Полымя

      Его жена всё ещё была лучше него во всём — это ужасно раздражало. После неизбежной совместной аппарации Рональд поспешно высвободил свою ладонь из её — всё такой же крепкой, несмотря на то, что здоровье её хромает — хватки и спрятал её в карманы своих брюк. Получилось неловко, и Гермиона это заметила. Однако сегодня Уизли решил, что уже нет особого смысла стараться придерживаться своего неповторимого амплуа. Это и так затянулось на добрые шесть лет. Он отвел взгляд, не желая встречаться с грустью таких знакомых карих глаз. Еще пару часов, и он вернется домой, откуда так не хотел уходить утром, обнимет свою любимую женщину, проведёт по её длинным рыжим волосам рукой, и наконец отпустит напряжение дня.       Ухудшившееся самочувствие она сама для себя объясняла стрессом из-за потери ребёнка и огромным количеством антидепрессантов, которые заботливые колдомедики прописали на несколько месяцев вперёд. А Рон с энтузиазмом её поддерживал. Гермиона же была счастлива последние несколько лет. Её любимый муж был рядом после потери будущего наследника, маленького мальчика со смешными рыжими волосиками, вьющимися на макушке. Глаза наверняка были синие-синие, но он так и не успел открыть их, родившись мёртвым. Рон окружал её своей заботой, приносил холодными вечерами крепкий пуэр, который она так любила. И боль Гермионы уверенно отступала с каждым его с любовью сказанным «не волнуйся, дорогая». После того случая муж посоветовал ей уйти с любимой работы и посвятить себя дому, и она поверила, что это пойдёт ей на пользу. Вот только когда Рональд уходил на работу и оставлял её в одиночестве, девушка, готовя любимому ужин или протирая пол, на секунду замирала, а её плечи опускались под тяжестью новой потери. Мир снова начал играть новыми красками только когда любимый муж возвращался домой и готовил ей новую порцию чая и антидепрессантов. Она почему-то не прибегала к магии, когда хлопотала по хозяйству. Возможно, из-за того, что работа руками занимала её мысли полностью. Зато Рональд делал большие успехи в аврорате и, если бы Гарри уже не занимал должность главного аврора, наверняка смог бы руководить отделом. Гермиона была горда.       Сегодня вся семья Уизли собиралась, чтобы почтить память покинувших их родных и близких, включая родителей Гермионы, которые погибли от рук сбежавших пожирателей через четыре дня после битвы за Хогвартс. Но девушка почему-то не ощущала печали, её заполняло чувство благодарности из-за присутствия Рона. И она радовалась тому, что он её лечит. Так проще, чем в одиночку.       Новенький Уизли-Мэнор встретил их теплом просторной прихожей. Несмотря на летний день, сегодня было прохладно и моросил неприятный дождь. Домовой эльф забрал их с Роном пальто и с глубоким поклоном исчез.       Вся семья уже собралась в столовой просто огромных размеров. Они сидели за длинным обеденным столом, сервированным лучшим хрусталём и фарфором, которые только удалось достать после поражения Тома Реддла. И хотя семейство Уизли и приобрело внешнее благородство в виде огромного особняка и шикарных одеяний и украшений, они оставались всё такими же шумными и авантюрными. Это заставило Гермиону улыбнуться. Весь мир может перемениться, а Уизли останутся прежними, такими родными и замечательными. Только Джордж, сидящий справа от Гарри, невидяще смотрел на огонь в камине. На каминной полке стояли фотокарточки его большого семейства. С одной из них улыбался четырнадцатилетний Фред.       Рональд — а он, кстати, теперь требовал называть себя только так, считая укороченное имя слишком простецким для победителя зла и спасителя страны — оставил жену, чтобы поздороваться с Дамблдором, восседавшим во главе стола. Гермиона присела рядом с Гарри и положила голову ему на плечо, прикрыв глаза: её подташнивало. За это она получила оставшийся незамеченным злобный взгляд Джиневры, в замужестве — Поттер. Та была уже на восьмом месяце и ей пророчили мальчика, будущего наследника Родов Блэк и Поттер. Она заметила тёплую улыбку, которой Гарри одарил свою боевую подругу. И хотя муж клялся ей в вечной любви, и та всегда получала всё, чего бы не пожелала, таких улыбок он никогда ей не дарил. Знала, почему, но не могла не кипеть от гнева. Джинни всю жизнь поставила на то, чтобы стать женой самого исключительного волшебника последнего десятилетия, она носила его долгожданного ребёнка, но не могла соперничать с какой-то грязнокровной девчонкой. Руки сами собой сжались в кулаки. Сегодня. После этого вечера ей уже никогда не придётся беспокоиться ни о чём подобном. Она выполнила свой долг перед семьёй и добилась всего, чего хотела от жизни.       — Милая, с тобой всё в порядке? — Спросил Гарри, заботливо кладя ладонь на её раздувшийся до невероятных размеров живот, спрятанный за складками шелковой мантии цвета первых весенних листьев.       — Да, Гарри, ребёнок немного толкается, но ничего, осталось недолго, — натянуто улыбнулась та в ответ. Да, осталось совсем чуть-чуть.       В этот момент Дамблдор кивнул мистеру Уизли и поднялся со своего стула, привлекая к себе внимание присутствовавших. Гермионе пришлось сесть прямо. Она приложила ладони к голове: даже это маленькое движение вызвало головокружение и приступ тошноты. Под пальцами чувствовались жесткие короткие волосы. На секунду она посмела надеяться, что снова беременна, но потом скисла: они с Роном не спали вместе уже три месяца. Он не хотел причинять её телу ещё большую боль, и эта мысль заставила её счастливо улыбнуться себе под нос. Печаль от потери ребёнка вновь покинула её.       Только вот Рональд не вернулся к ней, а остался стоять рядом с директором. Взмах палочки, и Гарри с Гермионой обнаружили, что не могут пошевелить и мускулом. Девушка бы нахмурилась, если бы могла.       — Джинни, дорогая, ты принесла зелье, о котором я тебя просил? — спокойно осведомился Альбус Дамблдор.       — Разумеется, директор, — ответила девушка, доставая из широкого кармана новенькой мантии склянку с содержимым синего цвета.       Она лично открыла рот Гарри, влила зелье, затем закрыла его и зажала мужу нос, чтобы тот проглотил. То же самое сделала и с Гермионой. Стало невероятно тяжело. Гермиона потеряла ребёнка! Малыш, замерший в вечном спокойствии на её руках. В ушах зазвенели собственные отчаянные крики. Родителей не было в такой пустой и мёртвой больничной палате, чтобы её поддержать. Они не дожили до этого момента. Из глаз Гарри, как и из её собственных, лились солёные слёзы. Отчаянно хотелось вырвать собственное сердце из груди. Она внезапно вспомнила, что хотела расстаться с Роном после победы.       — Гарри, Гермиона, последние три года ваши супруги, — взмах руки в сторону Рона и Джинни, — по моей просьбе давали вам зелье, рецепт которого я нашёл после смерти Северуса в его записях. Таким образом, вы двое должны были делать всё, что бы они вам ни сказали, — старик сделал небольшую паузу, внимательно смотря на лучших из Золотого трио, — так было необходимо. Сейчас же, когда ты, Гарри, сделал Джинни и вашего будущего ребёнка наследниками своего состояния, а ты, Гермиона, оставила Рональду наследство своей семьи и передала ему достаточное количество своей магии, необходимость в вас двоих отпала. Я сожалею, что до этого дошло, но вы оказались достаточно сильны, чтобы начать бороться с действием зелья со временем.       Гермиона невидяще смотрела на семейство Уизли. На губах каждого из них играла торжествующая улыбка, а Джинни бессознательно поглаживала свой огромный живот. Только Джордж, вышедший из забытья, выглядел не менее шокировано, чем они с Гарри себя чувствовали. Внутри героев войны поднималась змеиная голова праведной злобы.       — Гарри, возьми, будь добр, нож, который лежит перед тобой, — ласково проворковала Джиневра, — и перережь Гермионе глотку.       Все наблюдали, как дрожащая рука Поттера обхватила рукоятку сверкнувшего на свету ножа.       — Мы скажем всем, что ты, мой мальчик, был подвержен проклятью Волдеморта, которое постепенно свело тебя с ума. Во время семейного ужина ты накинулся на свою лучшую подругу и убил её, а затем и себя. Не беспокойся за своего сына. Джиневра сумеет вырастить из него достойного наследника. Гарри схватил свою правую руку левой, стараясь удержать её, а неподвижная Гермиона даже не могла закричать. От ментальных усилий перед глазами Поттера потемнело, а бешеная злость на директора и всех Уизли, а особенно — на свою собственную жену — разрывала всё внутри. Его захватывали бешеные потоки собственной магии, было трудно сдержать её в себе, чтобы не повредить своему будущему ребёнку. Он просто не мог сопротивляться, тело не слушалось его. Внезапно его руку схватила чужая.       — Гарри, нет!       Джордж, вдруг отошедший от шока, кинулся на Мальчика-Который-Выжил, чтобы отвести кинжал от горла школьной подруги. В отчаянии он схватил нож за лезвие, и несколько капель его такой по-гриффиндорски алой крови упало на ладонь Гарри.       Магия Поттера будто бы взбесилась вокруг него. Усилием воли он схватил Гермиону за плечо, пытаясь таким образом оттолкнуть её от себя. А затем всё исчезло в потоке ослепительно-белого сияния его магии.       Последнее, что видела Гермиона, — губы её лучшего друга, произносящие слова «прости меня». А затем нож впился ей в горло, но боли от его укуса она уже не почувствовала.

***

      Она открыла глаза и обнаружила себя на мягком диване в гостиной родительского дома. На тоненьких детских коленочках расположилась довольно увесистая книга по физике. В нос ударил запах сигаретного дыма, который она помнила долгие годы, даже когда отец уже бросил курить. Послышалось тихое пение мамы со стороны кухни.       Гермиона улыбнулась. Гарри сравнивал это место с вокзалом Кингс-Кросс, но вариант, который она видит, ей был больше по душе.       По щекам потекли слёзы, тёплые, как объятья её матери.       Раздался дверной звонок. Грейнджер нахмурилась. Зачем тут это?       Послышались шаги матери в коридоре, затем звук открываемой двери.       — Можно увидеть Гермиону Грейнджер?       Она не могла поверить собственным ушам. Скинув книгу прямо на пол, она кинулась к входной двери. Из-за плеча матери, стоявшей к ней спиной, виднелись две рыжие макушки. Гермиона обошла маму, чтобы подтвердить свою догадку. Да, Джордж и Фред, как настоящие. Она могла понять, почему встретила здесь Фреда, но что здесь делал второй близнец? Неужто убили и его после попытки её спасти?       — Гермиона, нам нужно поговорить, — сказал Джордж необычайно серьёзно. Они выглядели лет на двенадцать-тринадцать. Всё такие же рыжие, лица покрыты весёлыми веснушками, поношенная одежда. Совсем как в детстве.       — Мам, можно?       — Да, детка, только постарайся вернуться к обеду. Я готовлю твой любимый пирог с почками, — улыбнулась женщина, и вокруг её светло-карих глаз заиграли лучики морщинок, — и друзей своих обязательно приводи.       Девочка кинулась в объятия матери, сжимая её со всех своих детских сил. Она сдержалась, чтобы снова не заплакать. Мама обеспокоится, а ведь ей так идёт улыбка. Джин Грейнджер такая живая и тёплая. Лучший в мире мираж.       — Ну же, поторопись! А я пойду проверю пирог, — женщина высвободилась из объятий дочери и, поправив фартук в цветочек и проведя ладонью по непослушным волосам Гермионы, вернулась на кухню.       — Пойдём, — кинул через плечо уже отошедший Фред.       Они дошли до парка, где Гермиона часто гуляла, приезжая на летние каникулы, и приземлились недалеко от заросшего тиной прудика.       — Гермиона, ты знаешь, какое сейчас число? — спросил Джордж, зачем-то сжав её ладонь.       — Нет, — нахмурилась девочка.       Зачем ей какие-то даты в посмертье?       — Сегодня 15 июля 1990 года. Только не волнуйся, — Фред обеспокоенно заглянул ей в глаза.       Гермиона только глупо улыбнулась. Вот же несносные близнецы, умудряются подшучивать над ней даже в загробной жизни.       — Тебе одиннадцать лет, — добавил Джордж зачем-то.       Гермиона, всё ещё веселясь, посмотрела на свои маленькие тонкие ручки, пощупала пушистое облако своих волос. И улыбка медленно сползла с её лица.       — Чего? — тупо произнесла она, недоверчиво оглядывая переглядывающихся близнецов.       — Мы не знаем, как это вышло, но выходит, что вы вернулись в своё детство. Мы двое сейчас только закончили второй курс Хогвартса, — начал объяснять Фред.       — Я очнулся вчера у себя дома, со всеми воспоминаниями на двенадцать лет вперёд, а в комнате со мной был тринадцатилетний Фред, — закончил Джордж.       Они несут какую-то ахинею. Гермиона только что умерла и оказалась в счастливом сне, а они всё портят. Злость потихоньку закипала внутри неё. Как они посмели сюда заявиться? Это её рай, пусть остаются в своём. Два идиота.       Но в памяти внезапно всплыли строки, прочитанные вслух Гарри. Он отыскал занимательную информацию в одной из многочисленных книг библиотеки дома на площади Гриммо. Два слова особенно врезались её в память — «Магический откат». Если верить книге, на это были способны единицы, но двенадцать лет — это слишком много. Максимальным сроком отката за всю историю было только шесть лет. Откат происходит не как изъявление воли волшебника, но как ответ на сильные переживания. Гермионе всё это казалось занимательной легендой, и она закинула эту информацию на задворки памяти, как ненужную.       Единственным из присутствовавших, кто был теоретически способен на это, не считая Дамблдора, был Гарри. Её собственное магическое ядро, хоть и достаточно сильное для маглорождённой, просто не вынесло бы нагрузки. Для Джорджа, сына Предателей Крови, это было даже менее осуществимо, чем для ничем не запятнавшей себя перед Магией девушки.       — Ребята, нам нужно связаться с Гарри, — уверенно сказала девушка, прикрыв глаза. — И первым делом спасти его от Дурслей.