Dragon age. Пару лет жизни

«…Мы здесь…». — Что…. «…Мы разбиты…». — Нет, я…. «… Мы ущербны…». — Хватит. «…Мы проснемся». — Фенрис! Сукин сын, отдай мне этот чертов ножик и приди в себя! — голос Варрика как гром прозвучал у меня в голове. И в тот же миг я почувствовал обыкновенную агонию по всему телу, когда работает клеймо. Но сейчас мой разум был затуманен. Я попытался осознать, что произошло и когда. Варрик старался забрать у меня кинжал, которым я собирался отколоть кристалл, но… моя рука будто онемела. Собрав всю силу воли, я разжал руку, и мы отлетели друг от друга. — Эльф! Ты как? — Что… что произошло? — Ты поднес кинжал к кристаллам и вдруг твои татуировки засветились, а ты впал в ступор на пару минут. Что это было? — Мои тату…клеймо. Они с ли… — не успел я осознать произошедшее, как к нам подбежала Изабелла с тихими воплями о чем-то. Как только мы поняли, что сюда кто-то идет, то гном не ожидая и минуты, со всей силой ударил по кристаллу, собрал осколки в коробку, наспех закрыл крышки и указал на дверь, находившуюся недалеко от нас. Это оказалось небольшим с низким потолком помещением, большую часть которого занимали ящики, сундуки и бочки. Пахло здесь плесенью и солью, а из света были только свечи. Судя по надписям на ящиках, которые удалось рассмотреть, они остались от торговцев, что бежали из крепости сразу после начала побоища. «Их так и не пустили обратно забрать свой товар». — Посмотрите, сколько всего они тут оставили, — протянула Белла, расхаживая между ящиками. — Тише, Ривейни, патруль, который должен был уйти на смену, вернулся. Я пытаюсь услышать, что там произошло, — шикнул гном, что остался стоять возле входа. Он чуть придерживал дверь, тем самым немного освещая комнату и имея возможность видеть, что происходит возле главного входа в Казематы. Я тоже подошел ближе, и именно в самый интересный момент: — Солдат! Доложи обстановку. — Со стороны порта было замечено несколько крупных лодок, сэр! Так же замечена активность на пристани. Но кто это точно сказать не можем, сэр. Они передвигаются без факелов. — Девид! Приведи всех в боевую готовность. У тебя не больше пяти минут. Потом выдвигайтесь следом за нами.       После этого, видимо капитан всего отряда, собрал внутренний патруль и ушел по направлению порта. Через какое-то время остальная часть солдат последовала за ними. — Не нравится мне все это. — Мне тоже, гном. Но сейчас лучшее время, чтобы выбраться не замеченными. Изабелла, пошли!       Я вышел первым и осмотрелся. Внутри двора никого не было. Подойдя по стене к входу, прислушался к ночи. «Рядом тоже никого». После, мы быстро спустились к берегу, где спрятали свою лодку. Белла прикрыла ее темной тканью, чтобы она сливалась с поверхностью ночного моря, и прикрепила веревкой под нависающим деревом. Я садился последним в лодку, как вдруг со стороны порта раздались боевой клич и лязги десятка мечей. Мы переглянулись, но у каждого в глазах читалось лишь настороженность и тревога.       Когда же мы отплыли от берега и скрылись в тумане, эхом откликнулась отчаянная фраза: «Это были они, храмовники!».       После этого, мы в тишине доплыли до противоположного берега и все вместе направились в Висельник. За эту ночь никто так и не начал разговор о том, что произошло. Мы все вместе сидели в номере Варрика, пили или разговаривали. Белла хихикала и рассказывала байки о своих похождениях с солдатами, а Варрик слушал и комментировал все это. Пиратка также что-то упомянула о своих ближайших путешествиях по северным морям. Я же сидел неподалеку и занимался Милосердием, утомленный и немного опьяненный. За это время я убедился, что сейчас, даже гном согласен не говорить Мириам об этом происшествии. Хоть, по нему и было видно, что он так не оставит заинтересованность храмовников в красном лириуме. «Мне же, стоит просто забыть о нем и больше к нему не приближаться. По крайней мере, после того, как мы закончим дело с этим дьяволом».

***

— Хмм. — Мы сделали, что ты хотел, маг. Теперь черед за тобой.       Но в ответ Эврион лишь задумчиво посмотрел на меня и скрылся в глубине тоннеля. Мы проискали его весь день, до самого рассвета, но не нашли никаких следов. Дальше по каналам в Клоаке, где, как мы думали, он укрывается, стоял лишь стол, да потухшее кострище. Тот, кто навел на него, был мертв, а другие лекари, прибывшие из Камберленда, либо действительно не знали о ком идет речь, либо искусно врали. Даже под напором призрачной хватки. Мы потратили на это еще один день, и на его протяжении все четче и четче в моей голове произносилась песнь: «Хоук умирает».       Рассвет озарил крыши Нижнего города. Был слышен лишь ветра вой и колыхание тряпичных навесов. Улицы были такими же грязными и смердящими, как и в первый раз, когда я появился в этом городе. Было тяжело, но терпимо дышать. Разум кричал от отчаянья и от того все сильнее заставлял концентрироваться на мелочах. Я жил пока думал. Я сжимал челюсти, закрывал глаза и уши от бряканья уже несуществующих, волочащихся за мной цепей, и продолжал упорно идти вперед. Я думал, знал зачем. Как оказалось, тогда я был не прав. Но сейчас, моя цель реальна. И она ускользала от меня словно песок сквозь пальцы с каждым лучом солнца.       Мы в очередной раз подошли к Висельнику. Варрик шел впереди, я был замыкающим. Он остановился возле самой двери и обернулся на меня. — Ничего не говори, гном. — Фенрис. — У тебя тоже ничего нет, Изабелла. — Мы все еще живы, значит, у нас есть еще шанс спасти их! Нам только… — У нас нет времени! — Кхм, — послышался голос позади меня. Мы все разом обернулись. Чуть ли не слившийся с полумраком, недалеко от нас стоял мальчик. Размером не больше Варрика, а толщиной рук и ног был даже хуже чем Мерриль. Он был укутан в серые, испачканные тряпки, только пол лица перекрывал темный большой шарф. Босой, он стоял на холодном камне и смотрел на нас затуманенными, больными, карими глазами. — Это вам, сер, — прошептал он и протянул маленький конверт, который находился, видимо, под одним из слоев своей бедняцкой одежды. — От кого? — спросила Белла, но мальчик лишь перевел взгляд на женщину, развел руками и ушел за поворот. — На нем что-то написано? — отозвался Варрик, подходя ближе. — Нет. Но конверт сделан из необычной бумаги. Такой пользуются только лекари или…в знатных кругах, — проговорил я свою мысль и тут же стал разворачивать конверт. Как я и думал: внутри было небольшая записка и сверток с какой-то закупоренной ампулой. Внутри переливалась прозрачная жидкость. Пока я смотрел содержимое свертка, записку вырвала Белла: — «Э. всегда выполняет заключенные договоренности». Все что написано в записке. Пф, как всегда странно и туманно. — Теперь, я могу вернуться к Мириам, — проговорил я первое, что пришло мне на ум, но тут меня из транса вывел Варрик: — Ты, правда, доверяешь этой стекляшке? Может, поищем еще? — Нет. На это. Времени, — отчеканил я со всей усталостью и злобой на этот треклятый мир, развернулся и направился в сторону выхода из города цепей.

***

      Обратный путь у меня занял чуть больше двух недель. Мне мешала то отвратительная погода, то компании разбойников или мародеров, что каждый раз принимали меня за обыкновенного путника. Они так и не успевали понять, что их убило. Не было в моей жизни цели более важной и ясной. Я чувствовал, что если не успею, то просто не смогу больше жить.       На четвертый день бесконечного, стремительного марша по топкому песку берега Недремлющего моря я понял, что иду по знакомой территории. Через короткое мгновение я уже стоял на пороге дома Марии.       В первые минуты мне показалось, что в доме никого нет: было тихо и мирно. Серый свет лился через окна, а разноцветные шторы легко колыхались на ветру. Но когда я подошел к спальне старушки я понял, что впечатление было обманчивым. Зайдя внутрь, я увидел Хоук: она лежала на постели и почти сливалась с белым цветом покрывала. Ее щеки осунулись, глаза впали, а губы потрескались. Казалось, что даже волосы потускнели. Но большего всего вгоняло в ужас ее дыхание — хриплое, прерывистое, сменяющееся на громкий кашель. При каждом приступе я думал, что она сломается пополам. Когда Мария увидела меня, то на мгновенье обомлела, но тут же опомнилась, обняла меня и вывела из комнаты.       Старушка рассказала, что Хоук стало хуже всего неделю назад. После начавшегося сильного кашля она начала таять на глазах. Когда стало понятно, что приступы нельзя прекратить, Мария стала давать ей настойку из сонной травы, чтобы та больше спала. В последние пару дней Мириам почти не приходила в сознание. Что было с ребенком, Мария также не могла сказать. Но каждый раз, когда Хоук приходила в себя, через слезы и кашель она молила Создателя, чтобы он выжил. — Я не смог найти лекаря, что согласился бы прийти сюда, но я принес лекарство. Внутри написано, как его нужно применять. Ты сможешь это сделать, Мария? — Так, так, сейчас посмотрю, — старушка развернула сверток, на внутренней стороне которой была написана инструкция, и задумчивым взглядом прочитала его, после чего ошеломленно посмотрела на меня и проговорила, — господин, а ты уверен, что оно поможет? — Это наша единственная надежда, Мария. Она и последняя.