My darling

Вспышка боли прокатилась по телу, а затем ещё одна и ещё. Боль волной прокатывалась по телу. От кончиков ресниц, заканчивая ногтем на большом пальце с облезшим фиолетовым лаком. Как только волна доходила до ступней, новая начиналась в голове. И жар. Огонь расходился по телу, проникая в кожу, заставляя ту отшелушиваться, словно пепел с листа. Это длится целую вечность. — Не сейчас. Только не сейчас, — тяжесть накрыла тело, убирая жар. — Быстрее! — Тише, Северус. Этим делу не поможешь. Вместе, Минерва. Импедимента! — голос старика подействовал лучше нюхательного порошка, я мигом открыла глаза. Фиолетовые вспышки виднелись, сквозь клубы дыма. Словно кто-то скурил все мои шесть блоков сигарет и забыл открыть окно. Я попыталась встать, но что-то сковало мои движения. Как в детстве, Северус держал меня на руках, укутанную в его мантию. Густые брови были нахмурены, отчего нос казался ещё больше, а на лбу пролегли две глубокие морщины, выдававшие его трудное прошлое. В клубах дыма я увидела старика в ночном чепчике, которые носили в позапрошлом веке, и Минерву, в зелёном халате и с полураспущенной гулькой. — Что, — звуки выходят не такими, какими я их хочу слышать, — что происходит? — Северус, если вам не тяжело, отнесите мисс Рид в больничное крыло. Мы тут и без вас справимся, — на этих словах из палочки мага вырвалось белое пятно, которое поглотило часть дыма и фиолетовую вспышку. — Вы очень везучий человек, мисс Рид. Вам и феликс не требуется. Не произнося ни слова, отец вынес меня из покоев, пронося сквозь задымленный класс. В коридоре, менее задымленном, чем класс, в противном розовом халате с меховыми манжетами, стояла сама пиявка, и куда без старого сквиба. — Кловер, милочка, надеюсь ты в порядке? Это такое неподобающее зверство! Мы обязаны выяснить, что произошло. Виновные обязательно будут наказаны. Словно маленькая болонка, Амбридж семенила за моим отцом, пытаясь выглядеть более уверенно. — Не сомневаюсь, — буркнул отец и свернул в главный холл. Школа тонула в темноте и тишине. Будто и не было тут четырех сотен студентов. Не было гомона и вороха свитков. Будто рыжий не сидел на том подоконнике пару часов назад. — Старая тварь. — Как грубо с твоей стороны. А ведь кто-то говорил мне о сквернословии, — я попыталась посмеяться, но только кашель вырвался из моих уст. — Я послушаю твое щебетание, когда пройдет заклятие онемения и ты почувствуешь, как кожа слазит с тебя, словно кожура с апельсина. — Я проглотила маховик времени и оказалась в семьдесят пятом? Какая кожа и почему она должна слазить? Что вообще происходит? — я попыталась вырваться, но мантия лишь сильнее стянула меня, заставляя обездвижено находиться в руках отца. — Будет замечательно, если ты заткнёшься и не будешь будить школу. Нам и так хватает слухов насчет тебя. Я ведь просил всего лишь не высовываться. Тебя хватило лишь на месяц. Я разочарован. В пансионе, во втором, если не ошибаюсь, ты целый семестр скрывала жабу в банке, пряча её в тумбочке. — При нашем приближении загорались факелы и тухли, когда мы проходили. Картины сонно ворчали, но не решались что-либо высказать, опасаясь гнева Снейпа. — Да что произошло? Я тут точно не причём. И, — до меня медленно начала доходить ситуация, — как Дамблдор мог колдовать в моей комнате, да ещё и при Макгонагалл? — Кто-то пытался взломать твой класс и проникнуть в комнату. И добросить несколько проклёнов вместо приправы. Поздравляю, что ты ещё жива. — Я не понимаю, — два и два не складывались у меня в голове. — Не удивлен. Тебя пытались убить. Но заклинание своеобразно отрекошетило от поставленной мной защиты. Хорошо, что Долорес слишком самоуверенна и глупа. Больничное крыло освещалось лишь двумя свечами. Одна стояла на столике у кровати, освещая зеленые и черные склянки с вонючими зельями. А вторую пожилая волшебница держала в руке, освещая мои голые ноги. Изредка она проводила пальцем по розоватому выпуклому узору. Шрамов стало больше. Ненамного, всего на пару завитков, но больше. Волосы все ещё пахли дымом и бадьяном, а шрамы выглядели совсем старыми. Даже в детстве, после адского пламени, ожоги заживали несколько месяцев. А тут всего полчаса. — Это поразительно, просто поразительно. Я хотела сказать, что это ужасно, милая. Ты пережила такой ужас. Но это поразительно. На мне была крупная кофта, белье и мантия отца, прикрывающая трусики. Несмотря на невредимую кожу, Помфри все равно обрабатывала узоры бурой мазью. В неё входит слюна геккона и свежая печень летучей мыши. Меня сейчас стошнит. Концентрируюсь на отце, который невидяще следил за движениями целительницы. Руки были скрещены на груди, от чего сюртук топорщился, а манжеты задрались до допустимого уровня, не доходя до ужасного клейма. — Профессор Снейп, оставьте нас наедине, не смущайте девушку. Мне нужно обработать все тело. — Всё нормально. Я отбросила мантию и сняла кофту, оставшись только в спортивном топе. Отец даже не отвел взгляд от меня, а лишь более грубо осмотрел воспалившиеся старые шрамы. Я ни капли не смущалась, мне было страшно остаться одной, без поддержки. Хотелось, чтобы меня обняли и успокоили. Я была готова разреветься. Я едва не погибла, тело стало более уродливым, а все мои вещи ушли соплохвосту под хвост. Простите за тавтологию. — Что будет с моими вещами, — так и хотелось спросить про сигареты и палочку, — и комнатой, классом? — Домовой слишком поздно позвал на помощь. Тебя не смогли трансгрессировать, только создали магический кокон, не давший огню спалить твои волосы и кожу. Ночь ты проведешь в этой койке. В дальнейшем будем видно. -Серьезно? Меня поселят тут? В пабе? — я металась, как кошка, по гнилым доскам номера, который снимают на пару часов, дабы провести время с продажными девицами. — Я не смогу даже подойти к этой кровати. — Значит будешь спать на полу. Это твои проблемы. Северус сбросил на пол мой рюкзак, который передал Колдифер, небрежно заполненный моими вещами, оставленными дома. На удивление, вещи были скомканы, но выстираны и даже дырка на одном из свитеров была зашита. Две недели я прожила в больничном крыле, а занятия проводила в библиотеке. В громадном замке, рассчитанном, по меньшей мере, на тысячу магов и двадцать предметов, не нашлось места для меня и уроков магловедения. Очистку и ремонт в моих комнатах даже не начинали, потому что дать добро должна была Амбридж и родительский комитет. Родительский комитет, который возглавляет Малфой, мягко говоря, протестующий против маглов. И Амбридж, просто Амбридж. Карга, которая в середине октября пришла ко мне на урок четверокурсников, сделав нелепое движение руками, чтобы я не отвлекалась. Она постоянно что-то конспектировала в свой розовый блокнот. Каждые три минуты она неодобрительно качала головой и цокала. Через два дня мою комнату подпалили. — Я не хочу оставаться тут, мне страшно, — я потянула отца за рукав мантии, как маленькая девочка. Северус брезгливо отдернул руку. — Мы все делаем то, что не хотим. Думаешь, я хочу тратить время на этого бездарного мальчишку и проникать в его отвратительную голову? Нет, но я это делаю. Ради тебя, ради бесполезного сброда, зовущего себя студентами, — отец взмахнул палочкой, и веник с тряпками принялись очищать комнату, разгоняя пыль, а белье улетело в приоткрытую ванную и принялось полоскаться в чугунной ванне. — Прекрати вести себя, как избалованный подросток, чем дальше ты от Амбридж, тем дольше проживешь. Утром Макмиллан и тот пухлый явятся тебя сопровождать. — Что? — я бесцеремонно вывалила содержимое рюкзака на влажную кровать. — Впервые за десять лет у Пуффендуя очков больше, чем у других факультетов. Не хочу, чтобы мои староста и загонщик тратили сорок минут каждое утро, чтобы встретить меня. — Я уже говорил о твоих желаниях. Они никого не волнуют. Каждое утро тебя будут встречать и каждый вечер провожать двое старшекурсников. Это не обсуждается, как и всё, что я говорю.