в котором каждое действие чётко прописано добрым и любящим старшим братом. И он сам насильственно загнал самого дорого человека в это бельчье кольцо под названием «борьба за выживание», думая, что тем самым делает его сильнее. А, в самом деле, стоило только допустить одну ошибку, и это чёртово колесо слетело в тартарары, сделав вмиг жертву Итачи бессмысленной и напрасной.
— Итачи-сан, — твой несмелый, но искренний и проникновенный голос отвлёк его из горьких размышлений, — за то короткое время, что я Вас знаю… как Рене… Вы никого не убили без необходимости, просто из прихоти. Мне кажется, что, несмотря на своё мастерство и хладнокровие, Вы не из тех, кому нравится убивать и кто получает наслаждение от убийства, потому что Вы знаете ценность чужой жизни… Однако, почему-то не хотите понять ценность собственной. Я же предлагаю Вам вариант, как, наконец, покончить со всей этой ситуацией, сохранив все три жизни из трёх возможных.
Твои слова поразили шиноби. Итачи пристально смотрел в твои ясные агатовые глаза, и ему казалось, словно их антрациты медленно поглощали его сомнения и вместе с тем давали слабую надежду на будущее.
— Я могу послать клона в облике горожанина вместе с Саске в ближайшую деревню, он скажет, что нашёл у реки раненного парня без сознания. Там ему окажут помощь, — продолжила излагать свой авантюрный план. — Карин — сенсор нашей команды придёт в сознание не раньше Вашего брата, поэтому у нас будет время уйти. На случай, если Саске вдруг надумает вернуться на место сражения, мы оставим здесь обгорелый труп из свитка. Катоном я сделаю так, что его будет невозможно опознать, только по перечёркнутому протектору, а для большей убедительности оставим пустыми глазницы. Пусть думает, что Акатсуки уничтожили тело своего нукенина и похитили кеккей генкай. Я рассказывала Саске о типе по имени Зетцу, который как раз появляется для подобной работы. Ещё нужно избавиться от кольца на вашей руке, чтобы Лидер не смог по нему вычислить Ваше местоположение. Само оно, конечно, не снимется, так что придётся отрезать палец, но, право слово, это смешная цена за свободу. С моим трупом всё гораздо проще: моё доудзюцу связывает левую руку со зрительным нервом, поэтому неудивительно, если бы тот же самый Зетцу забрал с собой всё тело целиком.
— Как нам узнать, что Зетцу сейчас, действительно, нет поблизости? — задал вполне резонный вопрос Итачи.
— Час назад я оставила Карин в деревне, до этого она сканировала местность на присутствие чужеродных источников чакры. Плотоядная разделённая чакра Зетцу хорошо мне знакома, поскольку я использовала на нём свои глаза после боя с Кисаме. Кроме Вас и чакры Кисаме-сенпая на востоке в пятидесяти километрах ничего подозрительного. Также благодаря доудзюцу, я знаю слепое место в способностях нашего сенсора, так что мы без особого труда сможем скрыть от неё свою чакру и уйти.
— Ты хорошо всё продумала, — сухо констатировал Учиха, по голосу которого было невозможно определить, согласен ли он сам ввязаться в подобную авантюру и обречь себя на вечное бегство и отшельничество.
Итачи перевёл взгляд на неподвижно лежавшее на земле беззащитное тело младшего брата, взвешивая ещё раз в голове все «за» и «против». Навряд ли когда тот очнётся, его боль от потери как рукой снимет, от чего старшему гению Шарингана становилась не менее горько. Но, как ты сказала, он бы в любом случае тебя потерял, так пусть хотя бы спишет по привычке на ужасного старшего братца, забравшего у него возлюбленную вместе с собой в могилу.
Ты поднялась на ноги, ощутив острую резь под рёбрами, и подошла к мужчине, продолжая одной рукой зажимать рану. По теме «Как перетерпеть боль и выжить в полевых условиях с ранением» ты бы уже могла написать книгу, ибо Акатсуки подарили бесценный опыт.
Пытливо посмотрев на Учиху, замершего с каменным лицом, на чьих по-женски длинных ресницах и волосах оседали снежинки, ты ощутила, как в сердце стал подселяться липкий страх, что рано или поздно ваши с ним дороги могут разойтись, даже вот хоть прямо сейчас. Опустив взгляд в землю, покрытую полупрозрачным и кружевным белым саваном, ты отвернулась, чтобы не выдать своей подавленности.
— Нам совсем не обязательно скрываться вместе, — выговорила ты на тон тише, неверно истолковав его долгое молчание за нежелание обременять себя обузой в лице беременной куноичи. — Только первое время, пока не убедимся, что за нами нет преследования.
Итачи вздрогнул от звука твоего тихого обеспокоенного голоса, будто за то время, что он задумался, уже произошло что-то непоправимо плохое, но, переведя на тебя затянутый поволокой взгляд, почувствовал, как у него отлегло от сердца. Неожиданно ты ощутила лёгкое прикосновение горячих пальцев к своей щеке, расплавивших несколько слипшихся в один комок снежинок возле ресниц, от чего сердце зашлось галопом, и электрический ток пробежал по всему телу.
— Ты займись свитком, а я пока избавлюсь от кольца, — внезапно уверенно скомандывал шиноби, поворачиваясь к тебе спиной и поднимая с земли кунай, и от его безапелляционного тона по спине побежали мурашки.
Мысленно Итачи простился с младшим братом, дав тому последнее клятвенное обещание позаботиться о вас: ценой собственной жизни до последнего вздоха оберегать тебя и воспитать его ребёнка, как родного, достойным и хорошим человеком.
Покидая обугленную поляну и скалы у горной реки, шиноби уходил, пожалуй, на самую важную и ответственную в своей жизни миссию, где даже вдали от родной деревни и брата, в своей новой подаренной тобой жизни он, наконец-то, мог бы быть счастлив.
— А как же моё видение, которое я показывал тебе, после того как Саске ранил тебя Чидори, посреди поля в Стране Чая? — вспомнил Итачи в пещере, где вы остановились переночевать, ощутив странное жжение в груди при внезапном воспоминании о том, как произнёс в том гендзюцу: «Я люблю тебя».
— А это… — ты слабо улыбнулась краешками губ, кутаясь сильнее в плащ и прижимаясь к плечу мужчины, чтобы согреться, поскольку в вашем случае разведённый костёр был непозволительной роскошью. — Мне известно, что Вы солгали. Признаться, я тоже, поскольку умирать совсем не входило в мои планы, поэтому пришлось подыграть. Я совместила техники Гендзюцу Моделирования Реальности и Самоубийцы, так что Вам казалось, что это Вы сами хотите показать мне ту красивую и…прощальную иллюзию, сделав мою смерть лёгкой и безболезненной. В человеческом мозге есть определённый участок, отвечающий за восприятие и осознание желаний или намерений, подчинить который технически крайне сложно, только когда противник сильно ослаблен.
Ответ удовлетворил чисто профессиональное любопытство Учихи, лишний раз убедив брюнета, что с такими способностями у вас двоих точно всё получится, но странное непривычное и слегка покалывающее тепло из груди шиноби так и не снял.
Странно, Итачи, наверное, впервые в жизни не знал, куда идти завтра с наступлением рассвета, потому что не было никаких планов В, С или прочего. Истощённые, почти без денег, парочка шиноби-изгоев, не имеющая ни горячей пищи, ни крова. Но, когда ты уснула, осторожно обняв тебя во мраке сухой пещеры, чтобы лишний раз не потревожить перебинтованную рану, Итачи почему-то хотелось смотреть в будущее исключительно с непоколебимой решимостью. Как говорится: будет день, будет пища. Главное, чтобы вы и дальше были друг у друга, а остальное в сравнении казалось ничтожным и мелким.
Новый рассвет рука в руке встретили двое свободных шиноби, намереваясь бесследно пропасть и раствориться в глазах целого мира.
***
Очнувшись в незнакомом госпитале, младший Учиха наотрез отказался от дальнейшего лечения, которое даже не подразумевало наличие шиноби-медиков в данном уголке Страны Молний. Оказалось, что Карин, с трудом оправившуюся от твоего нехилого удара по каналу циркуляции чакры, разместили в соседней палате. Разбитый, подавленный, Учиха быстро отыскал напарницу и приказал собирать вещи. На её удивлённый взгляд и вполне закономерный вопрос, где ты, брюнет лишь коротко и сухо сообщил, что ты погибла в ходе сражения, скрыв от куноичи хмурый, тяжёлый взгляд.
Дав девушке время на сборы, шиноби покинул стены больницы, чтобы запастись в обратный путь едой и водой, но плохо гнущиеся ноги сами снова принесли его на место боя, где он обнаружил лишь останки одного обгоревшего трупа с перечёркнутым хитаем Листа. Твоего тела нигде не было, что не предвещало ничего хорошего. И вновь молодого человека захлестнули эмоции и стали душить слёзы, но времени предаваться горестным воспоминаниям не оставалось, ибо, судя по отсутствию второго трупа, где-то рядом рыскали другие шиноби или акатсуки, поэтому нужно было спешить, ибо он сам всё ещё находился далеко не в лучшей форме.
Вернувшись и переговорив с Карин, Саске убедился в своих догадках, поскольку девушка подтвердила, что где-то поблизости, действительно, располагался очень сильный источник чакры — возможно, напарник брата, забравший твоё тело и уничтоживший труп Итачи.
Однако, избежать столкновения не удалось, и по дороге обратно в Коноху их перехватил некто по имени Тоби, сказавший, что он — истинный Лидер Акатсуки и, на самом деле, Великий предок Мадара, основатель Скрытого Листа. При попытке атаковать напыщенного незнакомца у Саске после всего пережитого пробудился Мангекё, но ослабленное физически и морально тело не выдержало его ужасающей мощи, и младший Учиха свалился без сознания почти прямо под ноги довольного злодея. Карин попыталась защитить напарника, но высокий мужчина в маске без труда вырубил бесполезную до поры до времени куноичи.
А затем глупый младший братик, наконец-то, узнал всю правду о нии-сане: об образе жизни истинного шиноби, который тот самоотверженно вёл до самой смерти, о его жертве, о заговоре клана и жестокой миссии, порученной Советом Конохи. Однако, прозрев, под давлением Саске сделал неправильные выводы, выгодные на руку Тоби. За этим последовало убийство Данзо и вынужденная пересадка Шарингана самого «Мадары» Саске, поскольку обугленный труп Учиха Итачи оказался абсолютно непригодным для трансплантации. Сам истинный лидер Акатсуки поведал, что не отдавал приказа уничтожать тела Итачи и Рене, поэтому всё списали на дело рук каких-нибудь залётных шиноби, ослеплённых жаждой наживы, да и некогда было об этом долго размышлять, ведь на горизонте уже вырисовывалась реальная перспектива подчинения целого мира с помощью Вечного Тсукиёми. Спустя ещё время, разразилась Четвёртая Мировая Война, принеся с собой новые жертвы и испытания для всех Пяти Великих стран…
После одержанной победы над настоящим Мадарой и Кагуей обзаведшийся Риннеганом Саске чуть было окончательно не сошёл с ума, возжелав стать всей Тьмой этого мира, таким образом оградив других от испытанных им страданий и боли, но Наруто вовремя его вразумил, пообещав во что бы то ни стало найти другой путь, как покончить с опостылевшей ненавистью. И, как ни странно, после тяжёлого боя насмерть Учиха поверил человеку, который до последнего, несмотря ни на что, продолжал называть его своим другом. Тем не менее, остаться вот так сразу в Конохе восстанавливать мир оказалось выше его сил. Слишком свежи были раны прошлого: воспоминания о жертве брата и совместной хоть и недолгой жизни с тобой в деревне. Как бы он не старался внимать словам окружающих его людей о том, что необходимо отпустить прошлое, сказать было гораздо легче, чем сделать, ибо именно в прошлом остались все его счастливые моменты жизни. А как иначе, когда ты — последний в роду шиноби, обозлённый на мир, у которого отняли семью, и больше не осталось дорогих людей. Когда единственное, что тебе хочется — никому не сказав, запереться в комнате и вскрыть себе вены от отчаяния, от такой ужасной жестокой и несправедливой судьбы. Все, кого он когда-либо любил, мертвы… Но несмотря на суицидальные желания, нужно находить в себе силы жить дальше, потому что осталась ещё одна цель — возродить клан Учиха, чтобы смерть любимых людей не стала напрасной. Получится ли у него когда-нибудь смериться с тем, что единственная, которую он любил, отдала жизнь за другого… Навряд ли. Но, узнав всю правду о брате, он смог принять то, что Итачи был не просто достоин этой любви, а даже отверг её ради него же, ради любимого младшего брата. От этого хотелось взвыть и специально подставиться под кунай вражеского шиноби, чтобы снова уже в ином мире встретиться с двумя самыми дорогими людьми… Но у него ещё оставалась цель, державшая его в мире живых.
Прошло время, и он нашёл в себе силы жить дальше, ведь именно этого, в конце концов, хотел Итачи. Ещё спустя год, женился на Сакуре, которая с неподдельной радостью и любовью приняла его, несмотря на это его самое прошлое. До конца полюбить жену Саске всё же не смог, но проникся к ней чувством глубокого уважения и искренней благодарности. В первую очередь, за то, что не упрекала за ещё тлевшую любовь к мёртвой куноичи и частые отсутствия.
Вскоре родилась Сарада — первая Учиха, появившаяся на свет после резни клана, и вместе с её рождением Саске, наконец, обрёл свой маленький смысл жизни в защите близких и своей новой семьи, о которой когда-то мечтал. Постепенно всё налаживалось, входя в прежнее русло, и боль притупилась, снова зародив надежду в очерствевшем сердце последнего из Учиха старой закалки, ставя вместе с тем на пути и новые цели.
Единственным напоминанием о тебе остались лишь парные мечи, которые Саске после войны достал с глубины озера. Те самые, что ушли на дно во время твоего приступа и вашей с ним очередной битвы, после которой он признался тебе в своих чувствах.
Разумеется, шиноби никому не открыл правды про тебя и Итачи, поэтому в официальной версии ты числилась погибшей в ходе его боя с братом от руки последнего. Так и получалось, что по сути, единственным, что ему от тебя осталось, была пара кусков холодного проржавевшего металла и скорбь…
***
…Ты шла по дороге посреди зелёного моря плантаций чайных деревьев, с нежностью наблюдая за тем, как возле беспечно бегал и резвился темноволосый мальчик, играя с игрушечными сюрикенами.
— Порой твои иллюзии всё-таки пугают своей реалистичностью, — с тенью беззлобной усмешки произнесла высокая фигура впереди, стоя к вам лицом и снисходительно дожидаясь, когда вы с ней поравняетесь. Ты подняла на человека глубокий взгляд чёрных агатовых глаз и заметила про себя, что за прошедшее время он ничуть не изменился.
— Отец! — вскрикнул черноволосый проказник, подбегая к изрядно заскучавшему ждать мужчине. — А когда у меня появится Шаринган, я смогу видеть и создавать иллюзии, как мама?
Лёгкий приятный бриз невесомо коснулся тёмных волос, роняя их на красивое аристократичное лицо шиноби, и тот привычным непринуждённым движением убрал их за ухо.
— Не торопись вырастать из детства, Инари, — сдержанная мягкая улыбка коснулась его губ. — К тому же, превзойти мамины способности в гендзюцу будет не так-то просто.
— Но ведь ты научишь меня? — маленькое чудо с вихрами на голове с надеждой уставилось на мужчину в чёрном простеньком плаще. — Я хочу стать таким же сильным шиноби, как вы! Чтобы вы мной гордились!
Итачи лишь мысленно отметил, что этот непоседливый ребёнок кого-то ему очень сильно напоминает, что совсем неудивительно.
— А ещё я хочу, чтобы у меня был братик, — важно заявил Инари, — чтобы учить его дзюцу!
Приблизившись и услышав последнюю фразу, ты остановилась, и вы синхронно вместе с Учихой в удивлении вытянули лица, неловко посмотрев друг на друга.
— Ладно, — снова с важным видом проговорил мальчик, — я вас не тороплю! — но, спустя минуту уже увлекаясь чем-то новым, словно ветер, пустился вперёд по дороге.
Вы молча продолжили путь, не выпуская Инари из виду, потому что за этим ребёнком нужен был глаз да глаз.
— Итачи-сан, Вы не жалеете, что тогда я… — неуверенно начала ты, но не договорила, поскольку бархатный голос бывшего члена Акатсуки ненавязчиво перебил тебя.
— Я помню свои чувства, как старшего брата, когда родился Саске, и ту радость, которую испытал, первый раз взяв его на руки, — угольные глаза с двумя расходящимися полосами под ними внезапно непривычно озорно взглянули на тебя из-под отросшей чёлки, от чего ты окончательно смутилась и покраснела. — Может, нам и правда стоит подумать над словами сына…
В первые две минуты ты от растерянности даже не нашлась, что ответить, ведь вся ваша жизнь за последние пять лет, проведённых в отшельничестве вдали от материка, напоминала скорее отношения близких друзей или просто двух родственных душ, никогда не приступающие морально-этические границы. Лишь в глазах Инари ловко и естественно удавалось поддерживать образ любящих друг друга родителей.
— Вы всегда идёте на поводу у этого мальчишки и всё издеваетесь, — помолчав, отшутилась ты с притворно весёлой улыбкой.
— Я говорю серьёзно.
Ты чуть было не поперхнулась.
— Мама, почему ты красная, словно спелый помидор?! — удивился Инари, обернувшийся, чтобы в очередной раз насладиться идилией между горячо любимыми мамой и папой.
На этот раз Учихе удалось вконец вогнать тебя в краску.
Вот уже пятый год ты не могла поверить, что можно быть настолько счастливой, и что всё происходящее вокруг не мучительно сладкая иллюзия. Каждый день дыша свежим морским воздухом и гуляя по протоптанным тропинкам вдоль зелёных полей с двумя самыми дорогими людьми на свете, ты ни о чём не жалела…
