«Ангелы живут на небе, но иногда стоит внимательно осмотреться — вдруг один из них отрёкся от Небес ради тебя…»
— Миа, дорогая, давай быстрее! — крикнула с улицы мама. Схватив рюкзак, я закрыла окно и выбежала из комнаты. Перекинув лямку через плечо, я прыгнула на перила винтовой лестницы и скатилась в прихожую, остановившись около зеркала. Из отражения на меня смотрела шестнадцатилетняя девушка ростом чуть выше среднего с взъерошенными светлыми волосами и серыми в зелёную крапинку глазами, в которых плясали весёлые огоньки. Когда же мои губы расплывались в широкой улыбке, на правой щеке выступала неглубокая, но заметная ямочка. Я сняла с вешалки свою любимую белую кепку с крыльями ангела и вышла из дома, закрыв дверь на ключ. Мама и папа уже сидели в машине. Ко мне подбежал Джек — наш любимый пёс — и попытался лизнуть мою руку. Похлопав по тёмной холке пса, я оставила позади калитку нашего дома и открыла заднюю дверь автомобиля. Джек тут же запрыгнул и с радостным лаем пригласил и меня сесть в машину. — Где ты так долго пропадала? — спросила мама, повернувшись ко мне. — Искала плеер, — ответила я и пристегнулась. — Ты же знаешь, он такой маленький, а в моём беспорядке и слона не найдёшь! Мама снисходительно покачала головой, а папа засмеялся, выезжая на дорогу. — Мои девочки готовы провести отличный выходной день на природе? — традиционно спросил он. — Готовы! — радостно ответили мы с мамой; Джек счастливо залаял, давая понять, что тоже готов. Я воткнула в уши наушники, включила песню на плеере и стала смотреть в окно на мелькающие улицы. Дирвью — маленький пригород, в котором мы жили — находился недалеко от Чикаго. Здесь так прекрасно и спокойно! Через городок текла небольшая река, в которой я любила плавать летом. Дирвью отличался от Чикаго тем, что здесь не было многоэтажных зданий - только маленькие уютные коттеджи. А какая природа! Зелёные деревья, ухоженные газоны и аккуратные живые изгороди. Здесь никогда не было суеты большого города, все друг друга знали и общались между собой. Всем на всё хватало времени — не то что жителям больших городов. Но больше всего в Дирвью я любила нас — нашу семью! Говорят, что идеальных семей не бывает, но наша стала исключением. В нашем маленьком мирке под названием «дом» было так уютно, тепло и весело, что я и представить себе не могла, как через три года поеду учиться в колледж. С ранних лет меня учили, что семья — это самое важное, что у меня есть. Друзья, деньги, знания, работа и даже любовь — всё это временно и шатко, а семья — одна и навсегда. И я была несказанно рада, что у меня есть такая семья. Я любила маму, папу и Джека больше всех на свете. Наша машина выехала на трассу, и я ближе прильнула к окну, наслаждаясь осенней природой. Деревья ещё сохранили свежесть зелёных листьев, небо было пасмурным, но сквозь тучи проглядывало осеннее солнышко, даря свои тёплые лучи. Когда мы ездили на пикники — а делали мы это часто — я всегда брала с собой фотоаппарат и карандаш, чтобы все впечатления отпечатывались на фото и бумаге. В моей коллекции полно семейных снимков: фотографий с друзьями, подругами, меня одной, и конечно, природы: деревьев, цветов, животных. Мне ужасно нравилось наблюдать за тем, как зелёные листья постепенно сменяются жёлтыми, а те затем и вовсе засыхают. Но потом всё снова оживает и цветёт. Разве это не прекрасно? Я оторвалась от пейзажа, села на середину сиденья, положила руки на спинки кресел родителей и улыбнулась. Папа что-то говорил и беззаботно смеялся, но из-за наушников я его не слышала. — Что? — спросила я, вынимая из левого уха наушник. Папа повернул голову ко мне и открыл рот, но тут его прервал крик мамы: — Хью! — закричала она, с ужасом глядя вперёд. Я подняла взгляд, и мои зрачки расширились: мы выехали прямо на встречную полосу, и к нам неумолимо приближался огромный грузовик. Папа попытался повернуть вправо, но машина не послушалась его и с бешеной скоростью продолжала нестись прямо на грузовик. Я инстинктивно зажмурила глаза и в этот момент услышала гудок машины, а сразу после… почувствовала оглушающий удар невероятной силы, от которого в голове всё зазвенело. Ремень безопасности отбросил меня назад, и я врезалась в сиденье. Послышался визг Джека, крики моих родителей, скрежет металла, мне захотелось открыть глаза, но тело меня не слушалось. Меня швырнуло вперёд, потом опять назад, затем вбок. Я почувствовала, как правая сторона головы словно намокла от чего-то тёплого и мокрого, во рту появился неприятный металлический вкус. Вдруг всё моментально прекратилось, и я перестала что-либо слышать: ни звука машин, ни скрежета, ни воя пса, ни криков родных. — Мам… пап… — простонала я и, наконец-то, открыла глаза. Я оказалась на полу, зажатая между отцовским сиденьем и помятой дверью. Правую ногу обожгло, как огнём, но я не закричала, просто не смогла крикнуть. Мне стало трудно дышать. Я попыталась вздохнуть, но тут же почувствовала жуткую боль в рёбрах, и мне оставалось только одно — задыхаться. Захотелось позвать маму или папу, но рот был будто склеен. По моей щеке потекло что-то горячее, а перед глазами всё поплыло. Я умирала… Не знаю, как, но я поняла это. Силы покидали меня с каждой секундой. Мама! Папа! Господи, спаси хотя бы их! Я снова попыталась дышать, но не смогла. Я почувствовала, как всё моё тело медленно наливалось болью. Я медленно смежила веки, но тут что-то заставило меня распахнуть глаза. — Не смей закрывать глаза! Кто это? Я не слышала ничего, мои уши не воспринимали никаких внешних звуков. Но откуда этот голос? — Миа, не закрывай глаза! И тут снаружи, за разбитым окном что-то привлекло моё внимание. На фоне пасмурного неба стояла фигура какого-то человека, кажется, молодого парня, окружённого солнечным светом. Впрочем, нет… это явно было не солнце. Сгусток света обвивал человека словно кокон. — Спаси нас, — мысленно попросила я у этого юноши. Он посмотрел на меня, и я заметила яркие голубые глаза незнакомца. Мне захотелось протянуть свою руку навстречу этому парню, но моё тело не поддалось мыслям. Молодой человек продолжал смотреть на меня, а в моей голове опять появился голос: — Теперь можешь закрыть глаза. Помощь уже близко. Я застонала, из последних сил пытаясь совладать со своим телом, а затем поддалась боли и, закрыв глаза, провалилась во тьму.***
— Милая, беги ко мне! — крикнул молодой мужчина своей маленькой дочурке. Девочка трёх лет побежала к папе, ступая босыми ножками по юной зелёной траве. Мужчина подхватил девочку и поцеловал её в румяную щёчку. — Я люблю тебя, папа, — произнесла тоненьким голосом девочка и обняла отца за шею. Взгляд девочки устремился вперёд, за пределы их маленького сада. Там, на другой стороне дороги стоял и в упор смотрел на малышку человек со светло-каштановыми волосами и голубыми глазами, весь будто объятый светом. Юноша улыбнулся и помахал девочке рукой. Девочка тут же замахала в ответ, хотя родители учили её не здороваться с незнакомцами. Но этот человек, напротив, показался ей очень даже знакомым. — Папа, папа! — крикнула девочка. — Смотри, там мальчик! Малышка указала пальцем туда, где секунду назад стоял знакомый незнакомец, но… в следующий миг он исчез. — Где? — спросил отец у дочери, вглядываясь в деревья. — Миа, там никого нет, тебе показалось. Пошли в дом, мама испекла блинчики! Девочка удручающе взглянула на пустую улицу. Куда же исчез незнакомец? Ведь она могла поклясться, что ей это не почудилось.***
Я резко распахнула глаза и в ужасе начала быстро дышать, выравнивая дыхание. Мне снился сон, где я, будучи трёхлетним ребёнком, играла с папой на заднем дворе нашего дома. Странно, мне никогда не снились сны о детстве… Оправившись от шока, я захотела встать с кровати, и только тогда до меня дошло: я не дома. Меня окружали белые стены больничной палаты. Слух снова вернулся ко мне, и я услышала, как противно пищал аппарат, отмеряющий ритм моего сердца, в нос ударил тошнотворный запах таблеток, отдающий тоской. Что я здесь делаю? И как по щелчку в мою голову ворвались воспоминания об аварии. Этот скрежет металла, крики, привкус крови и боль… — О, Господи! — вырвался вздох из моего пересохшего рта. — Нет! Нет! Нет! Я двинулась, и только сейчас заметила, что ко мне, помимо кардиографа, подцеплены ещё какие-то провода и капельница. Я вытащила иглы и попыталась встать с кровати. Но как только мои ноги коснулись холодного пола, я опять упала в постель — правая нога была в гипсе. Я посмотрела на свои руки, покрытые ссадинами и синяками. Всё тело ломило от боли, которую не заглушило даже обезболивающее. Голова кружилась, а желудок был готов вот-вот вывернуться наизнанку. На мне не было живого места. Но в тот момент мне было плевать на себя — я хотела знать, что с моими родителями. Где они? Тут в палату спешно вошли два человека в белых халатах. — Мисс Хилл, вам нельзя вставать с постели, — обеспокоенно произнёс доктор и поспешил ко мне. — Лягте! — Где мои родители? — спросила я, сопротивляясь упорным попыткам доктора уложить меня в постель. — Где они? Что с ними? Они… живы? Одна только мысль о том, что они… нет! Даже не стоит думать об этом. Если жива я, то живы и они. — Миа, лягте же в кровать! — терял терпение доктор. — Это для вашего же блага. — Что с ними? — повторила я, понимая отдалёнными уголками сознания, что что-то здесь не так. По моим щекам непроизвольно покатились слёзы. Почему доктора молчали? Я стала бить мужчину по руке и попыталась встать снова, но сломанная нога не дала мне этого сделать. — Кассандра, успокоительное, — велел мужчина-врач, обращаясь ко второму доктору. — У неё истерика. Когда я увидела перед собой иглу шприца, то начала биться ещё сильнее, повышая голос. Почему они не могли оставить меня в покое и просто сказать, где папа и мама? Зачем они хотели меня успокоить? Доктор сжал мои руки, а медсестра вколола в плечо лекарство. Спустя пару секунд моё тело резко обессилело, и я перестала дёргаться, разум стал затуманиваться. Нет! Нет! Нет! Миа, очнись! Но я не могла противиться слабости, сковавшей моё тело. Глаза закрылись, и я упала на подушку. — Всё будет хорошо.***
Второй раз я очнулась от жгучей боли во всём теле. Открыв глаза, я снова увидела белые стены и потолок. Зато теперь в палате я была не одна. Передо мной сидела та женщина, Кассандра, она обеспокоенно смотрела на меня. — Хорошо, что ты очнулась, — проговорила она и пододвинулась ко мне. — Мы очень боялись, что после припадка тебе станет хуже. Я безразлично проскользнула взглядом по лицу женщины и закрыла глаза. — Где мои родители? — спросила я и замерла. В палате наступила гробовая тишина. Я ждала. Прошла минута, потом другая, на третьей я не выдержала и повернула голову к медсестре. — Почему вы молчите? — рассерженно задала я очередной вопрос. Я не могла понять, почему она молчит. Мои родные были в тяжёлом состоянии? Что с ними? — Не я должна говорить с тобой об этом, — тихо ответила медсестра и встала со стула. — Сейчас я позову доктора… он всё объяснит. Она спешно вышла из палаты, оставив меня одну. Мне стало ещё страшнее. Что всё это значит? Я посмотрела на окно, за ним виднелось ярко-голубое небо. В голове словно вспыхнуло: я уже где-то видела этот чёткий и ясный оттенок! Но где? Я так и не смогла вспомнить. Что же случилось тогда на дороге? Почему я не помню ничего, кроме боли и отчаяния? Дверь открылась, на пороге появился тот самый врач, незнакомец в форме полицейского и женщина в бежевом строгом костюме. Они подошли к моей кровати и обеспокоенно воззрились на меня. — Как твоё самочувствие, Миа? — первой спросила женщина. Я ничего не ответила, только глядела на них в ответ, ожидая объяснений. — Она пережила такое, — прошептал доктор, как будто меня здесь не было. — Пару часов назад у неё случился нервный срыв. Постарайтесь аккуратно доносить до девочки информацию. Какую ещё информацию? Я продолжила смотреть на этих троих, всё ещё не понимая, чего они от меня хотят? Женщина и полицейский кивнули. — Миа, детка, ты должна сейчас меня выслушать, — мягким тоном начала говорить женщина. — В жизни иногда происходят очень страшные вещи, и кажется, что на них жизнь заканчивается, но на самом деле это не так… Твой случай не единичный… — Она замолчала, набирая в грудь побольше воздуха. — Понимаешь, твои родители… они… погибли в аварии. Ты одна осталась жива. Я непонимающе уставилась на неё. Но вместо лица женщины вдруг увидела размытое пятно. Мои пальцы вцепились в простыни, а в лёгких не осталось больше воздуха, как тогда, в машине… Меня поглотил липкий, вязкий, навязчивый страх. Вновь появилось ощущение, что я умираю. — Миа, дыши! Я сделала глубокий вдох, но это не помогло. Ком в горле не пустил кислород в мои лёгкие. Словно вдалеке я расслышала чьи-то голоса, но не могла разобрать, что говорят. В глазах потемнело. — Миа! Не смей! Дыши, просто дыши! До меня дошёл смысл слов неизвестного голоса, и я начала дышать. Пелена перед глазами рассеялась, и я чётко увидела перед собой обеспокоенные лица взрослых. — Стоп! Не надо лекарства, — услышала я голос врача. — Она приходит в себя. Миа, ты меня слышишь? Я оторопело глядела на них и чувствовала, что всё моё лицо намокло от слёз. — У неё шок. Я откинулась назад, а перед глазами пронеслась картинка: машина. Огромный грузовик. Он мчится навстречу. Удар. Я закрыла глаза, и в мою память хлынули потоки воспоминаний.