Золотой рассвет. Часть 1. Закат Нуменора

Попытки Элендила заступиться за племянников и хоть на время забрать их к себе не увенчались успехом. Утром сразу после завтрака он пошел к Нолондилу и попросил его отпустить Лаирэндила и Исилвэн пожить в его доме, однако тот не пожелал ничего слушать и выставил двоюродного брата за дверь, а потом, взяв ножку от развалившейся табуретки, как следует проучил дочь. — Ты вчера ходила к Фириэли жаловаться, какие мы с твоей матерью плохие, да, и как тебя не кормим? — кричал он, осыпая плачущую Исилвэн ударами. — Так вот, ноги твоей больше не будет в доме Элендила, я запрещаю тебе там появляться, и если я еще раз узнаю, что ты выносишь сор из избы, тебе достанется так, что ты вообще пожалеешь о том, что родилась на свет! Говоря по правде, Исилвэн и Лаирэндил уже давно пожалели, что появились на свет, однако побои отца, после которых девушка не могла ни лежать, ни сидеть — так ей было больно — были еще не самым страшным в ее жизни. Обычно младшая дочь Нолондила выполняла всю самую грязную и черную работу по дому — брат был бы рад ей помочь, но со здоровьем у него становилось все хуже и хуже день ото дня, и он был просто не в состоянии что-либо делать, поскольку при малейшем физическом усилии начинал задыхаться и кашлять. Одной из обязанностей девушки было пропускать постиранное белье через огромный гладильный каток, стоявший в кладовой; ей было очень тяжело, но Исилвэн послушно выполняла эту непосильную работу. Где-то недели через две с половиной после того, как Нолондил в очередной раз поругался с двоюродным братом, девушка пыталась разгладить наволочку; она надавила на ручку катка, и в этот миг ее замутило, а перед глазами поплыли черные точки. Исилвэн едва успела отдернуть ладонь, которая чуть было не попала между валиками катка, как к горлу у нее подкатила тошнота; ее не вывернуло наизнанку лишь потому, что утром она вообще ничего не ела — родители лишили ее завтрака только за то, что им показалось, что она грубо им отвечала. Аэрин, наблюдавшая за работой дочери, тут же подбежала и надавала ей пощечин, обозвав неуклюжей косорукой тупицей; ее больше волновала наволочка, нежели состояние Исилвэн — не дай Эру застрянет и порвется, и так муж ни на что не дает денег. Не так давно Нолондил избил жену до потери сознания только за то, что она не успела вовремя подать ему горячий ужин, и сейчас единственным чувством, жившим в душе несчастной женщины, было отчаяние, изредка сменявшееся то страхом, то безразличием. Что же касается самой Исилвэн, то она, конечно, была наивной и неопытной, но отнюдь не глупой. Она прекрасно поняла, что ее странное состояние в лучшем случае может быть связано с тем, что утром она ничего не ела, и ей стало плохо от голода, а в худшем… Фириэль рассказывала ей о том, что с тетей Алдамирэ происходит то же самое. Однако сейчас ее больше беспокоило состояние брата: благодаря травам, которые ей дала родственница, жар у Лаирэндила все-таки немного спал — пусть и не до конца, но хотя бы перестал быть таким изматывающим, и юноша по крайней мере смог подняться с постели. Тем не менее кашель по-прежнему не проходил, и вчера, когда он, снова закашлявшись, прижал к губам платок, его сестра с ужасом увидела расплывающиеся по ткани пятна крови. Тайком отлучившись из дома — Исилвэн сделала вид, что ей нужно повесить белье — девушка пробралась к Фириэли и рассказала ей о том, как утром ей стало плохо. Ее подруга и родственница удрученно покачала головой. — А у тебя была кровь в этом месяце? — задумчиво и в то же время немного смущенно спросила она. — Ну, ты понимаешь, я про наши женские дела… — Нет, — испуганно ответила Исилвэн. — Зато Лаирэндил кашляет кровью. Я вчера видела и теперь боюсь за него… наверное, это очень серьезно. В глазах Фириэли застыл ледяной ужас. — Слушай меня внимательно. С этим надо что-то делать, это действительно очень… нет, более чем серьезно, — молодая женщина подняла левую руку, на которой блестело удивительно красивое кольцо явно эльфийской работы, сделанное в виде косички, сплетенной из полос золота и серебра, в центре которой сверкал большой сапфир в окружении десяти крошечных бриллиантов. — Смотри. Это кольцо Гил-Галад прислал нам как один из подарков на свадьбу. Твои родители не дадут тебе денег, чтобы заплатить врачу, а я не могу просто так взять их дома, потому что моя семья сразу заподозрит неладное, если поймет, что я потратила их явно не на хозяйство. Я, конечно, понимаю, что разбрасываться чужими подарками, тем более свадебными, нехорошо, но ты и твой брат важнее красивых украшений. Сегодня вечером попробуй, когда все заснут, незаметно выскользнуть из дома, и мы с тобой потихоньку сбегаем в дом врача — надеюсь, что с нами по дороге ничего не случится. Его жена умеет принимать роды и разбирается… ну, во всяких женских сложностях, пусть она с тобой поговорит, думаю, она знает, что делать, а я попрошу у врача совета, как нам быть с Лаирэндилом. Исилдур с отцом и братом сегодня опять куда-то уехали, так что никто и не обратит внимания на то, что я куда-то отлучалась из дома: у нас все обычно ложатся спать очень рано. — А что скажет твой муж, когда заметит, что кольца нет? — испугалась Исилвэн. — Не переживай, что-нибудь совру. Например, что я пошла в сад поливать цветы и не заметила, как оно соскользнуло у меня с пальца, или руки мыла в уборной, или еще что-нибудь в этом роде… в общем, найду, как выпутаться. Это же, в конце концов, не брачное кольцо, а просто красивое украшение. Исилвэн, поблагодарив и обняв Фириэль, побежала домой снова возиться по хозяйству. Она едва смогла дождаться вечера, когда родители наконец легли спать; Лаирэндил тоже лежал в постели у себя в комнате, время от времени заходясь в приступах жестокого кашля, и девушка была уверена, что никто не заметит ее отсутствия. Возле ограды дома Элендила она встретилась с Фириэлью, и они, плотно закутавшись в плащи, побежали по темным переулкам, в душе молясь, чтобы по дороге им никто не встретился. На их счастье, на улице не было ни единой живой души, и они быстро добрались до нужного места; врач с семьей жил в небольшом двухэтажном деревянном домике почти на самой окраине города, вдали от моря. Дрожащей рукой Исилвэн постучала в дверь, пока Фириэль снимала с пальца кольцо и прятала его в кармане платья. — Кто там? — раздался женский голос. — Нам очень нужно к врачу, — срывающимся голосом прошептала Исилвэн; ей было очень страшно при мысли о том, что сейчас ей придется рассказывать о том, что именно с ней произошло и как она себя потом чувствовала. Раздался лязг тяжелой щеколды и скрип несмазанных петель, затем дверь распахнулась. На пороге стояла немолодая женщина в простом темном платье со свечой в руке; взгляд ее был тяжелым и неприветливым. — Мой муж уже спит, что у вас случилось? — жестко ответила она. — Нам вообще-то нужны скорее даже вы, — уверенно произнесла Фириэль и показала жене врача кольцо, которое лежало у нее в кармане. В глазах той сразу засветился интерес, и лицо стало более мягким. — Проходите, — сказала хозяйка дома и, пропустив своих посетительниц вперед, заперла дверь поставила свечу на столик в прихожей. — Рассказывайте, в чем дело. — Добрый вечер, госпожа Нилубэт, простите, что забыла вас поприветствовать, — Фириэль не снимала с лица капюшона, на всякий случай не желая быть узнанной. — Это моя знакомая, и с ней случилась большая неприятность. Нилубэт посмотрела на Исилвэн с нескрываемым презрением, словно перед ней был не человек, а какое-то отвратительное насекомое. — Что, еще одна нагуляла? Хоть помнишь, от кого? Девушка вздрогнула и съежилась, но ничего не ответила. Жена врача, взяв со столика свечу, подошла к какому-то шкафчику в углу и открыла дверцы; в прихожей резко запахло специями и травами. Она долго рылась внутри, шурша мешочками и стуча коробочками, а потом наконец извлекла оттуда какой-то сверток и стала рассматривать его в свете свечи. — Ага, то, что надо. Вот тебе особые травы, залей их кипятком и через три часа, когда настоятся, выпей, они должны вызвать кровотечение. И впредь больше с парнями не связывайся, пока замуж не выйдешь, дуреха. Пусть сначала женятся, а потом и получат все, что им надо, а то наплетут с три короба про любовь, нужно-то им на самом деле только одно, а ты и расхлебывай потом последствия. — Спасибо… спасибо вам большое… — прошептала Исилвэн, опустив глаза, сгорая от стыда и борясь с желанием тут же выбежать за дверь. — И еще… у меня сосед тяжело болен, кашляет кровью, — добавила Фириэль. — Не хотела бы беспокоить вашего мужа, наверняка он сильно устал, но, может быть, вы сами знаете, что поможет в таком случае? — А что именно с ним произошло? — пробурчала Нилубэт, при этом лицо ее странно дернулось. — Получил нож под ребро, чем-то тяжелым по спине или… — Нет, он просто болен, у него жар и кашель с кровью… — Ясно. На хорошее тут надеяться нечего, при самом благополучном раскладе он протянет примерно год, если совсем не лечить — ну где-то пару месяцев. Хозяйка дома снова полезла в шкаф. — Вот вам еще травяной сбор, — она протянула Фириэли мешочек с плотно перетянутой темной ленточкой горловиной. — Только на выздоровление не рассчитывайте, предупреждаю сразу. Полегче ему станет, конечно, но с таким долго не живут. По лицу Исилвэн потекли слезы. — Это он тебе, что ли, подарочек состряпал, что ты тут ревешь? — грубовато усмехнулась Нилубэт. Девушка ничего не ответила, а ее родственница достала из кармана платья подаренное эльфийским королем кольцо и положила его на столик. Жена врача удовлетворенно кивнула. — Спасибо вам большое, — учтиво поклонилась Фириэль. — Только я бы хотела вас еще кое о чем попросить… Пожалуйста, сделайте так, чтобы о нашем визите не узнала ни одна живая душа, а то у моей спутницы родители строгие, еще поколотят и ее, и того парня, в которого она влюбилась. — Хорошо-хорошо, вас тут не было и никого я не видела, только впредь будь умнее и до свадьбы с мужчиной в постель не ложись, — назидательно обратилась жена врача к Исилвэн. — А теперь до свиданья, час уже поздний, я спать хочу. Выпроводив посетительниц за дверь и задвинув щеколду, госпожа Нилубэт для надежности еще дважды повернула ключ в замке и наконец вздохнула с облегчением. Две наивные девчушки, если судить по эльфийскому кольцу — однозначно Верные, обе смертельно напуганы, и у той, что пришла со своей женской бедой, скорее всего, нет никакого любимого парня и первой влюбленности тайком от строгих родителей. На самом деле жена врача была вполне доброй и благовоспитанной женщиной, и ее напускная грубость была не чем иным, как попыткой защитить себя и свою семью — ведь если она будет так разговаривать с посетителями из числа Верных, они наверняка больше в ее доме не появятся, не привыкли ж к такому обращению… Разумеется, она не стала рассказывать гостьям об истинной причине своего неприветливого и недоброжелательного поведения. На днях к ее любимому мужу Изару, с которым она счастливо прожила много лет, заявилась Тайная Стража, прознавшая о том, что он оказывает помощь Верным, пусть и не бескорыстно. Нилубэт перепугалась — она Верной не была, и все ее родственники тоже, но женщина прекрасно знала, что эти люди просто так по чужим домам не ходят. Изобразив на лице широкую улыбку, она предложила гостям чаю и усадила их за стол, от пирога они тоже не отказались, а потом принялись угрожать ее супругу. — До нас тут дошли слухи о том, что вы помогаете врагам нашего острова и короля, — криво усмехнулся предводитель, совсем еще молодой красивый парень с густыми темными кудрями чуть ниже плеч. — Мне бы очень хотелось попросить вас, почтеннейший Изар, впредь такого не делать, иначе это может повлечь за собой… кхм… крайне серьезные последствия как для вас, так и для всей вашей семьи. — Простите, уважаемый, не имею чести знать ваше имя? — не растерялся врач. — Меня зовут Миналбэль, — ответил тот. — Так вот, я настоятельно прошу вас впредь не лечить Верных тварей даже за очень большие деньги, если таковые у них есть… — Послушайте меня, лорд Миналбэль, — как можно спокойней и уважительнее произнес Изар. — Я лечу не Верных или Людей Короля, а своих пациентов, и мне совершенно безразличны их убеждения — я не расспрашиваю больного, который ко мне пришел, о его убеждениях. За свои услуги, как вы уже сами знаете, я беру деньги, причем не очень маленькие, и мне все равно, кто именно их платит, хоть горный тролль, потому что у меня семеро детей, и моей семье надо на что-то жить. — Вы меня, кажется, не совсем поняли, — в голосе королевского гвардейца зазвенел металл. — Если вы хотите жить долго и счастливо и не оставить своих детей сиротами, а жену вдовой, то будьте добры впредь не оказывать Верным никакой медицинской помощи. Если к вам придет лечиться горный тролль, то его вы вполне можете принять, а вот что касается Верных и людей, сочувствующих этим грязным тварям, то я настоятельно рекомендую вам в следующий раз гнать их с порога поганой метлой. Надеюсь, теперь ясно? — Яснее некуда, лорд Миналбэль, — вежливо ответил врач. — Я обязательно приму ваши слова к сведению и впредь буду лечить только тех, кто к Верным не имеет никакого отношения. — Я рад, что мы друг друга поняли, — снова ухмыльнулся гвардеец. — До свиданья. — Хорошо. Если будет нужно, обращайтесь, с радостью вам помогу, у меня много хороших рекомендаций, — учтиво сказал Изар, закрывая за гостями дверь. Посмотрев в окно и убедившись, что они удалились на безопасное расстояние, врач вздохнул с облегчением. — Сам он грязная тварь, — со злостью бросил он, глядя на испуганную жену. — Плевать я на него хотел. Что же мне теперь, по его вине половины дохода лишиться? Он моих детей кормить будет, скотина? Пошел он… — Изар прибавил непечатное слово. — Не надо! — заплакала от страха Нилубэт. — Уж лучше половины дохода лишиться, чем головы! — Молчи уж лучше, женщина! — разозлился ее муж. — Совсем за бесплатно я, конечно, работать не буду, но что я — людей без помощи брошу? Я человек простой, незнатный, и плевать я хотел на все их дрязги в верхах! Пришел ко мне человек, заплатил сколько положено, мне что, должно быть дело до того, кто он такой? — А если на тебя донесут? — Как-нибудь выкручусь! Скажу, что пациент со мной говорил на Адунаике, у него на лбу не написано, что он Верный! Жена замолчала, зная, что мужа ей не переспорить, но с того дня стала нарочито грубо встречать приходящих к ним Верных. Может быть, они действительно со временем так и сами перестанут появляться в их доме. В душе она, конечно, жалела тех, кто страдал от гонений Ар-Фаразона, и этих двух девчонок тоже, но своя рубашка все-таки ближе к телу, и умирать никому не хочется. Надо бы припрятать эльфийское кольцо, еще пригодится, даже Изару не обязательно его видеть. *** Придя домой, Исилвэн сделала все в точности так, как сказала Нилубэт: залила травы кипятком и спустя три часа выпила настой. На вкус он оказался омерзительно горьким, а спустя где-то пару часов девушке стало очень плохо: ее подташнивало, она сгибалась пополам в приступах мучительных спазмов. На ее счастье, родители еще спали, и Исилвэн тихо проползла в свою комнату, без сил упав на кровать. Засунув в рот скомканный угол пододеяльника, она с трудом сдерживала стоны, на лбу ее выступили капли пота, боль была совершенно невыносимой. Когда мать, удивленная тем, что дочери утром нет на кухне и никто не подал завтрак, наконец зашла в ее комнату, Исилвэн соврала ей, что чем-то отравилась, а сама тайком пробралась в уборную. Белье было чистым, крови по-прежнему не было.