Предлог

      Наматывая круги по деловому району Лос-Анджелеса, Джаред пытается сосчитать в голове, достаточно ли долго он делает вид, что разговаривает с Иззи. Поверит ли Шеннон? Отстанет ли от него? Парень ни на секунду не собирался идти к ней домой, просто решил немного обмануть своего брата, чтобы тот, успокоившись, вернулся в Нью-Йорк и оставил его одного. Шеннон отличный парень и заботливый брат, но порой он заходит слишком далеко и лезет, куда не следует. Он в такие моменты походит на гребаного сыщика — запоминает мелкие детали твоих рассказов, по которым потом в лёгкую находит людей и их местоположение. Джаред ни раз говорил ему, что тот выбрал неправильную профессию. Он ведь вылитый частный детектив, а не музыкант!       Джаред оглядывается вокруг и чувствует, как внутри все сжимается. Уже больше полугода он твердит о том, как достал его Лос-Анджелес, но сейчас он понимает, что прикипел всей душой к этому городу. Здесь так странно сочетается прогресс нового десятилетия со всем тем прекрасным, что подарили миру восьмидесятые. Порой хочется забыться под звуки гранжа, обдолбавшись кокаином, но в то же время отправиться в Лас-Вегас на своём Opel Senator фиолетового цвета.       Этот город в своё время так ласково принял его в свои объятия, подарил надежду и открыл в нем новое дыхание. Джаред был готов творить сутки напролёт: он бегал по кастингам, рисовал, писал песни. Каждый новый день — новые знакомства. Каждый новый день — неиссякаемое желание жить. Розовое шампанское на завтрак, долгожданная роль в сериале, беспорядочные половые связи. Он жил на полную катушку, и, кажется, расплескал в то время весь запас своего энтузиазма. И хотя порой ему хочется орать благим матом от беспомощности и ненависти к этому городу, Лос-Анджелес подарил ему Её. А он все так благополучно просрал.       Милая, милая Иззи! Джаред хватается за сердце, чувствуя внезапную боль где-то в его районе. Вокруг него нескончаемым потоком снуют люди, но он неподвижно стоит посреди улицы и прислушивается к своим ощущениям. Потерять самое лучшее, что мог подарить этот город или побороться за счастье изо всех своих последних, жалких сил? Разорванное в клочья сердце отвечает «Бороться».       Джаред совершенно точно не помнит, когда последний раз чувствовал так много одновременно. Да и чувствовал ли? Разжигала ли хоть одна девушка до Иззи в нем так много эмоций? Заставлял ли кто-то ещё так сильно скучать, нестись со всех ног в другой конец города? Он подсчитывает свои деньги, найденные в карманах, и ловит такси. Просит ехать быстрее.       Не проходит и получаса, как подошвы его грубых ботинок соприкасаются с пыльным тратуаром небольшого пригородного района. Джаред поправляет зеленую клетчатую рубашку, несколько раз тяжело вздыхает и подходит к дому, в котором проживает Иззи. В этот раз все окна зашторены, поэтому сложно понять, есть ли кто-нибудь дома. По логике, она уже должна вернуться с работы, но, кто знает, вдруг у неё дела или… Она проводит время с Максом. Он нажимает на дверной звонок, и в его памяти проносится момент их первого знакомства. Все началось с этого привычного жеста. Как и тогда, раздается собачий лай, видимо, это мать Саймона.       Иззи предстает перед ним заметно похудевшей и уставшей. На ней большая мужская футболка синего цвета с растянутым воротом, оголяющим её острые ключицы, и укороченные чёрные джинсы. На переносице — очки в роговой оправе, волосы опоясаны выцветшим платком в мелкий цветочек. Одежда висит тяжким грузом на её хрупком, субтильном теле. Она и раньше не отличалась полнотой, но теперь её телосложение не умиляло, а по-настоящему настораживало.       — Джаред? — испуганно выдыхает девушка, когда открывает дверь.       — Привет, — его хриплый голос едва можно различить в шуме мучимой ветром листвы.       — Внезапно, — Иззи опускает взгляд и прячет кисти рук в задние карманы джинсов.       — Я пришёл поговорить, — в ответ она кивает в сторону дома и отходит, пропуская его внутрь.       — Пит, это ко мне! — разносится по дому её тёплый голос.       Они молча поднимаются на второй этаж, проходят по небольшому узкому коридорчику, поворачивают направо и натыкаются на старую светло-коричневую дверь. Иззи заходит в комнату, Джаред за ней. Двуспальная кровать, стены в полоску и с множеством полароидных снимков на кнопках. В углу — мольберт, который она сразу же накрывает тряпкой. Одну стену занимает массивный книжный шкаф. У окна располагается письменный стол. Джаред осознает, что находится в её комнате.       — О чем ты хотел поговорить? — Иззи слегка приседает на столешницу и пытается изобразить на своём лице подобие улыбки.       — Я хотел попросить прощения.       — За что? — странно, но она действительно удивлена.       — За то, что заставляю тебя страдать. Чёрт, нужно было признаться тебе во всем сразу, — Джаред накрывает своё лицо ладонью, и пытается подобрать слова. — Так тяжело говорить сейчас. Просто мне хочется верить, что ты не возненавидела меня.       — Я тебя не ненавижу, — она заламывает свои хрупкие руки, смотрит не мигая.       — Ты мне нравишься, Иззи. Нет, не так, — он слышит, как она испуганно вскрикивает. — Я тебя люблю.       — Не говори так, Джаред, — она отворачивается от него к окну. — У тебя же есть девушка!       — Она мне не девушка. Это фикция. Гребаный спектакль, чтобы получить роль. За имитацию отношений она обещала мне работу, — он запускает руку в волосы и оттягивает их посильнее, чтобы прочувствовать боль от этого действия. Ему страшно. Джареду Лето впервые по-настоящему страшно. Он глядит на эту худенькую спину и боится реакции той, от которой теперь зависела его жизнь.       — Я не знаю, каких слов ты ждешь от меня, — она говорит сбивчиво, едва различимо. — Ты не дурак, давно понял, наверное, что нравишься мне. Да, мне было больно видеть тебя с другой. И оттого, что все это было неправдой, больнее ещё сильней.       — Прости, — Джаред подходит к ней и обнимает сзади за плечи. Она не отталкивает, но и не реагирует. — Как нам быть дальше?       — Как? — переспрашивает Иззи и поворачивается к нему лицом. В глазах стоят слёзы, но в них нет ни злости, ни обиды. — Будь с ней.       — Зачем? Я ведь хочу только тебя, — он прикасается ладонью к её щеке.       — Роль. Тебе нужна роль, — она закрывает глаза, пытаясь запомнить эти ощущения от его прикосновений.       — Неужели ты думаешь, что роль важнее моих чувств к тебе?       — Так должно быть, Джаред. Не упускай возможность, прошу тебя, — Иззи гладит его волосы, говорит тихо, совсем шепотом, не чувствует слезинок, что текут по её щекам.       — Пожалуйста, будь со мной, — Джаред целует её щеки, соленые от слез, и прижимает к себе. Стоило ли ему все это время сходить с ума, заперевшись в своей тёмной квартире? Стоило ли ей изводить себя голодом и бессонницей, реветь до потери пульса, включая погромче песни Кобейна, чтобы брат не услышал? Наверное, стоило. Все то, что они переживали поодиночке, каждое неверно принятое решение, каждая выкуренная сигарета, каждое нарушенное обещание, данное себе. Все это постепенно вело их к этому моменту. К этой сиюминутной взаимности на втором этаже ветхого особняка. К этому робкому поцелую, что Джаред бесцеремонно украдет у Иззи, слегка прижав её измученное тело к краю старого лакированого стола.