Во имя скорби

Довести Хоука до ручки оказалось на удивление просто – бездеятельность быстро исчерпала запасы его терпения, и он не выдержал, прибежал выяснять отношения. Тут, конечно, сам Дайлен слегка сплоховал - сорвался, принялся что-то объяснять. Не стоило. Тем более, что до зацикленного на навязчивой идее разума Хоука всё равно смысл не дошёл. Либо дошёл, но был отложен в сторонку за ненадобностью. Командор хорошо знал, до чего может довести непомерное упрямство – сам такой. Не перегнул ли он палку? На краю сознания мелькнул и исчез образ улыбающегося Андерса. Нет, не перегнул. И будет продолжать гнуть до тех пор, пока вовсе не сломает. И даже это будет слишком малой платой… Амелл со смутной тревогой покосился на пустующее кресло по правую руку от себя. Гаррет не явился к ужину, в первый раз за время своего пребывания в Башне. Представить Хоука обиженно дующимся в углу и из вредности пропускающим ужин Командор не мог, скорее уж отступник решит потрепать ему нервы и сотворит какую-нибудь ответную пакость. Тревожное ощущение начало превращаться в нехорошее предчувствие. Поэтому Амелл совсем не удивился, когда в обеденную залу вбежала перепуганная служанка и, нервно теребя передник, сообщила, что обнаружила в кладовке тело. К счастью, тело оказалось вполне живым и даже не особенно пострадавшим. Удручало то, что подвергшийся нападению новоиспечённый Страж, должен был отправляться сегодня в патруль на глубинные тропы. И патруль этот уже ушёл, так его и не хватившись. А значит, место Стража занял самозванец. Такой темноволосый высокий парень со скверным характером и полным отсутствием совести и мозгов! И что теперь предпринять? Отправиться следом? А не слишком ли много внимания зарвавшемуся упрямцу? Если сейчас очертя голову кинуться его спасать, он, чего доброго, решит, что его судьба волнует Дайлена. То есть, она, конечно, и правда его волнует, но только с точки зрения осуществления мести… Ведь так? Он проследит, чтобы Хоук вернулся в Башню благополучно, но исключительно потому, что ещё не потерял желания над ним поиздеваться. А так пусть хоть в глотку к огру сам лезет. И Дайлену, по большому счёту, будет наплевать, если этот наглый самоуверенный идиот заразится скверной и будет мучительно подыхать у него на глазах… Чёртов легкомысленный придурок! Занятый такими мыслями, Командор, тем не менее, судорожно собирался, мечась от одного шкафа к другому, сгребая в походный рюкзак запасы лириумных зелий и бальзамов. И очнулся только когда оказался во дворе в полном вооружении боевого мага с Ткачом Заклинаний за спиной. Следовало признать, что самовнушение не панацея от всех душевных метаний. Видеть Хоука умирающим от скверны почему-то отчаянно не хотелось. К тому же, он ведь обещал Андерсу беречь его непутёвую любовь. Амелл поморщился, как от зубной боли – ненавидеть Хоука было так просто… Вот только первые вспышки бешенства схлынули, и невольно закралась мысль, что последние три недели он ненавидел Гаррета скорее по инерции и потому что искренне считал, что обязан его ненавидеть. Если вдуматься, так ли это необходимо? Ведь Андерс точно не хотел бы такого поворота событий. И раз уж Дайлен любил его, то должен уважать его желания. Хотя с другой стороны, Андерс ведь отказался от Амелла, предпочёл ему этого самоуверенного засранца, не вняв разумным советам бывшего любовника. Хоук отнял у него Андерса дважды, так что у Командора есть к нему личный счёт, и немаленький. Вот только стоит ли теперь его предъявлять? В любом случае, все эти вопросы будут актуальны только в том случае, если Гаррет будет жив. Дайлен критически осмотрел двух молодых Стражей, вытянувшихся в струнку при его приближении, и Натаниэля, не слишком тщательно скрывшего за показным равнодушным взглядом тревожное любопытство. Глухое раздражение сделало новый виток, переплавившись в тихую злость. Коротко кивнув спутникам, Командор решительным шагом направился к воротам. Спасать или добивать чокнутого Хоука. Как получится, по обстоятельствам. Волосы Андерса всегда были для Дайлена своеобразным фетишем. Шёлк и золото – неоригинальные, но такие ёмкие сравнения, что Амелл, любящий во всём изящество и тонкую выверенность, не гнушался использовать эти банальности не только в комплиментах любовнику, но и в своих размышлениях о нём. Во внутреннем мире будущего Героя Ферелдена, полном холодной красоты точных построений, мысли о солнечном улыбчивом маге бликами скользили по точёным ледяным фигурам, рождая в их глубине тёплые золотистые искорки, заставляя Дайлена улыбаться искренне и чуть-чуть безумно, и иногда совершать абсолютно нелогичные, прямо-таки идиотские поступки. И даже тени сожаления о впустую потраченном времени или полученном от наставников наказании он при этом не испытывал. Ведь получив утащенный со стола Первого Чародея персик или вытребованный у однокурсника в плату за помощь на экзамене браслет из красивых камушков, Андерс улыбался радостно и немного виновато, и можно было воспользоваться его неловкостью и затащить в укромный уголок, прижать к себе, зарыться пальцами в светлые волосы, уткнуться в них носом, вдыхая запах солнца и лечебных трав и не отпускать долго-долго. А когда послышится нетерпеливое посапывание и напрягутся под ладонями мышцы спины, нужно быстро вскинуться и поцеловать, непременно в губы, чтобы не успел опомниться. А то отговорится делами и сбежит. Но если всё делать правильно, если нежно и настойчиво ласкать, поддразнивать лёгкими касаниями чувствительные губы, методично исследовать шею, слегка прикусывая нежную кожу, забраться ладонями под мантию и сжать крепкие ягодицы, притянув его к себе ещё ближе, тогда он ответит с не меньшей нежностью и страстью и мир ненадолго растворится в приглушённых стонах и горячечном шёпоте… Так было когда-то, но никогда не случится вновь. Эта горькая правда настигла Командора на пороге Андерсовой клиники, настигла внезапно и оттого особенно больно и обидно. Глядя, как собственнически Хоук обнимает его золотоволосое чудо, как Андерс счастливо жмурится, когда отступник целует его, почти невинно, едва касаясь губ, Амелл понял, что его место занято. Странно, но боль от потери так и не смогла переплавиться в ревность, ни в момент осознания, ни позже. Ведь Андерс же словно Солнце, а небесное светило само решает, кому дарить своё тепло. Дайлена волновало только, надёжен ли теперешний избранник целителя. Конечно, искать патруль на глубинных тропах было бы бесполезно, будь Амелл чуть худшим руководителем. Но тогда это был бы уже не Амелл, а какой-то другой, совершенно посторонний Страж-Командор. В Дайленовом же хозяйстве всегда царил образцовый порядок, а свою любовь к планам он в полной мере реализовывал, составляя маршруты патрулирования для своих подопечных. Поэтому маленький отряд продвигался к цели своих поисков вполне уверенно. И с каждым шагом Дайлен становился всё злее и угрюмее. Примерно на середине намеченного маршрута обнаружилась парочка качественно ликвидированных группок генлоков, причём вторая из них представляла собой несколько ещё тлеющих кучек углей. От этого неаппетитного зрелища Дайлену неожиданно полегчало, так что в небольшой подземный зал, со стороны которого слышались характерные крики и шум, он ввалился почти спокойным. Почти. Стражи-патрульные сгрудились кучкой неподалёку от входа в пещерку и с каким-то нервным интересом наблюдали, как высокий брюнет, в горячке боя где-то потерявший шлем, расшвыривает фаерболами пытающихся его атаковать порождений тьмы. Вокруг мага уже лежало несколько хорошо прожаренных тел, и было видно, что и оставшиеся нападающие долго не продержатся. Амелл сотоварищи замерли, едва войдя в освещённое Гарретовыми заклинаниями пространство. Честно говоря, зрелище было… впечатляющим. Во всполохах огня, с растрепавшимися волосами и горящими яростью глазами Гаррет казался не то древним героем, не то воинствующим божеством. В какой-то момент Дайлен поймал себя на мысли, что откровенно любуется Хоуком. Тут же появилось желание побиться головой об стену – только этого ещё и не хватало! Он, вообще, не за этим сюда пришёл! Ему ещё этой сволочи уши надрать надо, да и план мести никто не отменял. Но красив, зараза, что есть, то есть… Дайлен, кивнув удивлённо воззрившимся на него патрульным, продолжил наблюдать за боем. Последний генлок с придушенным хрипом осел на земляной пол пещеры. В воцарившейся тишине одинокие аплодисменты звучали гулко и немного… похоронно. Хоук, видимо вынырнув из боевого транса, осторожно обернулся к источнику неуместного звука и нервно сглотнул. Амелл нацепил на лицо непроницаемо спокойное выражение и размеренно хлопал в ладоши. Убедившись, что внимание Гаррета направлено на него, он неторопливо направился к отступнику, пинками отбрасывая с дороги останки генлоков. - Браво, браво! Потрясающее зрелище, кузен! - Я… - начал было Хоук, но Командор не дал ему продолжить. - Только вот жаль… Ты ведь не в наших рядах, а самодеятельности в таком опасном деле я не потерплю. Что же будет, если каждый, кому вздумается, начнёт истреблять несчастных порождений тьмы направо и налево? Чем тогда прикажешь заниматься нам, Серым Стражам? – Амелл говорил спокойным, серьёзным тоном, без тени усмешки. - Ты сказал мне, что я должен заслужить право стать Стражем. Но сидя в замке это сделать затруднительно. Так что я… принял некоторые меры, чтобы получить хотя бы шанс, - Гаррет смотрел на Командора с горечью и упрямством. - Ну хорошо, - нехотя отозвался Амелл, - Предположим, ты меня даже впечатлил. Ты… эффективен. В некоторой степени. Он развернулся на каблуках и скомандовал: - Возвращаемся! Капитан, по прибытии в Башню рекрута Хоука отправить на три дня на гауптвахту за нарушение дисциплины и приказов Стража-командора. И не забудьте внести его в списки патрулей. Наблюдавший за всем этим спектаклем Натаниэль беззлобно усмехнулся, а когда слегка ошарашенный внезапным успехом своей выходки Хоук поравнялся с ним, хлопнул отступника по плечу: - Ну что же, добро пожаловать в Орден! Хотя правильнее было бы сказать: добро пожаловать в кошмар!