Они хотят жить

Будучи такими избалованными, изнеженными и зацикленными на своих помешательских проблемах, все хотят жить, как и любой другой счастливчик. Каждый из них желает победы. Своей личной победы. Но теряя остатки плоти на ходу, они делают все, чтобы не упасть в любезные объятья Смерти снова, так обманчиво нежно распахнутые на середине пути. Это неправильно, противоречиво, неестественно, чтобы мертвые жили. Жили! Жизнь сделала все, чтобы вернуть равновесие. Разложенное мясо отслаивается от костей взбухшими пластами желе, смачно шлепаясь о потрепанные годами сапоги. Некогда черная блестящая кожа обуви давно порвалась от непривычно низких температур, трескается и разваливается при каждом шаге. Тяжело ли было идти с отваливающейся подошвой по плотным пластам снега, переходя на крошащиеся камни и цепкую сухую траву? А они идут. Упорно. Падая, спотыкаясь и задевая друг друга костлявыми плечами, но идут к своей цели. В голове бьется одна лишь мысль, отзываясь в мутном взгляде яростными искрами: выжить. Грузный запах разложившейся плоти кислыми обручами окутывает фигуры, неспешно пересекающие поле. Рядом те, кто мешают жить. Те, кто грозит опасностью. Те, кто уже готовы встретить их сопротивлением. Люди. Везде. Так близко, так опасно. Болезненные вопли, смачные шлепки ошметков человеческих тел, звонкое капанье крови. Они выживут, выживут, выживут, устранят всех своих врагов, всех тех, кто посмеет посягнуть на их жизни! Вырывая из живота плотные узлы кишечника, проталкивая лопнувшее глазное яблоко обратно в глазницу, и пусть оно медленно тянется по щекам до подбородка белыми густыми каплями, ведь наказание за мешающее присутствие может быть гораздо более жестоким! Они проламывают черепа, крошат их молотками, хлюпая сапогами по испачканным кровью полам, когда переходят от одной жертвы к другой. Они бьют и царапают огрызками ногтей светлые кожи людей, уже толком не ощущая своими пальцами горячих ручьев крови. Они слышат ехидные голоса людей, что смело встали перед ними вместе с другими — такими же мертвыми, но такими неправильными союзниками. Жизнь? Нет! Ими управляет месть. Они рвутся напролом, доказывая, что стремление жить гораздо сильнее мести, и оказываются достаточно хороши, чтобы оправдать это. Гнилые зубы цепляются за позеленевшую кожу, вгрызаются в высохшее мясо и тянут его с кости. Хрупкие скелеты рассыпаются, будто потрескавшиеся стекляшки. А рядом люди. Совсем несколько, и они прямо пылают от переизбытка адреналина. Воняет гнилью — у зомби нет внутри ничего, кроме почерневших зловонных комков органов. Люди содрогаются в позывах своих же желудков, с великим трудом убивая в желание выплюнуть едкую желчь наружу. Сила паршивых ароматов становится больше с каждым убитым, ровно как и стремление довести до конца эту прегадкую оплошность: убить. Всех. Людей. В какой-то момент воздух вибрирует от грядущего ощущения триумфа и конечного облегчения, но громкий треск и взрыв выносят ко всем чертям эту мысль из голов окоченевших солдат. Избитое тело штандартенфюрера падает с танка, а его голова, с самым корнем лишенная опоры в виде шейных, мать их, позвонков, катится по траве в траншею. Хайнцу уже ничем не помочь — его башка становится гнилостной лужей с осколками черепа, заляпывающей днище его многообожаемой модели танка. Если бы в мозгах Брохманна осталось сочувствие, он бы даже не стал его тратить: танкист снова сдох глупо. Но, увы, на сей раз окончательно. Доктор смотрит на поле, заваленное горами погибших живых мертвецов, хромая и выискивая тех, кто не подставил свои головы под вражеские удары. Если мозг поврежден, то и нет смысла дергаться и давать очередную попытку на достижение цели этих ублюдков. Позже они восстанут снова. Найдут новых, тех, что тоже оказались лишены своей главной цели. Тех, кто будет вместе с ними, плечом к плечу тянуться к теплым лучам солнца и холодным порывам ветра. Они желают ощутить своей истерзанной кожей касания капель дождя. Они слишком сильно хотят жить, несмотря на то, что Жизнь не хочет давать шансов. Но никто не отнимет у них это желание. ...пока мозги остаются в пределах тесной черепной коробки.