Во имя скорби

Амарантайн встретил Хоука серым небом, промозглым сырым ветром и ощущением неумолимо близящейся расплаты – тянущее чувство поселилось где-то в области живота, совсем как в детстве, когда точно знаешь, что вечером вернётся домой отец и выпорет за некстати совершённую шалость. Вроде бы неприятности пока далеко, но абсолютно точно прибудут к назначенному сроку. Гаррет невесело усмехнулся. Ещё чуть-чуть, и отступать действительно будет поздно – до Башни Бдения всего полдня пути. В душе глухо заворочалось пакостное желание увильнуть от придуманной самому себе кары. Ведь можно просто пристроиться куда-нибудь наёмником, или, в конце концов, присоединиться к набирающему обороты восстанию магов всея Тедаса. Конечно, до Ферелдена оно ещё не докатилось, но рано или поздно докатится. Вот тогда и будет возможность героически погибнуть во имя великой цели. Думая обо всём этом, Хоук, тем не менее, уверенно приближался к южным городским воротам. Двое скучающих стражников лениво проводили его взглядами, даже ничего не спросив. Здесь никто не знал его в лицо, и никому не было до него никакого дела. За городскими стенами начиналась равнина, кое-где взгорбившаяся невысокими холмами. На горизонте темнела кромка леса. Раскисшая из-за осенних дождей дорога выписывала неряшливые петли, щерясь по обочинам пучками пожухлой травы. Хоук медленно брёл, нарочно, с детским азартом наступая в мутные лужи. Ботинки быстро промокли, но это его ни капли не волновало – в конце концов, последнее, о чём стоит беспокоиться в его ситуации, это промокшая обувь. Гаррет так и не придумал, что скажет своему кузену. Вернее, что именно сказать, он знал – правду, что же ещё. Но вот как… Было бы хорошо, если бы Дайлен убил его на месте. Наложил бы какое-нибудь хитрое проклятие, и Гаррет просто упал бы замертво. Особой надежды на такой исход не было, скорее всего, Хоуку придётся отчаянно выдавливать из себя слово за словом, а кузен будет смотреть на него своими невозможными чёрными глазами и молчать, молчать, молчать… А потом скажет что-нибудь настолько жуткое и хлёсткое, что останется только медленно сгорать от стыда и вины, день за днём, год за годом. Но разве не этого он сам хочет? Не всё ли равно, что делать с неприкаянной, оставленной будто в насмешку жизнью? Главное, не скатиться окончательно в пропасть отчаяния - этого Андерс ему не простил бы. Если уж уходить, то красиво, с пользой и чтобы это не было банальным самоубийством. Не важно, что скажет Дайлен, важно, чтобы он согласился принять его. Если понадобится, Гаррет будет умолять. Страж-Командор не сможет отказать ему. Кирквол пылал. В отблесках пламени на мостовых плясали жутковатые, причудливые тени, лишний раз напоминая о затаившихся в узких улочках призраках. Впрочем, на гостей из Тени Защитнику было наплевать. Равно как и на взбесившихся храмовников, одержимых, магов крови и прочих безумцев, дорвавшихся, наконец, до драки. Нет, даже не так – до бойни, кровавой бессмысленной бойни. Гаррет Хоук, Защитник Кирквола, методично прорывался к Казематам, исправно расчищая фаерболами путь для своего маленького отряда. Заклинание за заклинанием, шаг за шагом, не реагируя на тревожные окрики друзей. Потому что сейчас нельзя думать, нельзя позволить себе осознать. Стоит только остановиться, оглянуться в сторону площади – и снова нестерпимо захочется содрать кожу с ладони, или вовсе попросить Фенриса отсечь ему руку. Это не уймёт ноющей боли где-то в области сердца, но, может, хоть приглушит её, притупит яркое воспоминание о том, как дрогнула костяная рукоять ножа, когда лезвие легко вошло прямо под лопатку уткнувшегося ему в плечо целителя, о том, как сбилось с ритма и замерло навсегда сердце самого близкого человека в этом проклятом Создателем мире. Позже, всё позже. Он вернётся, заберёт тело Андерса и отправится с ним в самый безлюдный уголок Пустынного берега. Там они смогут попрощаться по-человечески, там он предаст огню свою любовь и жалкие остатки своего прошлого, развеет пепел над морем и долго будет ловить ртом солёные брызги прибоя, не замечая, что половина из них на самом деле его собственные слёзы, оставившие влажные дорожки на замаранных пеплом и кровью щеках. А пока нужно держать себя в руках и двигаться вперёд. У него ещё остались здесь незавершённые дела. Мерридит, это безумная тварь, получит по заслугам и больше никогда не сможет тронуть ни одного мага. А когда всё закончится, он просто уйдёт. Уедет куда-нибудь… Хоть в тот же Ферелден. Башня Бдения производила впечатление: мощные стены, ухоженный вид, суетящийся во дворе народ. Гаррет ожидал увидеть захолустье, а оказался в процветающей военной крепости. Несколько солдат в серо-синей форме с вышитыми на спинах грифонами помогали челяди разгружать телегу с продовольствием, чуть поодаль была огорожена широкая тренировочная площадка и стояло несколько потрёпанных манекенов, возле которых двое молодых парней сосредоточенно отрабатывали выпады под руководством пожилого мужчины в доспехе Серых Стражей. Едва только Гаррет прошёл под высокой аркой ворот, Страж окликнул его: - Эй, уважаемый, куда направляешься? Хоук повернулся на голос. Мужчина смотрел на него внимательно, но без угрозы. - Хочу записаться в рекруты, - хрипло проговорил отступник, покосившись на явно начавших уже выдыхаться парней. - Вот оно как, - Страж задумчиво потёр гладко выбритый подбородок. – Ну, раз такое дело, то тебе и впрямь сюда. Идём, Командор как раз бумаги разбирает в это время, может, уделит тебе минутку. Он недовольно посмотрел на одного из своих подопечных: - Чётче, Йохан! - Я стараюсь, сэр, - пропыхтел в ответ юноша. - Продолжайте пока без меня, - вздохнул Страж и, приглашающе махнув рукой Хоуку, направился ко входу в башню. Кабинет Стража-Командора располагался на втором этаже. Они миновали обширный зал, предназначенный, по-видимому, для официальных мероприятий, поднялись по каменной лестнице, и, наконец, остановились напротив массивной, потемневшей от времени двери. Страж повёл плечами, поправляя наплечники доспеха, приосанился и коротко постучал. Несколько секунд из-за двери не раздавалось ни звука, и Гаррету подумалось, что малодушная радость от того, что Командора может не оказаться на месте, не делает ему чести. Растерять всю решимость прямо перед последним броском к цели – это уже совсем никуда не годится. - Войдите, - голос из-за двери прозвучал глухо и как-то устало. В рабочем кабинете Командора было прохладно, пахло книжной пылью и травяным сбором. Гаррет окинул небольшую комнату взглядом – ничего лишнего: книжный шкаф, доверху забитый свитками, пухлыми фолиантами и растрёпанными кипами бумаг, массивный дубовый стол, заваленный документами, кресло с высокой спинкой. На самом краешке стола скромно притулились несколько рун и букетик высушенных полевых цветов в простенькой вазочке. Сам Командор стоял у окна, спиной к двери, и нервно мял в заложенных за спину руках лист желтоватой бумаги. Тёмные волосы мага были собраны в низкий хвост, достававший ему до пояса. Узкие плечи казались напряжёнными, будто их обладатель из последних сил сдерживал некий неуместный порыв. - Что вам угодно? – холодно произнёс Амелл, разворачиваясь к вошедшим. На его тонком, бледном лице, мелькнуло неподдающееся расшифровке выражение, после чего он побледнел ещё больше и уставился на Хоука. В этот момент Гаррет осознал, что именно означает выражение «язык проглотил». Под этим давящим, непроницаемым взглядом не возможно было вымолвить ни слова. Страж-Командор смотрел на него, плотно сжав тонкие губы, и молчал. - Кхм… - неуверенно кашлянул сопровождавший Хоука Страж, и с явно неохотой продолжил, - Командор, этот молодой человек изъявил желание вступить в ряды Серых Стражей, и я подумал… - Оставьте нас, Берел, - еле слышно выдавил из себя Дайлен, не сводя глаз с опасливо застывшего отступника. - Как прикажете, Командор, - с облегчением выдохнул воин и поспешно удалился, притворив за собой дверь. Дайлен осторожно, почти крадучись, сделал пару шагов к Хоуку и, медленно расправив в руках смятый листок, протянул его Гаррету. - Просто скажи мне, что это ложь, Гаррет, - с отчаянием прошептал он, - Я поверю, если ты скажешь, что это неправда. Хоук нехотя опустил глаза, вглядываясь в ровные строчки, написанные знакомым крупным почерком. К горлу подступила тошнота. Жизнь снова дала ему здоровенного пинка. Он ведь даже не догадывался, что Андерс взял с Варрика слово написать Амеллу, если с целителем что-нибудь случится.