Во имя скорби

С самого детства Дайлен Амелл знал одну простую и древнюю как мир истину – доверять нельзя никому. Даже если кажется, что помыслы благожелателя кристально чисты, всё равно за ними кроется мутное болото личной выгоды. Это было правило, доказанное многолетней практикой пребывания в Круге, и Амелл никогда не забывал о нём. Пока не познакомился с Андерсом. Светловолосый маг стал исключением из всех возможных правил. Он страдал крайней формой детской непосредственности, слыл редкостным раздолбаем и вообще существом легкомысленным, но… Но, при всём при этом, Дайлен мог ему доверять. Это одновременно было так странно и так правильно, что превратилось в новую непреложную истину – Дайлен Амелл не доверяет никому, кроме Андерса. С самого детства Дайлен Амелл знал, что то, что по-настоящему дорого, следует беречь и окружать всяческой заботой. И уж точно не упускать из виду. Андерс был для него самым дорогим, самым важным человеком. Правда Андерс ужасно расстраивался, когда Амелл решал за него его проблемы. Юный маг, бешено жестикулируя, пытался доказывать Дайлену, что сам может справиться с постоянно сваливавшимися на его несчастную голову неприятностями, что ему страшно за темноволосого мальчишку с бедовыми чёрными глазами, что когда-нибудь для Амелла излишняя самоотверженность обернётся бедой. Дайлен молчал, кивал и делал по-своему, потому что Андерс был таким солнечным и наивным, что его абсолютно точно нужно было защищать и не отпускать от себя ни на шаг. Не отпускать… И всё же все удачные побеги Андерса были осуществлены с помощью будущего Героя Ферелдена. Он составлял планы, заговаривал зубы Храмовникам и прикрывал тылы, стиснув зубы и не позволяя болезненной тревоге вырваться наружу, чтобы Андерс, улыбчивый свободолюбивый Андерс не приведи Создатель не заметил, как ему плохо. С самого детства Дайлен Амелл знал, что мужчины женятся на женщинах, чтобы завести детей, и что ему, проклятому магическим даром, это не светит. В Круге тема отношений полов была запретной, об этом шушукались по углам, прячась от бдительных глаз Храмовников. И вдвойне сладко было забраться в пустующую кладовку с хорошенькой девочкой с другого курса, чтобы попрактиковаться в поцелуях. Сам Амелл подобным не занимался, но вот Андерс… Дайлен никак не мог объяснить себе, почему рассказы Андерса об очередной пассии вызывают в нём странное жгучее чувство, сродни ненависти. Хотелось поймать глупую девицу и проклясть попакостнее. И только когда демоны желания во снах стали приходить к нему в образе Андерса, Амелл догадался, в чём тут дело. Оказалось, что целоваться в пыльной кладовке, в пустом классе, за статуей Андрасте на третьем этаже, в спальне, укрывшись с головой одеялом, действительно здорово. В конце концов, ни пожениться, ни завести детей они не могли в принципе, а значит и никакой угрозы благополучию обделённых даром их отношения не представляли. Страж-Командор раз за разом перечитывал короткое послание из Кирквола, и никак не мог поверить в эти кошмарные три строчки. Они не желали укладываться в голове. Должно быть, это просто неумная шутка… Но сердце уже болезненно сжалось, а горлу подкатил комок – самообман, как ни крути, не выход. Варрик не стал бы так жестоко шутить. Амелл смял проклятый листок в пальцах, борясь с желанием ударить кулаком в стену. Всего один раз, один чёртов раз он позволил Андерсу решать его проблемы самостоятельно… Ведь он предупреждал, ведь говорил ему, что связь с Хоуком не доведёт до добра. Но Андерс тогда так посмотрел на него, что Дайлен мигом проглотил всё свои аргументы. Ему не хотелось, чтобы его Солнце решило, будто он оговаривает Гаррета из ревности. И он уступил. Доверил Хоуку самое дорогое, что у него было, хотя всегда знал, что доверять нельзя никому. И, разумеется, совершил самую большую ошибку в своей жизни. Непростительную ошибку. Дайлен обессилено опёрся ладонями о подоконник и прикрыл глаза, сдерживая злые слёзы. Зажатый в правой руке листок жёг пальцы, перед глазами плыли чёрные точки. Не нужно обманывать себя – он подвёл Андерса уже тогда, когда оставил здесь, в Башне Бдения, а сам уехал в Вейсхаупт по делам. Именно тогда всё покатилось под откос. С чего он вообще решил, что здесь его чуду будет безопаснее? Идиот. Но… Тогда Андерс инсценировал собственную смерть, что если… Кровь ударила в голову, вызвав приступ непрошенной боли. Командор поморщился, резко выпрямившись, и надавил на виски пальцами. Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. В прошлый раз судьба только предупредила его, заставив хоронить и оплакивать совершенно чужого человека, но сохранив жизнь Андерсу и дав им возможность снова встретиться. Но второго шанса не будет. От этой мысли хотелось завыть в голос. Его лицо и руки были изуродованы огнём до неузнаваемости. Дайлен осторожно прикоснулся к покрытым копотью волосам Андерса и беззвучно всхлипнул. За что, Создатель! - Командор, - Натаниэль нерешительно топтался у него за спиной. Амелл не ответил. Он медленно вынул из голенища сапога нож и осторожно срезал прядь волос с головы злосчастного мага. Затем так же аккуратно расстегнул и вытащил из обгоревшего уха чудом не оплавившуюся золотую серьгу. - Приготовьте его… к погребению. Хоу невольно передёрнул плечами, услышав сиплый безжизненный голос Командора. Дайлен поднялся с колен и, не оглядываясь на суетившихся вокруг Андерса патрульных, побрёл к Башне. Он не выходил из своих покоев до самых похорон. Братья по Ордену ещё никогда не видели его таким усталым и потерянным, как в тот памятный день. Словно что-то сломалось, выгорело в нём, оставив зияющую пустотой дыру. Амелл словно выцвел, тёмные волосы потеряли блеск и глаза потускнели, напоминая теперь два гибельных провала в бездну вины и апатии. Всё изменилось после его поездки в Кирквол. Дела Ордена требовали личного присутствия Командора в Городе Цепей, и он отправился в это путешествие с обычной в последнее время обречённой покорностью. А вернулся едва сдерживая кипевшую внутри энергию и жажду действия. Никто так и не узнал, что за подарок преподнесла ему судьба. Та встреча была совершенно неожиданной. Поначалу Амелл решил, что обознался, когда расспрашивая одного из нищих в нижнем городе, мельком увидел до боли знакомую фигуру спешащего куда-то светловолосого мужчины в мантии тевинтерского покроя. Однако, заметив его удивлённый взгляд, нищий не преминул похвалить местную лечебницу и бескорыстного целителя, так что Дайлен, с трудом заставив себя не сорваться на бег, поспешил в сторону клиники. Сердце бешено колотилось, когда он схватился вспотевшей ладонью за ручку входной двери и застыл, не в силах сделать последний шаг. И тем не менее, он решился. В клинике было чисто, пахло лекарственными травами, и не было ни души. Амелл растеряно огляделся и хотел уже было уйти раз хозяина нет дома, но тут из-за неприметной ширмы в дальнем углу комнаты показался целитель, радушно улыбающийся потенциальному пациенту. Потом Дайлен сидел за маленьким столиком, не прикасаясь к налитому в щербатую кружку чаю, и, глупо улыбаясь, всматривался в родные черты сидящего напротив Андерса. Тот что-то говорил ему, виновато щуря медовые глаза и то и дело потирая кончик носа – жест, всегда означавший крайнюю степень волнения -, но Командор не вслушивался в слова. Его захватило и унесло водоворотом нереального, всепоглощающего счастья. Андерс жив, Андерс рядом - и это единственное, что было по-настоящему важно. Внезапный стук в дверь прервал невесёлые мысли Стража-Командора. Потратив несколько секунд на то, чтобы справится с дрожащим голосом, он, всё ещё сжимая в кулаке изрядно помятый листок, заложил руки за спину и проговорил: - Войдите. Прежде чем обернуться к вошедшим – кажется, их было двое -, Дайлен заставил себя пару раз глубоко вздохнуть, загоняя поглубже предательски свернувшуюся комком в груди боль. - Что вам угодно? – главное, говорить ровно и спокойно, незачем показывать подчинённым своё состояние. Он неторопливо развернулся и застыл, чувствуя, как от внезапного бешенства холодеет кровь. Перед ним стоял Гаррет Хоук собственной персоной.