Феномен де Сада, или Как лишиться литературной девственности?

      Произведения маркиза де Сада делят читателей на два конфронтующих лагеря. Сторонники первого, по совместительству убеждённые консерваторы и обладатели бесхитростно-обывательского сознания, обливаются кровавыми слезами, в голос вопя: «Грязь! Ужас! Изврат!» При любом удобном случае эти поборники благочестия рады ткнуть вам в лицо цитатами самого гнусного содержания, призывая покаяться и сжечь ведьму на костре.       Приверженцы второго лагеря — элита, тонкие интеллектуалы, полагающие, что знают, как дрессировать такого норовистого зверя, чтобы он не откусил им голову на середине воспитательного процесса. Среди последних можно назвать таких небезызвестных личностей, как А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, П. Зюскинд, Ж.-П. Сартр, Ф. Гоя, Н. Осима и П.П. Пазолини и многие, многие другие авторы, чьи имена навсегда занесены в историю культуры и искусства. Они видели в произведениях де Сада сложную философию, сформировавшую определённый тип мышление человека конца XVIII века — первой половины XIX века, а в XX веке ставшую одним из истоков постмодернизма.       Когда я начинала своё знакомство с маркизом, то не относилась ни к первой, ни ко второй группе. Я не считала чтение десадовских трудов ниже своего достоинства, но при этом не имела ни малейшего представления об их философской подоплёке. К литературным подвигам побуждало несколько причин, среди которых любопытство, самообразование, и если не предрасположенность, то стойкий интерес к S&M-тематике уж точно. Стоит ли назвать последний фактор определяющим? Не думаю. Чтение да Сада — процесс травмирующий, однако он и вполовину не бьёт так больно, как знакомство, скажем, с «50 оттенками серого», закончившееся для меня на первой главе. Пытки, описанные с «120 днях Содома», ничто в сравнении с этой новаторской формой лоботомии.       Мне сложно претендовать на роль великого знатока де Сада. На моём счёту лишь две его работы — «Философия в будуаре», попавшая ко мне в руки первой, и уже отмеченные выше «120 дней Содома». Но с момента, когда я открыла первую страницу, и до настоящего дня они не отпускали. Болезненные и тошнотворные, мучительные и грубые, тексты совсем не жалеют нежных чувств аудитории, вызывая глубокую брезгливость и отвращение.       Де Сада часто называют создателем порнографии, но сложно представить, чтобы кто-то мог возбудиться от описанных им сцен. Маркиз не маскируется за аккуратным уходом в тень и глупыми ужимками, поэтому в его произведениях не встретишь увиливаний в духе дешёвых бульварных романов: «Он расстегнул штаны и обнажил убийственно большой и толстый ствол... А потом он засунул это бревно прямо в мой храм любви, ох, ах, хи-хи-хи». В книгах де Сада нет места ни воркованию, ни нежности, ни глупости, только цинизм и огромная навозная куча, наваленная на цензуру. Увы, отнюдь не в метафорическом смысле, ибо сцены копрофилии в «120 днях Содома» встречаются чудовищно часто.       Но откровенные описания извращений — лишь первый пласт его работ. Он кошмарен и полностью оправдывает свою дурную славу, однако не этот аспект заставляет мысленно возвращаться к прочитанному. Если бы де Сад только и делал, что копался в грязи, описывая бесчеловечные сексуальные эксперименты своих героев, его работы мало бы чего стоили. Какой-то маньяк поделился с миром личными пристрастиями. Для криминалистов и психологов его труды, безусловно, имели бы определённую ценность, но классика? Зачем включать писанину психически больного человека в список книг, обязательных к прочтению?       К слову, я до сих пор не понимаю, какой умник эти списки составляет, ибо очевидно, что де Саду не подходит роль автора, понятного и близкого всем. И дело не в избранности и привилегированности тех, кто осмеливается заглянуть под корку обложки с одиозной фамилией. Книги де Сада по силе воздействия можно сравнить с автокатастрофой, а впечатления после чтения — со стрессом живого человека, по ошибке запертого в морге на всю ночь. Это тот опыт, который может серьёзно покалечить психику, особенно если сконцентрироваться на буквальном восприятии написанного.       Я помню, как на чтении текста брошюры «Французы, ещё одно усилие, если вы желаете стать республиканцами», помещённого в «Философию в будуаре», меня трясло от ужаса, гадостного чувства полной беззащитности перед изощрёнными в своей извращённости доводами автора и желания забиться в угол, чтобы поплакать от безысходности. Однако именно этот манифест де Сада, то высказанный прямо, а то присутствующий в повествовании подспудно, ввинчивается в голову, определяя будущие попытки проанализировать текст.       Впрочем, моих познаний в литературе оказалось явно недостаточно, чтобы верно истолковать все пласты информации, скрывающейся за нечистотами, обильно слитыми в повествование. Тогда я обратилась за ответами ко всезнающему интернету, где и случилась судьбоносная встреча, окончательно определившая моё отношения к де Саду.       ВКонтакте — то ещё зло, но спасибо тем людям, которые выкладывают в аудиозаписи университетские лекции. Только благодаря им состоялось моё знакомство с профессором Е.В. Жариновым, этакой рок-звездой от мира академического образования. Сделайте себе одолжение и послушайте его лекцию «Метафизика секса», она избавит вас от необходимости читать де Сада, при этом подарив понимание сути предмета.