Во имя скорби

Хоук был абсолютно прав, когда как заведённый твердил про себя, что не стоит надеяться на удачу и что так просто Амелл не успокоится. Дайлен и правда не успокоился. Он просто сменил тактику. Если раньше он Хоука игнорировал, то теперь буквально не давал ему проходу, дёргая по поводу и без. Его любимым развлечением, как думалось Гаррету, были вечерние беседы в кабинете, после которых бывшему Защитнику хотелось либо повеситься самому, либо повесить Дайлена. Второе, очевидно, предпочтительнее. Амелл тонко издевался над собеседником, как бы невзначай прохаживаясь по самым болезненным, ещё не зажившим ранам, впрыскивал в давно агонизирующую душу дополнительные порции яда и наслаждался результатом. Терпеть такое обращение становилось всё труднее с каждым днём. К тому же, записав его в рекруты, Командор всё так же не спешил с Посвящением. Но в патрули отпускал – хоть какая-то отдушина. На фоне душевных мук и изматывающих словесных поединков, зима пришла как-то незаметно. Просто, однажды вечером, сидя в мягком кресле в рабочем кабинете Амелла, Гаррет осознал, что в камине потрескивают поленья, а за окном в темноте вьются подхваченные ветром снежинки. В такие вечера хорошо распить на двоих бутылочку вина, посидеть в обнимку, гладя на пламя в очаге и, может быть, заняться неторопливым, вдумчивым сексом. А не созерцать склонённую над бумагами темноволосую макушку в ожидании очередной порции морального унижения. Помнится, вчера их разговор прервался на весьма неприятной ноте – Дайлен как раз начал рассуждать о том, любил ли вообще Андерс Хоука. И надежда на то, что сегодня он об этом забудет, была призрачной. - Ещё, - чуть слышный полустон-полувздох срывается с обветренных губ, и Гаррет послушно ускоряет темп, начинает двигаться резче, глубже проникая в желанное тело. Андерс под ним только тихо вздыхает в такт движениям. Он вообще никогда не издаёт громких звуков в постели. Не стонет в голос, не кричит. Есть в этом необъяснимая прелесть, особенно когда светловолосый маг тихо выдыхает на ухо Гаррету его собственное имя. «Хоук» у него получается коротко, но с придыханием - имя выстреливает внезапным удовольствием куда-то в основание шеи; «Гаррет» Андерс тянет долго, перекатывая на языке длинное урчащее «р», посылая крупную дрожь по спине Хоука. Сам Защитник всегда шумен и громогласен, поэтому он рычит, стонет и кричит за двоих, такая вот арифметика любви. Андерс на миг выгибается сильнее, отступник чувствует, как напрягся под пальцами живот целителя, и чуть сильнее сжимает другой рукой его член, и в следующее мгновение маг с тихим стоном изливается в его ладонь. Они некоторое время лежат друг на друге, пытаясь восстановить дыхание, но Гаррет всё же находит в себе силы откатиться в сторону – Андерс кажется иногда таким хрупким, хоть это и обманчивое впечатление. Избавив любовника от веса своего тела, маг тут же притягивает его к себе, обнимает за талию, утыкается носом в его растрёпанные волосы и с наслаждением вдыхает запах трав, пота и весеннего солнца. - Не надо, - сонно бормочет Андерс, - Ты знаешь, я не люблю, когда ты сопишь мне в шею. Гаррету кажется, что истинная причина непринятия целителем такого проявления чувств кроется в другом, но не решается спросить. А Андерс незаметно сглатывает подкативший к горлу комок. И когда сон накрывает его своей шалью, он видит тонкий профиль, чёрные смоляные волосы, увязанные в низкий хвост и слышит, будто наяву: - Ты пахнешь солнцем, счастье моё. Гаррет поёрзал в кресле, и Дайлен моментально отвлёкся от составления нового маршрута патрулирования. Он поднял голову от карты и без долгих вступлений сходу выдал фразу, припасённую, видимо, ещё для вчерашнего разговора: - А ты никогда не думал, что он просто заменяет тобой меня? Говорить такое мелочно и подло, прежде всего, по отношению к Андерсу, неужели он этого не понимает? Гаррет отчётливо скрипнул зубами, но промолчал. Отвечать на такие выпады глупо – наверняка разговор тогда превратится в очередную безобразную перепалку, с взаимными оскорблениями и насмешками. Амелл отложил перо, которым делал пометки на карте, и подошёл к застывшему в крсле отступнику. - Никогда не понимал, что он в тебе вообще нашёл. Ему всегда нравились умные мужчины, а у тебя лобная кость сразу переходит в затылок. Очень, кстати, занятный случай, феномен, можно сказать. Гаррет прикрыл глаза, пытаясь задушить в зародыше поднимавшуюся откуда-то из глубины его истерзанного насмешками сознания ярость. Похоже, он достиг предела, черты, за которой притаилась голодная тьма. Если он сорвётся… - Молчишь? – издевательски протянул Дайлен, глядя, как медленно багровеет от ярости лицо Хоука. Отступник из последних сил пытался удержать самоконтроль. Кузен явно провоцировал его на ссору, и поддаваться было нельзя. Однако терпение отличавшегося бешеным темпераментом мага давно уже истощилось до крайности и теперь звенело перетянутой струной. Амелл презрительно хмыкнул, и это стало последней каплей – Хоук не выдержал. Он вскочил одним плавным, стремительным движением, сомкнул пальцы на тонкой шее командора и грубо встряхнул его. Дайлен не издал ни звука, только вцепился в его руки повыше запястий, оставляя на коже синяки и кровоточащие лунки от ногтей. - Какая же ты сука, - прошипел Гаррет, подаваясь вперёд и впечатывая слегка придушенного Амелла в стену. Тот скривился и попытался отцепить чужие руки от своей шеи, но Хоук уже почти не контролировал себя - глаза застилала ярость, а слова кузена всё ещё болезненно пульсировали в воспалённом сознании. Почувствовав сопротивление, маг что было силы пнул командора коленом в живот, заставив того коротко засипеть и попытаться согнуться пополам. Хватка тонких пальцев на предплечьях Гаррета ослабла и он, встряхнув руками, тут же перехватил запястья неспособного сейчас сопротивляться мужчины и прижал к стене над его головой. Командор закусил губу, обессилено прислонившись к каменной кладке, и дышал, похоже, через раз. Увязанные в аккуратный хвост волосы растрепались, и теперь неряшливыми прядками падали на лицо. - Знаешь, как я целовал его? – прорычал Хоук, глядя в полуприкрытые подрагивающими ресницами тёмные глаза. – Вот так! – он осторожно прикоснулся губами к бледным губам Дайлена. Они оказались неожиданно мягкими, с терпко-горьковатым привкусом корицы и солоноватым - крови. В голове приятно зашумело и через секунду накрыло волной почти болезненного возбуждения. Уже совсем не соображая, что делает, Гаррет перехватил оба запястья прижатого к стене мужчины одной рукой, а второй рванул застёжки на его мантии. Полы покорно разошлись в стороны, обнажая гладкую грудь с тёмными сосками и всё ещё напряжённый после удара живот. Хоук провёл ладонью сверху вниз, задержавшись на солнечном сплетении. Дайлен дёрнулся в слабой попытке освободиться, но отступник был не в пример сильнее, и с лёгкостью удержал его на месте. -Тшшш… Не надо вырываться, - лихорадочно зашептал он на ухо бледному, как полотно Стражу. – Ты же хотел узнать, что нашёл во мне Андерс. Так я сейчас наглядно объясню тебе… Кузен. Дальнейшее Хоуку было страшно вспоминать. Кажется, он заломил командору руки за спину и отволок его в смежную с кабинетом комнату, на постель. Снять с него мантию полностью не получилось – был риск, что если его отпустить, Дайлен всё же приложит зарвавшегося кузена каким-нибудь малоприятным заклинанием. Поэтому ещё пару раз съездив Стражу по рёбрам – в качестве профилактики – Гаррет просто уткнул его носом в подушку, сдёрнул штаны вместе с бельём и взял прямо так, насухо, без подготовки. Сначала было больно самому, но потом входить в сведённое болезненной судорогой тело стало проще. Дайлен уже не пытался вырваться, только вздрагивал от каждого нового толчка и тихо стонал сквозь сжатые зубы. Такое положение вещей Хоука в корне не устраивало. Он свободной рукой сорвал с волос командора шнурок, дав гладким тёмным прядям переливчатыми змейками расплескаться по узкой спине, а затем снова собрал их в хвост и, зажав в кулаке, намотал на руку, заставив Амелла запрокинуть голову и ещё больше прогнуться в пояснице. Тот выгнулся и вскрикнул, когда Гаррет проник в него особенно глубоко и сильно, и Хоук почувствовал какое-то звериное удовлетворение. Дайлен вскрикивал от каждого резкого, размашистого движения, и Гаррет быстро получил желанную разрядку. Осознание произошедшего приходило медленно, кусками высвечивая неприглядную картину – спутанные тёмные волосы, разметавшиеся по чьей-то спине, порванная форменная мантия Серых Стражей, приспущенная с неподвижно застывших плеч… Кровь на простынях… Кровь на разведённых в стороны бёдрах распластавшегося на постели мужчины. Хоук почувствовал, как неприятно похолодело в груди. Что он сделал? Что он, мать твою, сделал?! - Дайлен… - он осторожно перевернул потерявшего сознание командора на спину. Черты его лица как будто ещё больше заострились, под глазами пролегли глубокие тени, бледность казалась совсем нездоровой. Гаррет осторожно прижал пальцы к его шее, стараясь не обращать внимания на багровые следы на белой коже. Пульс, хвала Создателю, наличествовал. Отступник встал с кровати и с силой потёр лицо руками. Амелла надо было раздеть, толком уложить в постель и позвать лекаря.