Ghosts of the mind

Я медленно открываю глаза и сразу же моргаю, так как жмурюсь от лучей солнца, светящих мне в глаза. Мне хорошо, легко и комфортно; я лежу на широкой двухспальной кровати, а одеяло сбоку от меня скомкано. Кто-то явно вставал медленно и тяжело. Кто это мог быть? С кем я вообще спала в эту ночь? Я встаю с кровати даже не пошатнувшись — чувствую себя, словно в раю, а вокруг всё кажется таким милым, приветливым и родным… Словно какая-то фантастическая сказочная иллюзия… Я отгоняю от себя негативные мысли и иду на запах готовки, чувствуя яичницу. Я прохожу по узкому коридору на кухню. Это просторная комната от которой также веет уютом и спокойствием. Словно моя жизнь только из них и состоит. Я опираюсь на дверной косяк и поднимаю взгляд на парня, который стоит ко мне спиной перед плитой. Я узнаю его из тысячи: взъерошенные каштановые волосы, резкие рваные движения и просто милый внешний вид. Он выше меня на голову, поэтому именно рядом с ним я чувствую себя жутко низкой. А еще я чувствую рядом с ним себя комфортно. Последняя мысль приходит в мою голову словно на автомате, отфутболивая все сомнения. Внезапно парень оборачивается и смотрит мне в глаза. Спустя пару секунд я не выдерживаю пристального, излучающего лишь добро взгляда тёмно-карамельных глаз и бросаюсь в его объятия, целуя. Я целую страстно и жадно, хватая ртом воздух. Его руки ложатся мне на талию и я усмехаюсь, медленно отрываясь. Я смотрю в его столь родные и любимые глаза не отрываясь, наслаждаясь этим моментом. «Приглядись!» — проскакивает у меня в голове чей-то голос, который я поспешно игнорирую. Я лишь продолжаю смотреть в эти глубокие, полные любви и нежности, глаза моего любимого. — Как же я скучала… — шепчу я, прижимаясь к его груди, чтобы услышать родное сердцебиение. И я слышу этот быстрый знакомый мне до чертиков ритм и усмехаюсь, просто радуясь жизни. — Стайлз, а на завтрак яичница? — Что захочешь, Эмили, — приветливо отвечает тот и нежно вырывается из моих объятий, беря тарелки с нашим завтраком и ставя их на стол. Я следую за ним и сажусь на стул, на автомате подтягивая к себе книгу, чтобы почитать, пока я буду есть. «Вредная привычка», — говорила мне когда-то мама, но я не слушала. Переваривается мне так лучше. — Что там в новостях? — спрашиваю я, глядя на то, как Стайлз заинтересованно разглядывает какую-то статью в газете. — Ничего, что могло бы заинтересовать тебя, — он тянется ко мне через весь стол и целует в лоб, от чего я, словно ребёнок, довольно жмурюсь. Я смотрю на обложку книги, чтобы понять что это. Вот только вместо названия рядом с рисунком луга с одуванчиками я вижу лишь непонятный набор букв. Пару раз я истерически моргаю, а затем беру книгу в руки, вглядываясь в неё. Поднимаю озадаченный взгляд на Стайлза и поворачиваю обложку к нему, тыкая пальцем в буквы, ничего для меня не означающие. — Что здесь написано? — спрашиваю я неуверенно, боязливо косясь на странный вид из окна. Стайлз лишь переводит взгляд с газеты на книгу и хмурится. А затем смотрит мне в глаза и улыбается. — Ты прикалываешься? — я недоуменно поднимаю брови вверх. — Ты ведь читала её еще вчера вечером за ужином, — я удивлённо хлопаю глазами, глядя то на книгу (на которой я всё ещё не могу ничего прочесть), то на Стилински. — Ну хорошо, — закатывает он глаза. — Вино из Одуванчиков, — говорит он спустя пару секунд. — Рэй Брэдбери, — последнее эхом раздаётся у меня в голове и я переворачиваю книгу обложкой к себе. Вот только теперь мне предстаёт увидеть ни непонятный никому набор букв, ни «Вино из одуванчиков», а лишь три слова. «Ты сейчас умираешь». Эти слова эхом разносятся в моей голове и я зажмуриваюсь, затем открываю один глаз и смотрю на книгу снова же, но там написаны всё еще эти слова. Я испуганно роняю её на пол и слышу чей-то шёпот, постоянно повторяющий лишь одно. «Приглянись!» И я поддаюсь, приглядываясь ко всему вокруг. За окнами нету конкретного вида, лишь размытое голубое небо и зелёная трава, немногословный Стилински, а так же я не могу прочесть ничего. Этого всего не существует. Всё нереально. Стайлза здесь нет, он в Бэйкон-Хиллс в 2017, а я в 1736 во Франции вместе с Барри, Доктором, Кларой и Лиз. Это лишь моя фантазия. Мне надо найти его. Где Барри? — Эмили? — я игнорирую вопрос Стайлза, испуганно оборачиваясь к дверному проёму, в котором буквально пару минут стояла я сама. Вот только вместо него там теперь деревянная дверь, покрашенная белой краской. Она плотно закрыта, как я вижу, но я всё же неуверенно встаю и медленными шажками направляюсь к ней. — Эмили, вернись! — кричит мне вдогонку Стайлз, всё ещё не вставая. Первый шаг. Но я лишь отказываю: — Всё нормально, я только на минутку. — Стой, не надо туда идти! — последнее я игнорирую, разглядывая дверь. Шаги второй, третий и четвёртый и я наконец оказываюсь перед дверью, дёргая за ручку. Что-то здесь не так… Я снова касаюсь ручки и вокруг меня начинает буквально звенеть шёпот. «Ты сейчас умираешь». «Приглядись». «Найди его». «Это нереально». «Этого всего нет». Надо срочно выбираться отсюда. Я толкаю дверь вперёд и она свободно открывается, давая мне пройти в коридор школы Бэйкон-Хиллс. Я оборачиваюсь, но не обнаруживаю никакой двери, никакого Стайлза и никакой комнаты. Я кручусь вокруг себя и внезапно вскрикиваю: — Здесь кто-нибудь вообще кроме меня есть?! — Эмили?! Озадаченно оглядываюсь, истерически ища Барри. А вот зрение его всё никак не ловит. Где-то издалека слышу тихий шепот, а затем детские разговоры. Смех, а затем неумелое насвистывание какой-то мелодии. Словно бы кто-то совсем молодой пытается подражать своему любимому кумиру. Ежусь от холода и потираю руки, выдыхая пар. Температура воздуха внезапно падает, а темнота вокруг меня сгущается. Испуганно оглядываюсь вокруг себя, но здесь больше никого нет. За окном усердствует ветер, а здесь внутри воздух будто стоит. Делаю неуверенный шаг вперёд, останавливаясь. А затем панически краем глаза смотрю влево, видя воистину огромного волка слева от себя. Слюна плавно вытекает из его огромной открытой пасти на пол. А в едва заметном лунном освещении его белые зубы буквально светятся. Начинаю испуганно дышать, теряя дар речи. Главное не паниковать… Мысли застывают, словно бы становясь вязким вишнёвым желе, а понимание ситуации внезапно исчезает. Взглядом цепляю, как волк чуть пригибается к земле, готовясь к прыжку. И в тот же момент я выдыхаю, начиная бежать в противоположную сторону от животного по коридору. Ноги предательски скользят по плитке, я испуганно цепляюсь за стену на повороте, пытаясь выиграть время. Напряженно и хрипло дышу, бежа дальше и постоянно спотыкаясь. Систематически оборачиваюсь назад, глазами ловя большой тёмный устрашающий силуэт позади себя. Волк припускает за мной, пытаясь догнать. Я бегу неуклюже, постоянно падая и вставая, испуганно оглядываясь вокруг и хрипло ловя ртом воздух. Ноги начинают неумолимо болеть, лодыжки каждый раз отдаются резкой болью от каждого соприкасания моей ноги с полом. Холод обжигает моё тело, забираясь даже под футболку. Перед собой вижу двери на улицу и ликую, всё ещё испуганно оглядываясь назад. А затем уверенно толкаю двери вперёд, запирая их за собой. Но в следующий момент я смотрю за себя, замечая всё тот же коридор, откуда я бежала. Призрачный, холодный и будоражащий. А ещё эту огромную хищную тушу, которая слишком уж пугает меня в этот момент. Волк бросается в мою сторону, заставляя упасть на спину и больно ударится затылком. На секунду прикрываю глаза, молясь, чтобы это был лишь сон. Вот только такое сновидение больше напоминает мне суровую реальность. Животное склоняется над моим лицом, дыша на меня вонючим дыханием. Нависает надо мной, отчего я лишь всё сильнее вжимаюсь в плитку подо мной. Мутным взглядом ловлю его красные демонические глаза, глядящие прямо на меня. Съеживаюсь, отчаянно цепляясь пальцами за плоскую поверхность под собой. Напряженно выдыхаю, закрывая глаза. Волк рычит, склоняясь надо мной. Закусываю губу, когда из-под прикрытых век текут горячие слёзы и скатываются по щекам. Издаю жалкий писк, когда прямо рядом с моим лицом чувствую его огромную пасть, норовящую перекусить мне шею. И в следующий момент он уходит. Просто переступает меня, идя дальше. Я приоткрываю глаза и сажусь на пятую точку, всё ещё дрожа. А чёрный волк уходит всё дальше, останавливаясь в конце коридора. Он оборачивается ко мне, сверкнув красными глазами. Моё сердце бьется, как барабан. Но всё же я встаю с пола на ватные ноги и медленно иду к нему. Холодная плитка обжигает босые ноги, а голова в этот момент становится совсем пустой. Мне ничего не понятно в тот момент, но я иду к нему, останавливаясь рядом. А черный волк всё так же смотрит мне в глаза, не моргая. А затем начинает бежать вперёд по коридору. И я припускаю за ним, собирая все оставшиеся силы. Я бегу за ним быстро, но у меня всё никак не получается его догнать. И это начинает злить. Пробегая очередной поворот, я обнаруживаю пустой коридор. Озадаченно верчусь вокруг себя, но понимаю, что я здесь одна. Глубокую тишину разрывает лишь моё напряженное дыхание и звук моих шагов. — Эй! — вместо крика у меня выходит хрип и я закашливаюсь, сгибаясь в три погибели. Прикрываю рот рукой, а затем, когда приступ заканчивается, смотрю на неё. На ладони остаётся кровь вперемешку со слюной и я испуганно отшатываюсь назад, снова падая на плитку, в этот раз ударяясь копчиком. Мои зрачки инстинктивно расширяются, я испуганно хватаю ртом воздух. Отклоняюсь назад, ударяясь затылком об пол. Смотрю в потолок, видя перед собой полнейшую темноту. Закрываю глаза, подавляя вырывающийся тихий всхлип, и пару раз намеренно бьюсь затылком об пол, совершенно не понимая, что вообще происходит. Это всё же реально, ведь так? Да? Тру глаза, смахивая слёзы. Сажусь на колени, закрывая лицо руками. Перевожу дыхание, а затем слышу знакомый голос: — Эмили? — робко отнимаю руки от лица, глядя перед собой. Поднимаю голову, смотря на человека, что стоит в метре от меня, взволнованно разглядывая. — Бар? — выдыхаю с облегчением, чувствуя, как мои губы растягиваются в неуверенной улыбке. Остаюсь сидеть на полу, в то время как он присаживается рядом, не разрывая зрительного контакта. В его глазах я замечаю озабоченность и волнение. И вовсе не ликую, увидев, что сам он понимает уж точно не больше, чем я. Он молча крепко обнимает меня и я хнычу в моего объятиях, смаргивая слёзы. Прижимаюсь к его тёплому телу, греясь. — Тихо, успокойся, — нежно гладит меня по голове, когда я в очередной раз перевожу дыхание. — Я видела… — затыкаюсь. — Я видела огромного черного волка. Он сначала…ик…пытался убить меня…ик…а затем вывел сюда. Барри молчит, слушая. Так и сижу в его объятиях, а затем слышу его голос: — Это нереально, Эмили. Ты знаешь, что это не реально, — я отстраняюсь, вытирая слёзы. Внимательно смотрю в его глаза, изучая. — Нет, нет. Это реально, я точно это знаю. Это же реально, да? Я уверена в этом, — начинаю нервно тараторить, думая о том, как сейчас из-за угла появится Доктор с Кларой, а затем к нам вернётся стая и мы во всем разберёмся… По-другому быть же никак не может, да? — Ты уверена? — спрашивает жестко, отчего я опять возвращаюсь из мыслей назад. Киваю. — Да, конечно. Как же ещё? — спрашиваю, нервно улыбаясь. Замечаю его пристальный противоречащий взгляд. — Что ты имеешь ввиду? Я умираю? — тихо спрашиваю, нервно противореча собственным мыслям. Всё в норме. Ничего не происходит. — Ты должна мне верить, Эмили, — говорит он быстро. И я уже собираюсь ответить, когда слышу издалека детские голоса и всё то же древнее насвистывание. Внезапно слышу громкий визг и отшатываюсь, тихо спрашивая: — Ты слышал это? — Нет, — всё так же тихо и озадаченно отвечает Бар, глядя на меня, нахмурив брови. — Почему мы шепчем? — спрашиваю испуганно и с опасением. Тем временем нас окружает громкая тишина. — Ты не слышал этого, — нарушаю её, глядя ему в глаза. Это просто голоса в моей голове. Это только у меня в голове. Встаю, оглядываясь. Слышу тихое перешептывание за одной из дверей в многочисленные классы. Делаю пару шагов к ней, не отрывая глаз. Слышу взволнованный голос Барри позади себя: — Эмили, куда ты идёшь? — слышу, как он встаёт, но не оборачиваюсь. Молчу, практически вплотную подходя к интересующей меня двери. — Эмили? Я делаю последний шаг, дёргая ручку. И дверь открывается вовнутрь, а перед собой я вижу лишь свет, в который шагаю без малейших сомнений, в последний момент слыша нервный голос Барри, зовущий меня. Всё вокруг внезапно становится чётким. Окружающий меня свет становится многочисленными силуэтами, а в глаза мне просто светит солнце, заставляя меня их прикрыть. Руку ставлю над ними, глядя вокруг. Замечаю вокруг себя парк и небольшую детскую площадку, где резвятся дети. Все весело скачут; смеясь, они скатываются с двух горок; раскачиваются на качелях. Солнце палит макушку, отчего я нервно провожу прохладной ладонью по пшеничным волосам. Чья-то рука ложится мне на плече, из-за чего я озадаченно оборачиваюсь назад, ловя осуждающий взгляд Барри. — Где мы? — спрашивает он настороженно. — На площадке, — отвечаю очевидное. — Мы же только что были в какой-то школе… — говорит серьёзно, оглядываясь вокруг. Отдёргивает руку, как от огня, а затем садится на близстоящую лавочку под взглядами озабоченных мамаш справа от нас. Барри закрывает лицо руками, громко выдыхая. Мне кажется или…? На соседней лавочке я вижу тёту Глорию, к которой подбегает маленькая семилетняя девочка с тёмно-русыми волосами. На ней ярко-розовый сарафан, а волосы заплетены в две аккуратные косички. И когда ребёнок оборачивается в мою сторону, то я вижу знакомый любопытный взгляд миндальных глаз, который я замечаю каждый день в своём отражении в зеркале. Напряженно выдыхаю, когда слышу, что тётя Глория говорит ей: — Запомни, милая моя Эмили, всегда будь аккуратна. И не надо знакомиться и становиться друзьями с первым встречным — каждый из них может оказаться монстром, — ребёнок самозабвенно кивает, внимательно глядя на тётю. — И тогда ты тоже можешь попасть под мой нож, — женщина показывает мне маленькой нож под своей черной кожанкой. И тут мне в голову ударяет мысль, что всё это происходило со мной в реальной жизни. Тётя Глория и вправду гуляла со мной тогда, когда мне было семь лет. И тогда она постоянно давала мне советы по поводу «монстров». Прости, тётя Глория, теперь я сама стала монстром. И как только эта мысль мелькает у меня в голове, Глория вскакивает со скамейки и указательным пальцем тычет в мою сторону, восклицая: — Ты разрушила свою собственную жизнь и стала монстром. Ты согрешила, запятнав наш благородный род охотников, — она подходит ко мне вплотную, доставая свой нож. Я испуганно отшатываюсь назад под давлением её взгляда. Барри встаёт с лавочки, становясь рядом с нами и озадаченно разглядывая её. — Кто она? — спрашивает, напряженно хмуря брови и поджимая губы. — Моя тётя, — поспешно отвечаю, нервно теребя край футболки. — Ты разрушила собственную жизнь и теперь рушишь жизнь родных! — она хватает меня за горло, крича. — Ты виновата во всём! Думайте, что хотите, но в тот момент я верила ей. Я верила, что я монстр. И я верила, что меня следует убить. И в тот момент, когда она замахивается ножом, чтобы перерезать мне глотку, Барри хватает меня за локоть и тянет за собой к внезапно появившейся в воздухе черной покрашенной деревянной двери. Он распахивает её и под крики Глории затягивает меня внутрь, никак не реагируя на моё шокированное молчание. Мы выскакиваем в мою собственную квартиру в Бэйкон-Хиллс и я, изнемогая и ничего не понимая, валюсь на мягкий диван. Барри опирается на столешницу, оглядываясь вокруг. — Где мы? — спрашивает теперь уже спокойно, будто бы всё это — лишь пшик. Тихо объясняю, а затем замираю, глядя на человека, который выходит из спальни в гостиную. Тру лицо, не веря своим глазам. Встречаюсь с до боли знакомым взглядом тёмно-карамельных глаз, всё больше удивляясь возникшей ситуации. Громко выдыхаю, свешивая ноги с дивана и ставя их на прохладную светлую паркетную доску и только сейчас замечаю, что я всё ещё в шортах и футболке, которые вроде как служили мне, как пижама. — С-стайлз? — спрашиваю, заикаясь, на что парень усмехается, заговорив: — Не совсем, — всё хорошее настроение куда-то улетучивается. — Это твой друг? — спрашивает Барри, подходя к нам. — Тот, который Стилински? — спидстер складывает руки на груди, недоверчиво глядя на Стайлза. Я игнорирую его вопрос, тем самым спрашивая парня: — Кто же ты тогда? Он нервно усмехается, барабанит тонкими пальцами по стенке и отвечает: — Я — проекция твоего сознания. Вижу, вы тут слегка запутались, — показывает большим пальцем в окно, за которым я вижу лишь размытое небо. — Так что радуйся, что твоё собственное сознание даёт тебе подсказки. И я — одна из них. — Что тебе надо? — настороженно спрашивает Бар, становясь рядом со мной. — Мне-то, лично, ничего, — отвечает парень так же легко, как в реальности. — А вот я вам, как проводник, пригодился бы. Мы с Барри переглядываемся, а затем молча вдвоём смотрим на Стилински. Тот начинает говорить: — Вы явно конкретно запутались тут, — разводит руками в стороны. — Поэтому я вам кое-что объясню, — он подходит ближе, садясь в внезапно появившееся из ниоткуда кресло. Переплетает свои пальцы, как истинный Шерлок Холмс. — Как вы поняли, всё это нереально и происходит лишь у тебя в голове. И, насколько мне известно, вам надо найти твою тёмную часть. Мы с Барри киваем, пристально наблюдая за Стайлзом. И в некоторые моменты я пытаюсь не забыть, что это — не настоящий Стилински. — И для этого вам надо будет пройти на последний седьмой «этаж», — говорит. Но я сразу же озадаченно хмурю брови: — Какие этажи? — Ах да! — парень хлопает себя ладонью по лбу. — Совсем забыл вам сказать: твоё сознание состоит из семи уровней, семи этажей, на каждом из которых имеется определённая защита. — И на каком же мы сейчас? — настороженно и недоверчиво спрашиваю. — На четвёртом, — отвечает Стайлз. — И здесь вы можете ещё хоть чуть-чуть расслабиться перед предстоящими испытаниями. — Какими? — подаёт голос Барри. — Не имею ни малейшего понятия, — пожимает плечами подросток. — Но факт остаётся фактом, вам надо идти дальше и до конца. И только тогда вы выберетесь. — Окей, спасибо за информацию, а теперь к делу. Чем ты нам можешь помочь? — говорит Барри небрежно. Стилински поднимается, а затем начинает говорить: — Не забудьте, что всё это — нереально. И постоянно напоминайте себе, что ничему, что вы видите, слышите или чувствуете вы не можете верить. Держитесь всегда вместе и не отходите ни на шаг друг от друга, — он рывком поднимает меня на ноги и, обнимая нас обоих за плечи, ведёт ко входной двери. — А ты? — спрашиваю, останавливая его. Стайлз хмурится. — Я — лишь проекция на этом уровне. Дальше как и раньше, самостоятельно. Киваю грустно, глядя в пол. — Прощайте и… — он выталкивает Барри за дверь. Последние слова он произносит как-то странно, когда я в последний момент замираю на пороге, падая назад спиной: — Зеркала не врут, а часы тикают. И в следующий момент я падаю назад в тёмную пропасть, крича, что есть мощи. Я громко кричу, падая в пустоту. Вокруг себя ничего не вижу, а воздух так и свистит в ушах. Какие, к черту, зеркала и часы? Что это вообще было? Пытаюсь окликнуть Барри в этой невесомости, но обнаруживаю, что совсем сорвала голос своими криками. Хрипло выдыхаю его имя, пока со всей силы не ударяюсь спиной о что-то твёрдое и бессильно распластываюсь на полу. Глаза застилает пелена, а вокруг становится чуть светлее. Лежу, изнемогая от боли. Где я сейчас? Где Барри? Что произошло? Собираю все оставшиеся силы, чтобы сесть. Громко хриплю при этом. Я нахожусь в небольшой комнате, стены которой полностью покрыты зеркалами. И во всех маячат мои отражения. Не искривлённые, а совершенно обычные. Вот только они далеко не сидят на полу, озадаченно оглядываясь вокруг. Все они глядят на меня. Встаю на ноги, когда боль внезапно исчезает. Подхожу к одному из зеркал, из которого на меня смотрит собственное раздраженное отражение. Вся она идеальна — волосы уложены, а светлые джинсы и черная майка сидят, как влитые. Вдобавок на ней туфли на танкетке. — И что же ты тут остановилась, серая мышка? Что же ты тут забыла, неряшка Милли? При этих словах вспоминаю это странное прозвище, которое мне дали одноклассники в третьем классе. Я тогда и вправду была очень неуклюжей и всё выпадало у меня из рук. Волосы у меня, даже если были прекрасно завязаны мамой с утра, уже были растрёпанными на первом уроке. Тогда я много раз плакала, пока они не успокоились. Тем временем я смотрю в соседние зеркала, натыкаясь теперь на свой собственный озадаченный и печальный взгляд. Молчу, пока она не начинает: — Ах, как же быстро летит время! — восклицает она, хлопая в ладоши. Исподлобья глядит на меня. — Теперь ни один парень даже не посмотрит на тебя. Лишь лузеры могут увидеть в тебе что-то особенное, — цедит и тычет мне в грудь пальцем. Я испуганно отскакиваю назад, когда её бледные пальцы вылазят из зеркала и пытаются схватить меня за ворот футболки. Напряженно дышу, испуганно пялясь на руку, которая опять исчезает в зеркале. Что происходит? Подхожу ближе под её слова, но их не слышу. Поднимаю правую руку, сжатую в кулак. Медленно замахиваюсь под какой-то из её криков и ударяю прямо ей в лицо, чувствуя внезапную боль в костяшках пальцев. Отражение заливисто смеётся, когда я вижу, что оно всё ещё есть в расколотом зеркале. И тогда на меня находит такой гнев и такая ярость, что впоследствии я начинаю быть кулаками его, пока оно не рассыпается на множество маленьких осколков. — И что с этого? Оно как-то поможет тебе? — слышу дрожащий собственный голос из соседнего зеркала. Поднимаю взгляд на себя еще русую и в неприметном голубом сарафане. — Тебя убьют, как же ты не понимаешь? Как можно было сделать такую ужасную ошибку? Теперь ты на грани, ходишь по краю, — восклицает, уже плача. — Заткнись! — кричу, когда мной внезапно овладевает гнев и ярость. Ногой разбиваю и это зеркало, а затем добиваю руками, которые уже по локоть в моей собственной крови, что льётся из ран на раздёртых до костей костяшках пальцев. Устало падаю на колени, когда слышу очередной голос из зеркала: — Ты же знаешь, что из этого совсем ничего не выйдет, — гляжу в пол, а затем на свои руки в крови. — Ты уже потеряла Барри здесь, так сколько осталось до того момента, пока ты сама не исчезнешь? Снова отхаркиваю кровь, падая на бок. Моя нижняя губа начинает дрожать, когда я пытаюсь присесть. — Здесь ты никому не нужна. Ты никому нигде не нужна! — отражение переходит на крик и из моих слёз начинают течь слёзы. Шмыгаю носом, пытаясь их утереть, но текут новые. И спустя пару секунд я уже тихо хнычу, свернувшись в комок. — Да нет же, конечно она нужна! — слышу я совершенно другую вариацию своего голоса. — Чтобы стать жертвой! — зарёванная, я сажусь, видя ещё двух себя в зеркалах. А в оставшихся трёх я замечаю лишь свой собственный измученный силуэт. — Ха-ха, ничего не будет дальше! Ты так и останешься плаксой до самого конца! — Ещё бы! Ей бы даже в цирке роль не дали! — Те книги, что она читает, лишь доказывают её тупость! Все их фразы сливаются в сплошной гул и я зажмуриваюсь, прижимая ладони к ушам. Сжимаюсь в комок, а затем, не выдерживая, кричу: — Да замолчите же вы наконец! — это больше похоже на визг, но внезапно все оставшиеся зеркала трескаются. И затем, когда снова раздаются их проклятые голоса, я отчаянно кричу. И они замолкают. Такая ненавистная мне тишина внезапно окружает меня. Я не поднимаю головы, глядя на свои окровавленные руки. Зеркала не врут. Вот, что это означало. Утираю слёзы, когда внезапно вижу рядом с собой Барри, который озадаченно смотрит вокруг себя. Замечая меня, он облегченно выдыхает. — Черт, где ты до этого была? — восклицает. — Я был здесь один всё это время. — Как и я… — выдыхаю рассеянно, а затем поднимаюсь на ноги. Нас окружает пустота, а затем я начинаю видеть что-то странное. Тьма начинает трескаться, а мы с Барри остаёмся на малюсеньком кусочке, пока тот так же не исчезает. Всё яснеет и мы оказываемся в лифте, который едет вниз. — Что происходит? — спрашиваю, глядя на своё растрёпанное отражение. Нервно отшатываюсь от зеркала, как от огня. — Не знаю, — Барри хмурит брови, садясь в позу лотоса на полу. — Я на самом деле совсем не понимаю, что происходит. Твой мир слишком странный, здесь я совсем запутался в собственных мыслях и в том, что реально, а что — нет, — запускает пятерню в волосы, теребя их. Я присаживаюсь рядом с ним, сутуля плечи. — Я тоже, — тихо говорю. А лифт всё едет. — Постой, Бар. Я тоже не понимаю. Это… Как загадка! Восклицаю, выпрямляя спину и широко раскрыва глаза. — Точно! По-другому же быть не может! — улыбаюсь, начиная хаотично мыслить. — Как же я могла всё это время так тупить?! — Что? — обречённо спрашивает Барри, поднимая на меня взгляд измученных и усталых глаз. — Ты смотрел сериал Шерлок? Нет? У вас что, вообще его нет?! — вздыхаю я и поднимаю руки к потолку. — Ну как так можно?! Без Шерлока Холмса?! — Не знаю, — пожимает плечами Барри. — Не знает он, — фыркаю я. — Ты это к чему ведёшь? — Ну окей. Ну вот знаешь, в чем фишка некоторых серий? Ну вот представь: ты расследуешь дело, ничего у тебя нет и бац! Шерлок находит ответы. Вот только те ответы вовсе не ответы на раньше поставленные вопросы, а скорее новые вопросы. Вот представь, будто этих вопросов накопилось уже вдвое больше, а ответов и близко не видно. И вот ты вроде бы наконец-то решаешь главную загадку, но тут половина фактов оказываются нереальными иллюзиями, которых возможно и никогда и не было. Ты начинаешь хаотично мыслить, собирать всё воедино, смотреть вокруг и пытаться вспомнить лишь одно: Что же ты пропустил? — И? — Вот в том-то и есть проблема. Ты пытаешься разгадать загадку, которая может быть просто невозможной. Этой загадки может даже не существовать, но тебе надо её решить, — я присаживаюсь в позу лотоса. — Так вот наша проблема в том, что половина фактов лживы, а этой загадки просто не существует. — То есть, мы гоняемся за пустотой? — всё так же озадаченно спрашивает, когда лифт останавливается и мы одновременно вскакиваем на ноги. — Что-то типа того, — на выдохе произношу, делая неуверенный шаг на этаж номер шесть. Останавливаюсь, оглядываясь вокруг. Сначала слышу тишину, которая теперь затягивает меня на глубину. В этот момент не слышу, не вижу и не чувствую Барри, который сейчас стоит позади меня. Мой взгляд замирает на старинных часах, висящих на стене напротив меня. Тихо дышу, не отрывая глаз от них. И внезапно они начинают громко тикать, отчего я ненамеренно подпрыгиваю на месте. — Ты слышал это? — выдавливаю из себя вопрос, адресованный Барри. Шёпот доноситься до моих ушей, внезапно сменяясь тихими голосами. Я даже не понимаю, что они говорят, но всё же подхожу ближе к стене, на которой, как оказывается в тот же момент, висит ещё примерно две дюжины тикающих часов. И все они разные — новые, старые, потрёпанные, деревянные, железные, разноцветные и однотонные. Тиканье. Такое размеренное, затягивающее в морскую пучину… Такой нужный мне в последние годы покой и безразличие. И все они тикают в разные моменты. Одни часы налетают на другие, заглушая предыдущую секунду. Словно бы время само по себе ускоряется, намеренно не давая некоторым вещам произойти. К тиканью по моему мнению больше двух дюжин часов добавляется новая партия — вокруг меня стоят напольные массивные часы, на других стенах всё из ниоткуда появляются новые, а на близстоящем столе уже лежат два десятка наручных и карманных часов. Я застываю на месте, пустым взглядом разглядывая их все в один момент. Не считая тиканья, тут остаётся всё та же гробовая тишина, нарушаемая лишь моими хриплыми вдохами и выдохами. Шёпот в этот момент куда-то исчезает, оставляя на своём месте лишь пустоту. Я не имею понятия где я. Но это не важно. Это сон? Не важно. Мне же надо проснуться? НЕ ВАЖНО. Я перестаю думать, вслушиваясь в монотонное тиканье часов. Такое затягивающее, как смола. Зачем мне куда-то уходить? Здесь я в полной безопасности. Здесь я никому не наврежу. Здесь никто меня не найдёт. Тиканье. Секунды пролетают так быстро; они кажутся мне в этот момент невесомыми и хрупкими, недостижимыми для меня и такими далёкими. Нет смысла пытаться их догнать, ведь это не моя забота. А чья это забота? НЕ ВАЖНО! Отключи их. Перестань думать. Мысли лишь мешают тебе, Эмили. — Что именно? — голос Барри звучит очень тихо, поэтому я не обращаю ни малейшего внимания на него. В этом нету необходимости. Не двигаюсь с места, всё так и наблюдая за часами. Стрелки бесконечно движутся вперёд, показывая мне течение времени. И меня никак не удивляет разное время на каждом из часов. Так и должно быть. Завороженно склоняю голову набок, вслушиваясь в этот постоянный непрекращаемый звук. Прикрываю глаза, расслабляясь… — Эмили! — не вздрагиваю, не шевелюсь от внезапного громкого восклицания Барри. Ничего не происходит. Его здесь нет. Здесь только я и время. Ведь только без него я и не могу существовать. Спидстер хватает меня за запястье, дёргая его и поворачивая моё лицо к себе. — Очнись же ты наконец! — вскрикивает, непонятливо глядя мне в глаза. Но я никак не реагирую. Это всего лишь иллюзия. Аллен хватает моё второе запястье, сжимая их оба. Я чувствую боль, но её нет. Это лишь иллюзия. — Это нереально, Эмили. Ты же знаешь, что это не реально, — говорит Барри тише, закусывая губу. Нет, это — реально. А тебя не существует. Ты лишь иллюзия. Важны только часы. Всё остальное не имеет важности. Совершенно никакой. — Это сон, — снова берётся за своё, махая рукой перед моим носом. — И он убивает тебя. Едва ли фокусирую взгляд на парне, говоря: — Что не так? — тихо спрашиваю, практически шепотом. — Что тебя здесь не устраивает? Без малейших претензий в голосе, я говорю это с полным безразличием. Мне плевать на всё. Время — вот, что важно. И сейчас я теряю его на Барри. Часы тикают. Часы не прекращают тикать. И время идёт. Оно не останавливается для кого-либо, не остановится и для меня. Мне нельзя его тратить впустую. Мне надо сосредоточится на часах и перестать думать о ненужных вещах. — Эмили, очнись! Это сон! Ты умираешь! — Барри трясёт меня за плечи, с волнением в глазах глядя на меня. — Нам надо идти дальше. Ты должна идти дальше. — А кто сказал, что я хочу? — спрашиваю спокойно, но уже раздражаясь. Перестань, Барри. Тебя здесь нет. — Ты должна, — заикаясь, произносит. — Где мы, Эмили? Уже собираюсь ответить, когда… ЭТО НЕ ВАЖНО Постойте… Что за…? — Я…я… — заикаюсь, шире открывая глаза. Начинаю судорожно втягивать воздух в лёгкие, вырываясь из рук Барри. Хватаюсь за голову руками, падая на пол. Испуганно оглядываюсь вокруг, замечая, что часы исчезли. И только теперь снова слышу шёпот, наконец разбирая определённые слова: «Это сон» «Он убивает тебя» «Очнись» «Часы тикают» Выдыхаю, испуганно произнося: — Дыхание это тикающие часы, — пошатываясь, встаю на ноги. Оборачиваюсь к Барри, который с облегчением смотрит на меня. Снова поворачиваюсь к лифту, из которого мы только что вышли, но теперь на его месте оказывается дерево. Верчусь вокруг себя, обнаруживая, что теперь мы стоим в лесу. — Мы опять переместились? — озадаченно спрашивает Барри, останавливаясь рядом со мной. — Вероятно, — выдавливаю, удивлённо разглядывая окружающий нас лес. И я узнаю его сразу же — слишком уж знакомо мне это место. Лес близ Бэйкон-Хиллс в последнее время слишком часто встречался мне во снах и слишком уж часто я видела Ногицунэ именно здесь. Ведь именно он преследовал меня до самого последнего. Разворачиваюсь на пятках, видя вдалеке меж деревьев силуэт огромного пня. Аллен так же замечает его, оглянувшись через плече: — Что это? — Неметон, — отвечаю сразу же, а затем иду к нему. Вспоминаю о том, что я сейчас босая, поэтому в следующие секунды мои ступни натыкаются на мелкие камешки и короткие сучки, что валяются на земле. Порыв ветра поднимает мои волосы в воздух, не давая мне разглядеть окружающую среду. Листва на деревьях рьяно колышется, парочка листочков падают на землю, а один и вовсе цепляется за мои белокурые волосы. Предпочитаю не трогать его, ведь именно в этот момент я слишком сосредоточена на последнем этапе, а именно на Неметоне и том, что может оказаться рядом с ним. Меня догоняет ранее остолбеневший Барри, который глядит на меня с удивлением, переспрашивая: — Что такое Неметон? — идёт нога в ногу со мной, недоумённо оглядываясь вокруг. — В мифологии ирландских кельтов священная роща, где кельтские волхвы, жрецы-друиды поклонялись духам леса. Около деревьев-великанов друиды совершали свои ритуалы поклонения и жертвоприношения, — произношу давно заученное обозначение, которое я узнала из википедии. — А по-простому пень когда-то огромного дерева, которое срубили и которое теперь служит «маяком» для сверхъестественных существ неподалёку от Бэйкон-Хиллс. — То есть, рядом с городом, где тебя обратили? — снова переспрашивает, отчего я раздраженно киваю, еле сдерживая себя, дабы не нахамить. Останавливаюсь рядом с пнём, прикрывая глаза. Что вообще происходит? Это же последний уровень, последний этаж… — Почему здесь никого нет? — озадаченно спрашивает Барри, облокачиваясь на дерево. — Не знаю, — рычу раздраженно в ответ. Хватаюсь руками за голову, зарываясь тонкими пальцами в волосы. Мотаю головой, отгоняя сонливость. — Здесь должен быть кто-то, должна быть какая-то защита, — произношу то, о чём в данный момент думаю. Рассуждаю вслух, получая ненужный ответ Аллена: — Но здесь никого нет, — Барри чуть приседает, сгорбившись. Чешет затылок, заинтересованно разглядывая окружающую нас местность. — Чисто теоретически здесь должен быть кто-то, кто охраняет твоё сознание от непрошенных гостей, как и на других уровнях. — Ага, — киваю, не глядя на него. Всё еще смотрю на сырую холодную землю под ногами. Шевелю грязными пальцами, цепляясь мизинцем за острый сучок и никак не реагируя на боль. — Ну знаешь, раз уж это конечная точка, надо бы побыстрее разбираться и выбираться отсюда, — говорит тихо, но уже с неким волнением в голосе. — Просто… Мы, наверное, тебе не говорили, что если твоя вампирская сущность не вернётся, то ты умрешь примерно через три часа, — произносит на выдохе, почти шепотом. Где-то вдалеке слышу уханье совы, пропуская сей звук мимо ушей. — Умру? — хрипло спрашиваю, откинувшись спиной назад и ложась на Неметон. Гляжу на чёрное небо, где едва заметно плывут тёмные облака. — Сколько могло пройти времени с того момента, как мы попали сюда? — Не знаю. Может, час, может, два. Доктор сказал, что здесь время может идти по разному. Это сродни сну — когда ты спишь, ты не ощущаешь, какой промежуток времени прошёл, — теперь Барри говорит спокойно, словно бы понимания, что нету ни малейшего смысла хоть чуть-чуть волноваться. Устало трёт глаза, прижавшись спиной к дереву. Я снова сажусь, выпрямляясь и говоря то, что сейчас может показаться вообще абсурдной темой для разговора: — Я очень скучаю по своим друзьям. По стае. Знаешь ли, это очень сложно — просто отсиживаться в Чикаго, игнорируя проблемы, — в следующую секунду уже готова хорошенько поколотить себя за уместность этой фразы. Барри едва подавляет смешок, но я всё же слышу его. Закусываю губу, стыдливо прикрывая рот. — Ладно, ладно, успокойся, — утешает меня, но я молча поднимаю взгляд на него. — Я, конечно, не скептик, так что можешь и выговорится — кто его знает, когда появится «защита», — разводит руками в стороны, а затем замечает мой пристальный взгляд. — Что? — Ничего, — заливаюсь румянцем, прикрывая глаза. Барри в очередной раз закатывает глаза, складывая руки на груди. Я глубоко втягиваю прохладный лесной воздух носом, переводя дух. Снова обречённо поднимаю глаза к небу, пытаясь увидеть хоть одну звезду, дабы почувствовать хоть какое-то утешение. — Знаешь, раз уж сейчас у нас минутка откровений, то… — поднимает взгляд на меня, отчего мы пару секунд завороженно смотрим друг другу в глаза. — Мне есть, что сказать, — Барри замолкает. Я подбадривающе киваю, ожидая, когда же он начнёт говорить. Глубоко вдыхает. — Это сложно. Представляешь, мне сложно просто признаться тебе в чём-то, ведь мы фактически чужие друг другу люди, — нервно усмехается, моргая. — Мы друзья, — бормочу себе под нос, молясь, чтобы Барри этого не услышал. Но, похоже, он и вправду этого не заметил, отчего я в душе искренне радуюсь. — И сейчас я даже сомневаюсь, говорить ли тебе что-то о себе, — продолжает спустя пару секунд. Улыбка так и не сходит с его лица, потому я раздраженно говорю: — Перестань уже ухмыляться, будто бы всё в норме, — ни малейшего одобрения его спокойствия в моём голосе не звучит. Резкая смена настроения? Да. Может я психически больна? Вполне возможно. Этот факт я не исключаю вот уже второй год. Может быть, всё это лишь иллюзия. Может я прямо сейчас лежу в коме в Сан-Франциско, а каждый вечер ко мне приходят родители и рассказывают, как прошёл их день. Может я не обратилась и умерла в день моей встречи с Деймоном Сальваторе. Может я не ожила после моего убийства Колом. Может я сплю и прямо сейчас проснусь. Я не могу быть уверена, что вся моя жизнь реальна, как и не могу быть уверена, что всё это лишь сон. Я не могу быть уверена ни в чем. Барри, наверное, предпочитает пропустить мою последнюю реплику мимо ушей, продолжая вести своё: — Вероятно я позже пожалею, что сказал тебе это. Но всё же… Кто-то однажды сказал мне, что меня ударило молнией с определённой целью. Джо и Айрис взяли меня, когда мне было одиннадцать. Они дали мне всю любовь и поддержку, в которой я нуждался, чтобы восстановиться и стать тем, кем я сейчас являюсь, — Барри поднимается в полный рост, подходя ближе ко мне. Исподлобья гляжу вверх на него, переплетя пальцы. Когда глазницы начинают слегка побаливать, опуская взгляд вниз на свои голые колени. Мои ступни и лодыжки покрыты царапинами, а из маленькой ранки на мизинце сочится кровь. Задерживаю взгляд на ней, вспоминая, что уже слишком давно не ела. Невольно облизываю губы, а затем замечаю, что Барри опускается на колено передо мной. — Хотел тебе давно сказать, что, возможно, тот вампир обратил тебя не по случайности. Возможно, так должно было случится, чтобы в будущем ты изменила чью-то жизнь или даже спасла целый мир, — он поворачивает мою голову к себе. — Всё, что случается с нами в этой жизни, закономерно. Так должно случится и это удивительно. И все люди, что тебе встречались; все вещи, что с тобой случались — всё это могло лишь делать из тебя ту, кем ты стала теперь. Неловко закусываю губу, поднимая свой взгляд на него. Моя нижняя губа едва заметно дрожит в этот момент, но я не обращаю на неё внимания. — Ты знаешь, что бы тебе не говорили, — Барри чуть пододвигается к моему лицу, отчего наши носы практически соприкасаются, — порой слова совсем ничего не значат. Он уже собирается придвинутся ещё ближе, когда я слышу чей-то ехидный голос справа от нас: — Итак, как бы я не была удивлена или шокирована или потрясена или восхищена происходящим, я бы всё равно нарушила этот ваш интимный моментик, — поражённо перевожу свой взор на девушку. Светлые пшеничные волосы волнами спадают на плечах; чёрная майка с глубоким вырезом подчеркивает все её достоинства; чёрная кожанка сидит, как влитая; а светлые джинсы порваны чуть ли не в семи местах, будто бы кто-то намеренно сделал их такими рваными. Изумлённо поднимаюсь на ноги, подходя ближе к ней. Внезапно чувствую себя ужасно, вспоминая, что сейчас я в слегка рваной странной пижаме, а мои ноги покрыты многочисленными ранами. — Ты… — на выдохе произношу ошеломлённо, на что девушка резко подмечает, улыбнувшись белыми зубами: — Я, — гордо перекидывает волосы через плече. — Постой, это та… — Барри вскакивает на ноги, пальцем указывая на блондинку, а последняя цедит сквозь зубы: — Да, её плохая часть, Барри Аллен, — с остервенением выплёвывает эти слова, а затем какая-то невидимая сила откидывает спидстера на другую часть поляны. Я поражённо наблюдаю за происходящим, остолбенев. — И здесь тебе не место, знаешь ли. Не туда прибежал, Флэш, твоя помощь здесь уж точно не понадобиться, — в секунду она оказывается рядом с ним, сомкнув руки на его шее и сжимая их в замок. Барри начинает глотать ртом воздух, хрипля. Я испуганно вскрикиваю: — Прекрати! — подбегаю к ним, приседая рядом с ней. — Прошу! Она переводит на меня заинтересованный взгляд, а затем выпрямляется, опуская руки по швам: — Ты же сама недавно хотела прикончить его, — склоняет голову набок. — Ах да, как же ещё могло быть? — заливисто смеётся, подходя обратно к Неметону. Я следую за ней, поддаваясь собственным странным инстинктам. — Ты этого разве не чувствуешь? — обречённо спрашиваю, прижимая руку к своей груди. Сердце бьётся очень медленно, я едва чувствую удары. Так странно… Будто со мной и вправду что-то не так. Меня так тянет к ней, так хочет прикоснутся и снова ожить, снова стать той, кем я была. Я даже не замечаю, как практически вплотную подхожу к ней, завороженно глядя на своё собственное тёмное отражение. Её глаза в отличии от моих обычных совсем тёмно-карие с красным отблеском, а тонкая бледная лебединая шея… — Что именно? — произносит раздраженно, отвечая на мой взгляд лишь фырканьем. — Влечение? А разве я должна его чувствовать? Я не нахожу ответа, молча глядя на неё. Поддаваясь невидимой силе, тяну к ней руку, пытаясь прикоснутся, но она лишь бьёт меня по пальцам. — Так это не работает, — отходит от меня на метр, а я опять теряю надежду. Краем глаза наблюдаю за Барри, который пытается присесть, смотря на нас. — А как же? — спрашиваю с интересом, едва сдерживая себя. — По-другому, — резко отвечает она. — И для этого нужно не только твоё, но и моё согласие. — А ты разве не согласна? — удивлённо спрашиваю, глядя ей в глаза. Она качает головой, а затем говорит с неким сожалением: — А смысл? Чтобы я опять была на поводу у тебя, хорошей паиньки, и мучалась ночами, думая о том, кем бы я могла стать? — в голосе сквозит презрение и жестокость, но я, словно бы не замечая её враждебности, продолжаю своё: — Нет, не будешь. Теперь мы будем на равных правах. По-другому никак, — протягиваю к ней руку для рукопожатия, с надеждой глядя в её холодные безжизненные глаза. Она смотрит на меня недоверчиво, а затем говорит: — Хорошо, — я ликую, но затем она продолжает. — Только пообещай мне одну вещь, — говорит тихо и протягивает руку навстречу. — Не дай мне уйти. — Я обещаю, — усиленно киваю головой, а затем хватаю её руку, пожимая. Спустя пару секунд отпускаю, а затем замечаю пистолет в её руке. — Что за…? — испуганно спрашиваю, отскакивая назад. — Если ты умираешь во сне, ты просыпаешься в реальности, — шепчет Барри неподалёку от нас. — Именно, — я подскакиваю на месте и вскрикиваю, когда слышу выстрел и вмиг чувствую резкую боль под сердцем. Опускаю взгляд на свою грудь, где на футболке от пижамы уже начинает расплываться кровавое пятно. В следующий миг слышу следующий выстрел и замечаю, как в последний раз вздрагивает Барри, вконец замирая. — Ты ещё пожалеешь о том, какой выбор сделала, — слышу голос Ногицунэ, а спустя секунду заливистый смех девушки, которая усмехается под моим озадаченным взглядом. Смотрю влево, замечая призрачного духа, который так же усмехается; испуганно втягиваю воздух в лёгкие, вскрикивая. А затем падаю назад на спину на землю, в последний раз выдыхая.