Стрелок

Реальность навалилась на меня гудящей болью. Я медленно открыл глаза. Тусклое ноябрьское небо посмотрело на меня мутным желтым пятном луны, повисшей над воняющей порохом землей. Тонкие серые облака медленно плыли куда-то на восток, повинуясь слабому, почти неуловимому ветру, смешивались с поднимающимся вверх дымом. Вокруг стояла глухая, почти неестественная тишина, было жутко и неуютно. Собрав все силы, я попытался встать, но едва мне стоило попытаться пошевелить ногами, как мозг словно обожгло раскаленным прутом. Сдавленно зарычав, я закашлялся и только сейчас осознал, что в моем рту полно крови. Тело было тяжелым от холода, боли и усталости, каждый вдох обжигал затекшие от лежания на сырой земле легкие. Перед глазами плясали черные мушки. В памяти стали всплывать последние события перед отключкой: грохот пушек, острая боль и яростный удар кавалерии шведов, буквально разметавший наш строй. Проклятье. Похоже, что я серьезно ранен. Стиснув зубы и преодолевая боль, мне удалось немного приподняться и упереться плечами в чье-то закованное в латы тело. Я выплюнул кровяной сгусток и переждал несколько секунд, пока потревоженные моими движениями раны немного утихнут и дадут возможность ясно соображать. Изо всех сил напрягая зрение, я посмотрел на свое измазанное в крови и земле тело. И едва сдержался от того, чтобы не расплакаться. Ранение было не просто серьезным, оно было гарантированно смертельным. Левое колено перебито, а правая нога вывернулась под невозможным для человеческой анатомии углом. На правом бедре мокрой чернотой зияли дыры, пробитые шрапнелью, а чуть выше бок под разорванным казакином вспух и сочился кровью. Даже если здесь каким-то чудом прямо сейчас передо мной появится полевой врач со всеми своими возможными инструментами и лекарствами, я умру от потери крови еще до начала операций. По сути, я уже мертвец, лишь по нелепой случайности очнувшийся, чтобы еще несколько мгновений посмотреть на мир, который скоро покинет. Паскудно. Я уже второй год был на войне и думал, что привык к постоянному ощущению смерти рядом с собой. Она пролетала у головы пулями, взрывалась ядрами, резала руки палашом кавалериста, бросившегося в самоубийственную атаку на строй мушкетеров. Она была в воплях раненых, таких же обреченных, как я сейчас, в предсмертном хрипе бьющихся в агонии лошадей, в мольбах приговоренных дезертиров и пленников. Но все равно каждый раз, когда я стоял на поле боя, то где-то глубоко верил, что останусь жив. И совсем не хотел думать о том, что может быть иначе. Знал, что легко могу быть убитым, но все равно надеялся. Иначе просто не мог. И все же костлявый жнец добрался до меня. В голову невольно пришли воспоминания о вчерашнем дне. Только сейчас я понял, каким он был прекрасным.

* * *

- Я вам, добрые товарищи, вот чего скажу, - оперевшись руками на крышку принесенного им же бочонка, Густав озорным взглядом окинул всех собравшихся у костра, - война войной, а про веселье тоже помнить надо! Мы все радостно загалдели и потянулись за кружками. Усмехнувшись краешками рыжих усов, хозяин бочонка под гул наших оваций уложил его на низенькую тележку для снарядов и нарочито элегантным движением выкрутил пробку. В воздухе повеяло приятным сладковатым ароматом, вино зажурчало в нашей посуде. - За еще один день, который мы пережили! – не стал тянуть с первым тостом Густав, когда у всех уже было налито. – И чтобы таких дней было еще много! Усатый мушкетер опрокинул кружку, опустошив ее жадными глотками. Мы не преминули последовать его примеру, и вино жидким теплом полилось в наши желудки, расслабляющим бальзамом растекаясь по уставшим мышцам. Я поставил кружку на колено и довольно выдохнул. - Отличный вкус, - похвалил напиток Вилли, старый солдат с залысинами на голове и повисшими, словно ряска, усами. – А где взял хоть? Я такого отродясь не пил. - Мельник из этой деревни пожаловал, - крякнув, Густав сел на ящик с фитилями и положил левую руку на драгоценную бочку. – Я уже раньше бывал здесь проходом и как-то схлестнулся с ним в картишки. Обыграл аж два раза подряд, а потом удалось его уболтать поставить на кон винишко из личных запасов. После чего удача также не оставила меня. Тогда по определенным причинам, выигрыш у меня забрать не получилось, а сейчас и обстоятельства нужные сложились, и компания. Ну что? Между первой и второй, как говориться, долго ждать не будем! Все у костра одобрительно заголосили и стали снова передавать кружки вперед. - Давайте, не стесняйтесь, тут на всех хватит! – доброжелательно увещевал удачливый игрок в карты. – Каспар, Том, не отставайте от коллектива, давайте свои! Я взял кружку у сидящего на мешке с ветошью Тома и, привстав, передал обе Густаву. Снова прозвучал тост: на этот раз выступил Макс с пожеланием того, чтобы на пути нашего отряда встречалось как можно больше людей с винными погребами. - Тогда третий тост должен быть за карточное мастерство Густава! – вставил Якоб и все поддержали его хохотом. Откинувшись на ствол широкой сосны, я невольно улыбнулся. Глядя на творящееся вокруг веселье и беззаботность, сложно было думать о том, что мы на войне, и каждый из нас может завтра не дожить до вечера. Как будто сейчас я оказался в другом мире, где не было всех этих ужасов, а только веселые товарищи, вино и согревающее пламя костра. - Эх, девку бы еще сюда! – мечтательно произнес Ганс и от души икнул. – Ох… - Да куда тебе сейчас девку, - махнул на него рукой Йохан, самый младший из нас. – Ты же и с ящика свалишься, если спиной обо что не обопрешься, так как на бабу залезать собираешься? - А зачем мне куда-то садиться или на кого-то залезать? - хмыкнул разлегшийся на попоне, Ганс. – Мне и так было бы неплохо. Умная девчушка сама проявит эту, как там ее… энициативу! А я та-скать буду лежа руководить всем действом. Все снова дружно взорвались смехом. - Густав, - обратился я к товарищу, - ты бы накрыл чем-нибудь бочку, а то не ровен час какой-нибудь офицер поинтересуется, чего тут такое веселье, когда враги под боком. - А толку? – отозвался вместо него Вилли, почесывая колено. – И так видно, что мы пьяные. Подойдет – нальем, к огню пригласим. А откажется – ну так всех пропоносит, ничего. Вот-вот с шведами зарубка случится, сколько бегать можно. Перед битвой за пьянство на суку обычно не вешают, дают шанс сдохнуть в бою. По кругу прошли нервные смешки. Очевидно, что такая альтернатива никому не приходилась по нраву. - Но все же, наш умник в чем-то прав, - подумав, сказал Густав. – Даже если нас накажут, есть шанс, что спрятанную бочку не заметят. Маленький, но тем не менее. И тогда оставшееся вино можно будет сохранить еще на один вечер. - Эт, правильно! - Ага! - Молодец, Каспар! - Главное только, с обозом правильным договориться, чтобы бочку нашу тихо возил и лишние уши о ней не услышали. С выпивкой сейчас стало строже. - Это да, - снова подал голос Ганс, задумчиво глядя внутрь своей кружки. – Вроде как погововаривают, что это все из-за этих паскуд шведов. Дескать, воспитание в их войсках строже, поэтому они так хорошо воюют и писиплина какая-то лучше. И наши генералы стали эту писиплину на нас рьяно натравливать. - Сам ты писиплина пьяная! - зароготал Тиль, высокий солдат с мощным, как бочка, телом. - Дисциплина это называется, олух! Неужто слова такого не знаешь? - У меня это муштрой называли. А вообще, какая разница? Ой. – Ганс небрежно махнул кружкой, вылив последние капли вина себе на лицо. – Все равно, когда строем палим, все они падают и орут так же, как остальные. Перед пулей все одинаковы. – Он икнул. – Даже король. После слов Ганса стрелки притихли, задумались, невольно вспомнив событие, которому никто из нас не был свидетелем, но о котором слышали все. Четыре года назад в бою при Лютцене был убит шведский король Густав II Адольф. Талантливый стратег и полководец, значительно реформировавший свою армию, погиб от пули так же просто, как и любой другой. Несмотря на все его величие, он не был бессмертным. - Я вот, что думаю, - наконец заговорил Том, придвинувшись поближе к костру. – Насчет убитого шведского короля. Должно быть, тот мушкетер был чрезвычайно горд собой. Шутка ли – вражеского монарха насмерть продырявил. Главный выстрел в жизни совершил. - Если он только об этом знал, - засомневался Йохан. – В строю обычно не особо прицеливаются. Главное – палить почаще свинцовой стеной. А кто там под пулю попал и попал ли, часто и не разберешь. - Это такое есть, - со вздохом согласился Том. – Но все же, кто бы из нас не был горд, убив короля супостатов? Да хоть маршала или генерала? Знать, что твоя меткая пуля решила ход сражения или даже войны? Последние слова моего товарища невольно заставляли задуматься. Действительно, как бы было замечательно уметь стрелять настолько прицельно, чтобы в бою выбирать себе любую мишень. И даже внезапно переломить ход битвы, за несколько залпов перестреляв самых важных офицеров. Если бы кто-то действительно так умел. И хорошо бы этот кто-то воевал на нашей стороне. Выпитое вино вскоре дало о себе знать. Извинившись за отлучку, я встал из круга и, обойдя палатки, скрылся за деревьями. Рощица, в которой мы остановились на ночлег, находилась на холме, к востоку от деревни, где расположились основные силы. Я остановился у склона и, прищурившись, посмотрел вдаль. Там, всего в нескольких верстах от наших позиций, поднимались в небо дымные столбы. Шведские войска. Враги. Развязав шнурок на штанах, я приступил к естественному физиологическому действию. - Каспар, ты здесь? – раздался голос позади. - Да, Том, - не оборачиваясь, ответил я. – Что, тоже вино запросилось наружу? - Ага, - согласился он, и за кустом лещины раздалось характерное журчание. – А ты там видами любуешься? - Можно и так сказать, - не отрывая взгляд от дыма, произнес я. – Шведы нас уже догнали. - Близко? – из-за листьев выглянула голова моего товарища. - Ближе некуда. Думаю, завтра бьемся. Все, не убежим больше. - Ну, это рано или поздно бы произошло, - закончив справлять нужду, Том подошел ко мне и тоже посмотрел на холмы, за которыми расположилась вражеская армия. – Эх, если бы я был таким метким. - В смысле, мог застрелить любого, кто появится в твоем поле зрения? - Ну да. Бах – снял одного генерала. Бах! Еще одного. Потом офицеров, и так, пока никого из командования не останется. А то и короля, если увижу. Ну а дальше останется поднажать и оставшиеся без руководства силы разогнать. - Раз - убил генерала, два – убил короля, - вздохнул я. – Интересно, сколько нужно еще перестрелять генералов, командующих, курфюрстов и королей, чтобы все это, наконец, закончилось? - Ты про войну? – задал глупый вопрос Том. - Ну а про что еще? – Я зло сплюнул себе под ноги. - Или тебе нравится постоянно подставляться под пули, ядра и мечи? - Нет, - с самым честным выражением лица ответил мушкетер. - Вот и мне нет. К черту все. В задницу всех королей, императора, генералов, да поглубже. Как через месяц контракт закончится – забираю Эльзу, и мы вместе уедем с этих раздираемых насилием и грабежом земель. Можно, хотя бы, на восток, в Речь Посполитую или Россию. Я уже достаточно поднакопил. - Эльза – это ж сестра твоя? – выразил свою догадку Том, почесав подбородок. – Которая в госпитале при монастыре живет? - Да. К тому же ей скоро шестнадцать и… В общем, чтобы там те монашки ничего необычного не увидели. - Ты о чем? – не понял мой друг. – О том, что кровью течь, что ли? Так это раньше происходит, вот у меня сестра… - Да я не про месячные, а про… - я запнулся. – Ты сам знаешь про что. Про то, что церковному руководству может очень не понравится. - Так она то же, что и ты может? Точно, ведь, вы же родные, - начал вслух размышлять он. – И… - Да, может, – жестко сказал я, не желая дальше развивать эту тему. – Причем потенциал у нее намного больше. Не голоси так. У нас тут не монастырь, но лишнее про меня тоже никому знать не нужно. Том послушно закрыл рот, жестом показывая, что его рот будет на замке. - Я иду спать, - сказал я, бросив последний взгляд на долину. – Завтра сражение и я не хочу клевать носом на поле боя. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, Каспар. Оставив Тома, я отправился в свою палатку, где рухнул на устланную тряпками землю и мгновенно уснул.

* * *

- Огонь! Наша линия с грохотом разрядила мушкеты в находящийся у подножья холма строй шведов. Примерно десять человек упало, их крики потонули в грохоте марша. - Смена линии! – вновь пролетел над строем голос капитана. Заслышав команду, отстрелявшиеся мушкетеры поспешили назад в тыл, уступая место следующей шеренге. Проворно пробежав между колоннами стрелков, я встал за спиной последнего из них и приступил к перезарядке. Привычным движением я снял фитиль с зажима и осторожно выдул остатки пороха из затравочной полки, после чего засыпал нового из натруски и, закрыв полку, постучал ладонью, давая затравке просыпаться глубже в ствол. - Огонь! Идущий на нас строй шведов дал ответный залп. Несколько человек впереди меня упали. Поставив мушкет прикладом на землю, я сорвал с бандольеры кожаный мешочек с зарядом и засыпал его в ствол. Следом за ним отправилась пуля и пыж. Где-то недалеко разорвалось ядро. - Огонь! Я выудил шомпол из желоба и аккуратно утрамбовал пулю и пыж поближе к пороху. Вернув шомпол на место, я проверил уголек на фитиле и закрепил его на зажиме. Вот и вся наука. Мушкет на плечо, сошку в руку – все, я готов к новой команде стрелять. В воздухе ясно загремел приближающийся стук копыт. Кавалерия противника приближалась к нашему строю, гоня коней рысью. - Огонь! – команда потонула в громе выстрелов. Встретившись с градом наших пуль, их всадники словно споткнулись, посыпались, падая с лошадей и вместе с ними, огласили долину криками. Оставшиеся в строю шведы припустили коней шибче, устремляясь как можно ближе к нашим позициям. Их логика была ясна: в промежутке между сменой шеренги мушкетеров успеть подобраться поближе и открыть огонь из пистолетов, после чего постараться быстро вернуться назад. - Смена линии! – рявкнул капитан, не сводя глаз с приближающихся конников. – Выставить пики! Давайте, шевелитесь, вашу мать! Стоявшие в промежутках между стрелками пикинеры вышли вперед, выставляя свое оружие. Строй ощерился пиками, словно еж иглами, защищаясь от возможной прорывной атаки. Находящиеся на передовой стрелки спешно устанавливали сошки, готовясь к стрелять. Шведы вдруг остановили коней, повернули полубоком и выстрелили из пистолетов. Вилли и несколько других мушкетеров упали, послышались стоны и крики, шеренга поредела. - Огонь! Оставшиеся стоять стрелки дали залп. Расстрелянные практически в упор кавалеристы и кони рухнули на землю, лишь несколько оставшихся целыми счастливчиков унеслись прочь, на последок неприцельно огрызнувшись пистолетным огнем. Оставшихся близ нашей позиции раненых шведов добила следующая шеренга, а затем и наши рейтары подтянулись, зарубившись в самую гущу вражеских конников. Изматывающий бой тянулся, казалось, без конца. Земля сотрясалась от разрывающихся ядер, конского топота и марша солдатских сапог. Воздух громыхал от выстрелов и горчил, пропитавшись пороховым дымом. Многих из наших подстрелили: Ганса, Тилля, Якоба и других, которых я не так хорошо знал. Где-то на другом конце строя прозвучал крик Йохана. Мы уже несколько раз перестраивали порядок строя, заменяя погибших бойцов. Уперев приклад в плечо, я выбрал цель перед собой в строю шведских мушкетеров, открыл полку и, дождавшись команды, выстрелил. Пуля прилетела точно по адресу. Пот лился ручьем, волосы под кабассетом вообще превратились мокрую мочалку. Вот уже почти целый день я бегаю между шеренгами, заряжаю мушкет, стреляю и вместе со строем совершаю тактические маневры по этим треклятым холмам. Вокруг, как и всегда, гибнут товарищи и главный вопрос в том, как скоро на их месте окажусь я. Но к черту все, я уже ни о чем не могу думать, просто делаю все машинально. На сегодня страх и все мои нервы уже кончились. Порох, пуля, пыж, фитиль, не забыть про затравку. Сошку в землю, упираю цевье меж ее рогов, жду команды. Капитан орет стрелять, фитиль в полку – бах! И бегом обратно. Шведские пушкари тем временем лучше навели прицел и ядра стали падать уже буквально у наших ног. Командир дал приказ: «Стой!» - Смена линий! – вновь скомандовал он, оценивая картину боя. – Передняя шеренга не выходит вперед, стоит на месте, нужно разорвать расстояние от огня их артиллерии. Я поставил мушкет на сошку и открыл полку. - Огонь! Я сделал залп и в тот же момент на пригорке, занятом шведскими артиллеристами, оглушительно рявкнула пушка. Что-то с силой ударило в бок и по ногам. Меня развернуло, бросило назад и я упал на стоящих позади товарищей. Вместе со мной подкосило еще троих, они упали разорванные пролетевшими сквозь них кусками металла. Меня пронзила настолько сильная боль, что не получилось даже заорать. - Паскуды! – выругались у меня за спиной. – Шрапнель, нужно уничтожить их расчет! - Да унесите уже его отсюда! Каспар, ты? – поддерживающий меня под левое плечо мушкетер повернулся, и я узнал Тома. – Черт подери, нужно быстро унести тебя отсюда в лазарет! Да помогите же! Меня подхватили на руки, заставив очередную волну боли прокатиться по телу, вынесли из строя и оттащили в сторону. Том осторожно опустил меня на траву и положил под голову свой свернутый шарф. - Носилки! У нас раненый! Сюда, быстрее! Я просто лежал и не мог ни о чем думать. Муки, испытываемые мной, занимали собой все сознание, полностью парализуя разум. Но даже сквозь ужасную боль, я услышал перепуганный крик гонца. - Шведы! Кавалерия! – подъехал он к капитану. – Обошли нас с правого фланга, скачут сюда! Часть строя начала спешно разворачиваться, но было уже поздно. Первая шеренга конников, внезапно выросших из-за холма, почти в упор расстреляла не успевшую сформироваться линию обороны из пистолетов, а следующие ряды с палашами наперевес врубились в наш тыл, разметав строй неожиданной и стремительной атакой. Все смешалось в кучу: люди, кони, вопли, выстрелы. Я повернул голову вправо и увидел орды шведов, скачущих из леса прямо на нас. «Это конец», - подумал я и в следующее мгновение вырубился от удара по голове.