Золотой рассвет. Часть 1. Закат Нуменора

Отстирав, прополоскав и развесив в кухне на веревках все вещи, девушка вытерла стертые в кровь руки и побежала к родственнице. К счастью, дяди и братьев дома не было — они уехали куда-то по делам, и Исилвэн вздохнула с облегчением, когда дверь ей открыла сама Фириэль. Сейчас для нее было бы невыносимой пыткой смотреть в лицо кому-то из родственников-мужчин или разговаривать с ними — ей казалось, что все непременно поймут, что с ней случилось. Все догадаются и будут плевать ей вслед, скажут, что она сама во всем виновата. — Исилвэн? Что случилось? — сразу же спросила Фириэль, едва увидев ее на пороге. — Опять на тебя родители кричали? Девушка печально кивнула и вошла в дом. В глубине души она завидовала своей родственнице — та была из простой незнатной семьи, но родители никогда не поднимали на нее руку и не ругали безо всякой причины. Еще она знала о том, что Фириэль безумно любит своего мужа, и это также являлось предметом тайной зависти Исилвэн. Еще бы, все прямо как в сказке — прекрасный юноша спас девушку от верной смерти, а потом взял в жены, и жили они долго и счастливо, однако наивная и неопытная Исилвэн не догадывалась об обратной стороне этого прекрасного чувства. Поначалу Фириэль была безумно счастлива — она и мечтать не могла о том, что выйдет замуж за одного из внуков лорда Амандила, к тому же, к своему собственному удивлению, она влюбилась в своего супруга без памяти. Он казался ей верхом совершенства и первым красавцем, однако теперь она жила в постоянном страхе, не проходящем ни на секунду. Она боялась, что с ее мужем что-нибудь случится… что он полезет в драку с арузани, защищая кого-то так же, как в свое время защищал ее, что его схватят и бросят в темницу, а то и вообще в пыточную камеру, обвинят в несовершенных преступлениях и казнят либо просто убьют ни за что. Поэтому каждый вечер, ложась в постель, она вздыхала с облегчением — вот и еще один день прошел без происшествий, все живы, можно отдохнуть до следующего утра. Пока что Фириэль еще не забеременела, но с тревогой думала о том времени, когда у нее наконец появится ребенок. Что, если Исилдур попадет в беду и она останется одна с малышом на руках? Кроме того, интуитивно она ощущала, что ее муж не любит ее так, как она его. То есть, конечно, она ему не безразлична, но все равно — ей было понятно, что с его стороны это скорее симпатия и уважение, нежели ответное чувство. — Проходи, есть будешь? — обратилась она к Исилвэн. Та в ответ лишь печально кивнула. — Сегодня-то твоим родителям что не так? — Каша подгорела и оказалась невкусной, хотя я все равно не могу приготовить ничего лучше при тех деньгах, которые они мне дают на продукты и дрова. Лаирэндил снова тяжело болен, ему очень плохо. А где тетя Алдамирэ? — У себя в спальне, она неважно себя чувствует и легла отдохнуть. — Это хорошо, — неожиданно вырвалось у Исилвэн. — То есть не то хорошо, что ей плохо… прости, я сейчас ничего не соображаю… хорошо, что нас никто не услышит. Мне очень нужно тебе кое-что рассказать, только ты молчи… вернее, я знаю, что ты и будешь молчать, и… — Так что же все-таки произошло? — спросила ее Фириэль, ставя перед ней тарелку с тушеным мясом в подливке. — Я так понимаю, что дело вовсе не в каше. Исилвэн принялась жадно есть — несмотря на охватывавшие ее тревогу и отчаяние, постоянное недоедание все же давало себя знать, и аромат вкусной еды пробудил у нее зверский аппетит. Наконец она отодвинула пустую тарелку в сторону; Фириэль вопросительно смотрела на нее. Собравшись с духом и оглядевшись по сторонам, словно пытаясь убедиться, что вокруг действительно никого нет, она принялась рассказывать ей обо всех недавних событиях — о болезни брата, о надругательстве и унижении, об очередной ссоре с родителями и в последнюю очередь, потому что об этом ей было говорить страшнее всего — о своем кошмарном сне. Ее слезы капали на белую льняную скатерть, и она вытирала их рукавом застиранного платья, при этом заметив, какой ужас отразился на лице Фириэли. Жуткое видение — умирающий от ран Исилдур — до сих пор стояло у Исилвэн перед глазами, и она никак не могла прогнать его от себя, хотя старалась изо всех сил об этом не думать. — Зря ты вчера ко мне не зашла, — смущенно пробормотала Фириэль, когда ее подруга и родственница наконец закончила. — У меня есть одна знакомая, я бы тебя к ней отвела… она знает всякие травы, которые надо в таких случаях немедленно заварить и выпить… ну, чтоб детей не было. Исилвэн похолодела от страха. Она была еще очень юной и наивной и о таких последствиях как раз не подумала. — А ты целую ночь протянула, может уже не помочь, — продолжила ее подруга, глядя на девушку с сочувствием, и хотела было еще что-то добавить, но тут с улицы до них донеслись душераздирающие вопли и грубая ругань на Адунаике. Фириэль бросилась к боковому кухонному окну, которое выходило на дом Радруина, и отдернула тонкую бархатную занавеску; глазам ее предстало совершенно жуткое зрелище. Сам Радруин лежал на крыльце в луже крови с разрубленной головой, а вокруг толпились королевские стражники и еще какие-то арузани рангом повыше в серых балахонах; некоторые из них увлеченно поливали маслом деревянные стены дома, двое крест-накрест заколачивали дверь тяжелыми досками. — Они что, собираются его поджечь? — испуганно прошептала Исилвэн, выглядывая из-за спины Фириэли. — Кажется, да… Они к нему уже приходили, потому что он хранил книги на Синдарине и его семья тайком их доставала и читала… По городу ходят ищейки короля, которые переодеваются обычными людьми, а на самом деле за всеми следят… Кто-то из них увидел Радруина с эльфийской книгой и донес на него Тайной Страже. Это вон те люди в сером. Фириэль побледнела, руки ее тряслись, губы дрожали — по крикам и мольбам о пощаде, доносившимся из запертого здания, она поняла, что родителей ее соседа и его брата с женой и двумя маленькими детьми арузани собираются сжечь живьем вместе с домом. Люди Короля уже давно чинили разные жестокости в отношении Верных, но до такого дело еще никогда не доходило. — Детей-то… за что? — только и смогла пролепетать она. Хорошо, что Исилдура все-таки нет дома. Какое счастье, что он сегодня куда-то уехал. Молодая женщина уже давно заметила, что ее муж, ранее такой сдержанный и благоразумный, последнее время был уже на пределе и говорил об арузани с нескрываемой ненавистью. Он недолюбливал Радруина, но вряд ли стал бы спокойно смотреть, как Люди Короля расправляются со всей соседской семьей. Неужели Исилвэн видела вещий сон… нет, нет, нет, только не это, все что угодно, только не это! Тем временем один из арузани, совсем еще юноша, одетый в серый балахон, выступил вперед и начал что-то вещать на Адунаике, глядя в развернутый свиток — Фириэль не разбирала слов, но, очевидно, он зачитывал приговор. Закончив, он с равнодушным видом — казалось, он просто выполнял какую-то скучную тяжелую повседневную работу типа прополки огорода или колки дров, а не вершил расправу над ненавистными Верными — махнул рукой, и какой-то стражник поднес факел к стене дома. Масло мигом вспыхнуло, и огонь побежал по бревнам; из дома донеслись рыдания и крик какой-то женщины — наверное, это была мать или невестка Радруина. Фириэль отвернулась и заплакала. — Ты, наверное, знаешь про жену нашего соседа, она сейчас живет у своих родителей, он же от нее отказался… может быть, это плохо — так думать, но на самом деле ей повезло. Уж лучше незаконнорожденная дочь от арузани, чем гореть заживо. — Как ты думаешь, если со мной такое будет, мои родители будут меня бить? — всхлипнула Исилвэн. — Я думаю, покричат, но простят, они же все-таки родители, — рассудила Фириэль. — Ты только не говори, от кого на самом деле, иначе с нами будет то же, что и с соседями. Соври что-нибудь, например, что кто-нибудь тебе в любви клялся, потом жениться пообещал, а в итоге сбежал на материк, или еще что-нибудь наподобие этого. — Я не очень умею так врать, но попробую, — Исилвэн снова расплакалась. — Да ты не переживай, может, все и обойдется. Я вот замужем, но детей у меня пока еще нет. Они же не всегда с первого раза получаются, — она открыла кухонный шкафчик и достала оттуда небольшой холщовый мешочек. — Вот тебе, кстати, целебные травы для твоего брата, как раз от кашля и жара. Фириэль попыталась взять себя в руки и отвлечь Исилвэн разговором, объясняя ей, как лучше лечить Лаирэндила, но тем не менее обе они постоянно невольно посматривали в окно. Дом Радруина пылал, словно гигантский костер, и пламя добралось уже до крыши; крики несчастных Верных постепенно смолкли. Стражники какое-то время ходили вокруг здания, словно убеждаясь, что их жертвам точно не удастся спастись, а потом лениво пошли прочь с равнодушными лицами. — Вон те двое… это они… — Исилвэн дрожащей рукой указала подруге на сыновей Абарзагара, которые были среди стражников. Фириэль прижала плачущую девушку к себе и хотела было погладить по голове, но тут горящие стены и крыша дома Радруина обрушились с оглушительным грохотом, похоронив под собой всю соседскую семью. — Хорошо, что у нас дом каменный, а то огонь мог бы и на него перекинуться, — только и смогла сказать она и тоже зарыдала в голос. *** Исилдур вернулся домой, когда на улице уже давно стемнело; Фириэль, которая вместе со служанками убиралась в столовой, услышала, как открывается дверь, а потом до нее из прихожей донеслись голоса родственников. Ее муж уже успел увидеть остатки обгорелых бревен на месте дома Радруина и прекрасно понял, чьих это рук дело; молодая женщина вышла из кухни и увидела, что он в ярости мечется по прихожей, словно загнанный зверь. — Ты видишь? Ты видишь, что творится? — кричал он. — Они тут скоро на всех так перебьют! Будем спокойно сидеть и ждать своей участи, да? — Не смей повышать на меня голос, я все-таки твой отец! — возмущался в ответ Элендил. — И что же ты предлагаешь? Пойти к королю и пожаловаться? Послушает он тебя, как же, скорее небо упадет на землю. — Может, нам просто уехать с Острова, и дело с концом? — робко предложил Анарион. — Отец, ты же дружишь с королем Нолдор Гил-Галадом, ты же и сейчас тайно с ним переписываешься. Давай уедем, я уверен, что он нас приютит. Все лучше, чем каждый де… Элендил посмотрел на младшего сына так, что тот замолчал на полуслове. — Думай, что говоришь! — зло прошипел он. — Наш дом здесь, и никуда мы отсюда не уедем! Исилдур, глядя на них, немного успокоился и собрался с мыслями. — У меня другая идея. Отец прав, почему мы должны куда-то уезжать, ведь наш дом действительно здесь, и мы ничем не провинились перед королем и другими жителями Нуменора! — Однако к нам относятся как к преступникам, — печально вздохнул Анарион. — Ты прав, торонья, но в том-то и дело, что мы не преступники, хотя нам ставят в вину то, что мы держимся старых обычаев. Однако я у себя дома, и я хочу жить на своей родной земле так, как считаю нужным, никто не имеет права мне это запрещать, пусть и очень этого желает! Король нас ненавидит ни за что, и если раньше нам жилось просто плохо, то сейчас все превратилось в настоящий кошмар наяву. Оба вы сами прекрасно понимаете, когда это началось. После того, как советником Ар-Фаразона стал Саурон! — И что же ты собираешься делать? — недоверчиво посмотрел на него брат. — Уж что-нибудь да сделаю, все лучше, чем сидеть сложа руки и наблюдать, как арузани безнаказанно убивают Верных одного за другим. Я хочу прийти во дворец — тайно или открыто — и убить Черного Майа, пусть даже погибну при этом сам. Понятно, что король этого не оценит, однако я поступлю так ради его же блага, потому что даже младенцу понятно, кто сейчас дает ему всякие гадкие советы. — Ты с ума сошел, — пожал плечами Анарион. — Ты с ними не справишься. Он майа, а ты человек. Ну ладно, пусть даже убьешь ты его, хоть это и маловероятно. А о нас ты подумал? Что с нами-то будет? Король узнает, что его родич прикончил его обожаемого советника, и зальет кровью всю Роменну, а то и весь Нуменор. Ты же знаешь, какой он, найдет виноватых — выяснит, что у какого-нибудь человека дальний родич на Верной женат, так схватят его на улице и в темницу, а там поминай как звали. Нас же всех точно в живых не оставят. Тебе матушку не жалко? Исилдур замолчал со скорбно-обиженным видом. — Значит, будем сидеть и смотреть, как наших соседей, друзей и знакомых убивают одного за другим. — Мне видеть все это так же больно, как и тебе, — возразил Элендил, — но я вынужден признать, что твой брат совершенно прав. Если мы будем просто сидеть, то у нас есть хоть какая-то возможность продержаться, выжить и впоследствии, возможно, даже как-то вернуть все на свои места. Если же мы начнем предпринимать какие-то решительные действия, то нас и в самом деле просто раздавят, а весь остров утопят в крови. — А этот его мерзкий советничек будет смотреть и радоваться, а то и вообще подзуживать короля творить еще большие жестокости! — побледнел от гнева Исилдур. — Никогда не забуду его жуткую рожу и кошмарный взгляд. Он как посмотрел на меня, так меня потом полдня трясло, а ночью снились всякие ужасы. — Почему жуткую? — недоуменно возразил Анарион. — Мне как раз показалось, что Враг принял очень красивый облик. Даже слишком. — Тьфу ты, — скривился его старший брат. — С первого-то взгляда, может быть, облик у него и покажется красивым, а вот со второго — я, честно говоря, не знаю, как с ним король каждый день разговаривает. У него же не обычная улыбка, как у всех людей, а какой-то мерзкий волчий оскал. Хотя тут я погорячился — у волка и то морда добрее. Исилдур раздраженно отстегнул плащ и повесил его на крючок в стене. — Я вам еще раз говорю — добром это не кончится. Если бы король не приволок на остров это чудовище, может быть, ничего плохого бы и не происходило. Саурон настраивает его против нас. Уверен, что он мечтает уничтожить весь род Элроса, и ему не составит труда сначала расправиться с нами, а потом и с королем, когда ему уже никто не сможет помешать. Если избавиться от советника, то нам всем станет намного легче жить, может быть, король в отношении нас и сменит гнев на милость. — И как ты это себе представляешь? — Элендил смерил сына грозным взглядом. — Сменит, конечно, когда никого в живых не оставит. Успокойся наконец, не пойдешь же ты, я надеюсь, сейчас драться с Сауроном! Иди лучше ужинать, наверняка Фириэль уже на стол накрыла! — Не хочу. Я пойду к себе. Мне сейчас кусок в горло не лезет. — Мы вообще-то сегодня не успели пообедать, — возмущенно ответил отец. — Я уже сказал: я есть не хочу и не буду. Если хотите — ужинайте без меня. — Да как ты себя ведешь! За стол надо садиться вместе со всеми, а не когда тебе в голову взбредет! Слушать отца дальше Исилдур не стал — ничего не ответив, он отвернулся и быстро поднялся по лестнице в свою комнату, демонстративно хлопнув дверью; он знал, что Элендил придает очень большое значение хорошим манерам и этого не выносит. Фириэль вздрогнула — ей было безумно жаль мужа, она бы с радостью сейчас поддержала его и утешила, но она все-таки женщина и ей нечего вмешиваться в мужские дела, ее дело — вести хозяйство. Когда отец и брат Исилдура прошли в столовую, она поприветствовала их с радостной улыбкой и подала ужин; Анарион заметил беспокойство во взгляде невестки, но ничего не сказал. Накормив родственников и убрав со стола, она побежала в свою комнату. Исилдур сидел в кресле перед камином, с расстроенным видом глядя на пылающие дрова. — Здравствуй, — Фириэль подошла к мужу и положила руку ему на плечо. — Что вас так задержало? Я очень беспокоилась. Исилдур повернулся к ней; на его лице играли отблески огня. — Да были дела. Ума не приложу, что нам делать дальше. То, что новый советник короля всех нас перебьет — очевидно, и это лишь вопрос времени. Молодая женщина вздрогнула. — Не бери все это в голову, — тут же неуверенно ответил Исилдур. — Я найду возможность защитить тебя и всю свою семью. Ложись лучше спать. Чувствуя неловкость от того, что делает — все-таки благовоспитанной женщине не стоит себя так вести даже с любимым мужем, нужно лишь уступать супругу и выполнять все его желания! — Фириэль обняла его за плечи и поцеловала, а потом ее рука потянулась было к застежке на вороте платья, но Исилдур мягко отстранил ее. — Не сейчас, ладно? — ласково ответил он, но жене в его голосе почудилось скрытое раздражение. — Прости меня, но после того, что я сегодня видел, я даже есть не могу. Только об этом и думаю… Вот мне так и представляется: поехал бы я, к примеру, за город на охоту, вернулся вечером, а на месте моего дома одни обгорелые руины и вся семья мертва. Все, не думай об этом, это не женского ума дело. Я мужчина, я и должен что-то придумать, чтобы тебя не коснулась беда. Иди спать, час уже поздний. Завтра я пойду к дому Радруина и попробую похоронить по-человечески то, что осталось от него самого и его родных. — Ко мне сегодня приходила Исилвэн. Ее опять побили, а Лаирэндилу очень плохо — он снова заболел, и у него уже почти неделю не спадает жар, — Фириэль решила сменить тему. — У меня тут вообще по этому поводу одна мысль возникла, — хмуро ответил ее муж, — я утром за завтраком поговорю с отцом, чтобы он пошел к дяде Нолондилу и попросил его позволить Лаирэндилу и Исилвэн какое-то время пожить у нас. Это уже становится невыносимо. Мой дорогой дядюшка рано или поздно либо забьет их насмерть, либо уморит голодом, либо еще каким-либо образом доведет до смерти. Надеюсь, он все же согласится. Что мы — тарелки супа для брата с сестрой не найдем, в конце-то концов? — Обязательно поговори, — поддержала его жена, — а то я каждый раз смотрю на Исилвэн, и у меня как будто острый нож в сердце проворачивается. Она ходит в каких-то залатанных лохмотьях, а ее брат постоянно болеет, потому что Нолондил почти не дает денег на дрова и дома у них даже летом холоднее, чем зимой на улице, а стены все в черной плесени. У нас Лаирэндил хотя бы отогреется. — Завтра я скажу об этом отцу, а сейчас давай все-таки спать, а то я после сегодняшнего в каком-то совершенно опустошенном состоянии… — вздохнул Исилдур. Фириэль, подумав, что утро вечера мудренее, легла в кровать. Муж ее заснул сразу, но к ней сон почему-то не шел, и она, подложив руку под голову, смотрела на блики, которые отбрасывала луна сквозь занавески на пол перед кроватью. Что теперь будет? Молодая женщина подумала, что все же поступила верно, ничего не сказав другим членам семьи о том, что случилось вчера с Исилвэн — во-первых, зачем девушке огласка и позор, во-вторых, Исилдур, если судить по его сегодняшнему поведению, непременно пошел бы к Абарзагару и убил обоих обидчиков сестры, а потом… О том, что случилось бы после этого, Фириэль даже и думать-то боялась. Да уж, лучше не думать, с нее хватило Радруина и его семьи. Осторожно приподнявшись на локте, она посмотрела на спящего мужа; сейчас лицо его казалось безмятежным, как будто и не было этого страшного дня. Какой же он все-таки красивый… Фириэль бережно убрала прядь черных волос с лица Исилдура, в душе боясь ненароком разбудить его и нарушить его покой. Только бы с ними все-таки ничего не случилось. Она будет молчать, и Исилвэн тоже, лишь бы ее муж ни во что не ввязался и был жив и здоров. Сейчас молодой женщине казалось, что она скорее могла бы жить без сердца, чем без него — если Исилдура убьют, она этого не переживет. Тяжело вздохнув, Фириэль завернулась в одеяло и сама не заметила, как тоже заснула.