Фаворит

Глеб мастурбировал. Секс у него всегда был здоровый, нормальный… Хотя нет, недавно был голографический… Забыл уже его имя. Но факт был фактом, он мастурбировал в ванной, не скинув одежду и не дойдя до душа, сразу же после ухода Карла. Внутри злость, раздражение и ярость. Последнее, скорей всего, от того, что Глеб никак не мог кончить. Он уже и обе руки опробовал, и прикрыл глаза, чётко представляя обнажённого Карла, ласкал головку, сводя ноги вместе и гортанно постанывая, но разрядка не наступала. Гневно зарычав, он скинул одежду, включил тёплую воду и, встав под струи воды, принялся вновь себя ласкать. Скользнул по груди, коснулся сосков, потрогал их, пощипал, поласкал, затем огладил ладонями грудь, живот, коснулся лобка, и только потом накрыл член рукой. Второй ладонью сжал яйца, прикрыл глаза, издав гортанный стон. Из темноты вынырнул Карл, опустился перед ним на колени, заглянул в саму душу, уводя Глеба в туман. Скользнул языком по набухшей плоти, прижался сухими губами к головке, кончикам языка поигрался с дырочкой уретры… В этот момент Глеб кончил на воображаемое лицо Карла, тяжело выдохнул и, быстро задышав, опустился на тёплый пол душевой, откидываясь на стену. Эта была самая ужасная мастурбация в его жизни. Глеб одновременно ощутил к себе отвращение и злость на стечение обстоятельств. Чёртова жизнь в последнее время поворачивается к нему задом. То нет вдохновения, то нет желания, то нет разнообразия, а теперь нет и Карла. Вот он, рядом, но стоит только протянуть руку, как он отворачивается. Глеб знал, что виноват, виновато прошлое и общество, что окружает их, но заниматься самобичеванием оставшуюся жизнь не желал. Тратить время на сомнения и переживания – это глупо. Нужно пользоваться жизнью в полной мере, не просто наслаждаться, а выпивать её до дна. Глеб это знал, как знал историю искусств, но сделать что-то с тем положением, в котором они сейчас с Карлом застряли, не мог. Почему? Потому что до конца ещё не осознал смысл происходящего и не мог позволить себе решить всё за Карла. Приняв душ и выйдя из ванной, Романов почувствовал голод и решил прогуляться в столовую. Там уже никого не было, и он сам разогрел ужин. С удовольствием употребляя оставленную ему еду, Глеб остро чувствовал одиночество, и от этого становилось не по себе. Вновь вспомнил Шорки, он всегда сидел рядом. Снова захотелось его обнять, прижать к себе, оттрахать хорошенько, утолить другой голод. «А почему бы нет, – подумал Глеб, вгрызаясь в кусок сочного, жирного мяса. – Вот, когда будет следующий раз, точно закусаю». И хмыкнул, тут же представляя, как вгрызается в плечо Карла, в шею, ключицу… Целует его губы, а потом кусает и их… На следующий день Роза пришла в его студию с костюмом. Романов полночи просидел в кресле, курил и пил чай. Он так и не смог прикоснуться ни к картине, ни к статуе, просто смотрел на них и снова насиловал мозг воспоминанием о Карле. Думал не переставая, но к утру устал. Появлению Розы неожиданно обрадовался, правда, своих эмоций не выказал. – Куда тащимся? – спросил он, натягивая рубашку. – В суд. На Землю, – спокойно отозвалась Роза, рассматривая картину и жалея о том, что её нельзя будет продать. – О, на разборки с Риккардо. Что-то быстро, – в тон ей проговорил Глеб. Полёт на Землю и на сам суд его нисколько не огорчил. Он чувствовал, что надо было развеяться, сменить обстановку, несмотря на то, что видеть Риккардо не сильно и хотелось. – Ничего не быстро. С момента интервью прошло уже несколько суток, – отозвалась Роза, продолжая вглядываться в картину. – Берём с собой Кирилла, потому что суд состоится в Хабаровске, а регистрация посадки шаттла у нас только в Кневичах. – Знаешь, что, – вдруг сказал через несколько минут Глеб, когда прыгал в туфли. – Забронируй мне столик в ресторане. – Хорошо, – сказала Роза и, схватив с вешалки пиджак, встряхнула его, предлагая Глебу надеть. Зашнуровав туфли, Глеб сунул руки в рукава пиджака, поправил его за лацканы. Роза смахнула несуществующую соринку с его плеч, и они вместе вышли из комнаты, направившись в ангар. Кирилл хорошо управлял как машиной, так и шаттлом. Правда, в основном на таких аппаратах стояли автопилоты, но иногда он отрабатывал навыки, чтобы те не заржавели. До Земли долетели благополучно и так же благополучно приземлились на данной площадке. Космопорт бурлил присутствием представителей СМИ. Завидев Глеба, они бросились к нему. Машина Романова находилась на специальной стоянке, дожидаясь своего хозяина. Когда они сели в автомобиль, тот моментально тронулся с места, оставляя позади недовольных журналистов и репортёров. До Хабаровска путь не близкий, поэтому они долетели лишь за четыре часа. Машина летела быстро, легко и просто, Кирилл включил ненавязчивую музыку, и Глеб, прикрыв глаза, медленно провалился в сон. Бессонная ночь, а до этого чудовищный накал работы и выпотрошенные наизнанку нервы – всё это привело организм к усталости, которую можно было прогнать только крепким и здоровым сном. Но снились кошмары, и уже через час Романов проснулся, вздрогнув и резко открыв глаза. Оставшееся время он промаялся. То курил, то пил чай-кофе, то смотрел в художественный планшет, просто чиркая кистью. И чтобы он не набрасывал, на холсте получался Карл, и ещё раз Карл. Он уже попытался нарисовать церквушку, мимо которой они быстро пронеслись, но на её крыльце совершенно неожиданно появилась сидящая фигура, смотрящая вперёд, прямо на Глеба. Это был Карл. Потом он рисовал скорчившееся дерево посреди водной глади, что тянулось своими корнями в небо, а ветвями ко дну воды, и в этом дереве, в его стволе, виднелся образ Карла, ищущего сострадание. Он нарисовал небо, но и там был Карл: он шёл по облакам и тащил за собой что-то, пока что толком не имеющее формы и наименования. Закрыв планшет, отложил его, вновь закурил и прикрыл глаза. Когда до въезда в город осталось несколько километров, Глеб вновь провалился в сон, но проснулся, когда машина тормознула около светофора. Сонно моргая глазами, он посмотрел в боковое окно. Мелькали люди, здания, машины, челноки, реклама и светофоры. За окном автомобиля мелькала жизнь, но Глебу она была не нужна. Она казалась скучной и однообразной, хотя если окунуться в этот мир, то можно найти что-то интересное. Но Романов не хотел больше ничего искать, сейчас ему казалось, что он нашёл своё сокровище, нечто такое, что для него окажется бесценным и дорогим. Здание суда располагалось среди высоких и старых дубов. Пятиэтажное, с колоннами и чудесной лепниной. Круглое, вход не широкий. Высокое крыльцо, арочные двери. Здесь тоже толпились журналисты и репортёры, и как только машина Глеба Романова подкатила к зданию, они тут же бросились к ней, выкрикивая вопросы. Глеб и в этот раз, не обращая на них внимания, направился к крыльцу. Помещение, где проходило слушание, располагалось на втором этаже. Поднявшись по лестнице, он оказался в широком коридоре. Пройдя несколько метров, свернул направо и прошёл ещё шагов десять. Двери в зал были открыты, перед ним стояли по бокам кресла, в одном из которых уже сидел Риккардо. Он явно волновался, его ноги постоянно дёргались, пальцы переплелись в замок, костяшки побелели от того, что он сильно их сжимал. Посмотрев на Кроту, Романов ощутил новый прилив злости и раздражение, но не потому, что Риккардо рассказал Бесчувственной о происшествии десятилетней давности, а, скорей всего, от ревности. При виде Глеба Риккардо вскочил на ноги. На Кроту страшно было смотреть: осунулся, под глазами мешки, взгляд затравленного щенка. Романов видел, что Риккардо боится суда, боится Глеба и боится, что это может повлиять на его карьеру. Кроту – фамилия с дьявольским знаменем, и только стремления чего-то добиться могли изменить положение. – Господин Романов, – быстро заговорил он, кивая головой. – Я хотел бы попросить у вас прощение за то, что наговорил тогда. Мне, правда, очень жаль. – Да успокойся ты. Всё будет тип-топ. Глеб занял своё место и ещё минут пятнадцать ждал начала судебного слушания. Суд в общей сложности длился двадцать три минуты. Глеб ответил на несколько вопросов судьи, следом то же самое сделал Риккардо. Кроту снова извинился перед знаменитым художником, и Романов принял его извинения, принеся свои. Судья ударила в молоток, тем самым оповестив присутствующих, что слушание закончено. В итоге штраф в размере нескольких тысяч рублей присудили: Глебу выплатить Риккардо Кроту за нанесённый физический ущерб, а Риккардо за нанесённые оскорбления лицу старше его, а также стоявшему на статусной лестнице выше. Когда суд закончился, Риккардо облегчённо и несколько раз выдохнул, кладя руку на сердце и вслушиваясь в бешеное сердцебиение. Менеджеры и адвокаты двух сторон уединились для урегулирования денежных вопросов, а Глеб подошёл к стоявшему чуть вдалеке Риккардо. – Пошли, поедим, – сказал он. – И не думай отказываться, у меня есть к тебе разговор. Наедине. – Ладно, – сглотнул Кроту. Через некоторое время, когда все вопросы были решены, они ехали в сторону ресторана, где Роза заказала столик на двоих. Следом шла машина с Риккардо, а дальше тянулась целая цепочка машин репортёров и журналистов. – А нельзя их как-нибудь убрать? – раздражённо ткнул большим пальцем назад Глеб, посмотрев на Розу. – На данный момент – нет. – Отлично, – прошипел Глеб и скрипнул зубами. Потом вытянул сигарету и закурил, нервно подёргивая ногой. На ресторан Роза не поскупилась, но, спрятанный в лесной чаще, он по сравнению с городскими казался небольшим и уютным. Роза знала предпочтения и вкусы Глеба, потому столик заказала в кабинке, чтобы Романову никто не мешал. То, что он пригласил поужинать Риккардо, удивляло, но вопросов она решила не задавать. Несмотря на вечер, на улице было светло. Солнце, склонившись к горизонту, весело играло лучами, и Глеб, посмотрев на него через тонированное стекло окна, прищурился. Ему показалось, что светило приобрело лицо Карла, глаза которого вновь были осуждающими. И вновь вспомнился минувший вечер. То, как он улыбался, а потом вдруг начал снова отдаляться. Глеб еле сдержался, касаясь его губ. Так хотелось их поцеловать, облизать, покусать. Пришлось выгнать Карла, грубо и решительно, укрывшись за рутиной. Войдя в ресторан, отметил, что посетителей было мало. Но администратор, широко улыбаясь, встретил званных гостей и провёл их в забронированную кабинку. Роза и менеджер Риккардо остались в общем зале, где им тут же принесли меню. – Садись, не бойся, – сказал Романов, расстёгивая пуговицы пиджака и присаживаясь на стул. Риккардо неуверенно выдвинул стул из-за квадратного столика, присел на его край, глядя на Глеба. Романов взял меню и принялся его изучать. – Ты что будешь? – Я не хочу. – Такого в меню нет, – отозвался машинально Глеб, продолжая изучать довольно толстую книгу. Он внимательно вчитывался в наименования блюд, перелистывал листы, бросал быстрые взгляды на фотографии. – Я правда не голоден. – А, у вас же отдельное питание. Что там вам нельзя? – Вообще-то можно всё, кроме кофе, алкоголя, кефира, сигарет и наркотических препаратов. – Тогда я заказываю, от тебя толкового ничего не дождёшься, – буркнул Глеб, беря в руки карандаш и отмечая в книге нужные блюда. Электронное меню тут же подмигнуло светом, принимая заказ. – Вы всегда такой? – Риторический вопрос. Конкретнее можно. Какой? – Всё решаете за других. Романов на мгновение задумался: что взять: чай или напиток, но решил выбрать и то, и другое. Потом закрыл книжку, отложил её на край стола, выдернул влажную салфетку из держателя. – Отчего же, – стал вытирать он руки. – Я ни за кого ничего не решаю. И за Карла тоже, если ты сейчас о нём. Риккардо потупил взгляд, чуть плотнее сжал губы. – Я просто хочу есть, но от разговора не отказываюсь, – сказал Глеб. – Правда, говорить о Карле с тобой не хочу. – Почему? – Потому что в этом вопросе ты мне не конкурент, – Глеб спокойно отложил в сторону использованную салфетку. От его слов желваки на скулах Риккардо заходили ходуном. – Если ты думаешь, что Карл даст тебе, то ты глубоко заблуждаешься. – Почему? – повторился Кроту. – Потому что ты не в его вкусе. Ты всего лишь мальчишка. – Тогда зачем вы говорите об этом со мной? Если говорите, значит, боитесь. Или, быть может, вы уверены в этом, потому что считаете себя самым лучшим и думаете, что сексом можете заниматься тоже самым лучшим? – Слушай, Риккардо Кроту, ты всегда такой наглый. – Иногда жизнь заставляет кусаться. – В суде ты мне таким не показался. В этот момент дверь, тихо шелестя, отъехала в сторону, и в кабинку вошёл официант, неся на руке поднос, уставленный тарелками с приятно пахнущей едой. Он быстро их расставил и удалился. Глеб сразу же принялся за еду. Риккардо, невзирая на высказанный ранее отказ, решил последовать примеру Романова. Несколько минут они ели молча. – Мне нравится Карл, – нарушил тишину Риккардо, подняв на Глеба глаза. – Я… Ложка, которую держал Глеб, с силой обрушилась на столешницу. Риккардо вздрогнул и удивлённо, с лёгким испугом, посмотрел на собеседника. – Забудь, – сказал Романов, прожигая Кроту горящими глазами. – Ты никогда не будешь его трахать. И рядом с ним не будешь. Он не для тебя. Он не твой. – А чей? Ваш? – вспылил Риккардо, тоже сжимая крепко ложку. Несколько секунд Глеб смотрел на него, пытаясь найти нужные слова. И правда, вопрос казался лёгким, что стоит ответить «да» или «нет», но где-то внутри был барьер, не позволявший сделать выбор. Первый раз в жизни Романов задумался о человеке, как не о просто прохожем или знакомом, а как о ком-то дорогом. Что же сейчас заставляет его отступить? Что заставляет колебаться? – Я повторю: о Карле с тобой говорить больше не хочу, – ответил Глеб. Сказал и тут же ощутил отвращение к самому себе. Трус, вот кто Глеб Романов на самом деле. Риккардо не стал спорить. Он сам уже понял, что Карл никогда не станет его возлюбленным, и в последнее время стал считать, что подобный исход их отношений будет самым верным. Потому решил оставить этот разговор с Глебом, вернувшись к супу. Такого вкусного блюда он не ел. Когда официант принёс горячий картофель, запечённый с грибами, горячее мясо на шпажках, рыбу под соусом и несколько салатов, Риккардо был немного шокирован от того, сколько много оказалось еды. Но ещё больше удивляло то, как быстро исчезала еда, к которой притрагивалась ложка или же вилка Романова. Глеб сметал её с таким желанием и аппетитом, что Риккардо не хотел от него отставать. В конце трапезы они довольствовались чаем, но Кроту уже не хватило места для десерта. А вот Романов затолкал в себя ещё три пирожных и даже половину тарелочки фруктов под горячим шоколадом. Насытившись, он довольно откинулся на спинку стула, выудил из кармана полупустую пачку сигарет, прикурил и с наслаждением начал пускать дым, моргая сонными глазами. Кроту не знал о чём говорить, чувствовал себя неуютно, хотел уйти. Романов это видел, но пока что уходить не собирался. – Так значит, получается, ты мой племянник. – Глядя на Риккардо сквозь едкий дым, Глеб ловил каждое движение и мимику лица сидящего напротив него Риккардо. – Это вам он рассказал? – вспыхнул негодованием Риккардо, сразу же занервничав. Глеб был спокоен, как удав. Кроту странный: то тихий и скромный, то негодующий и яростный. Будто в нём умещалось сразу несколько человек. – Нет, другой человек, но это неважно. Просто решил тебе сказать о том, что я знаю правду. – Будете мстить? – Слушай, ты откуда такой взялся? Ты хоть иногда думаешь, о чём говоришь? – Глеб потянулся к пепельнице и затушил окурок. Риккардо стушевался, немного потупил взор. – Мне нет дела до того, Кроту ты или ещё кто. Кажется, и этому миру, что сейчас вокруг тебя, тоже. И тому миру гонок, куда ты ворвался, взбудоражив народ, – продолжил Глеб. – Просто ты должен знать, что я знаю правду. Но пользоваться ты мной не будешь. Сразу скажу, меня не возьмёшь шантажом о том, что ты являешься моим племянником. Потому, не трогай меня, я не буду трогать тебя. – Мне ваши деньги не нужны! – вновь пылко заявил Риккардо. – Ты знаешь, мне как-то тоже. Но вот так получается, что они у меня есть. И сейчас я кругленькую сумму спускаю на другого гонщика. Риккардо остыл. Резко и неожиданно. Сгорбился, глядя на Глеба исподлобья, словно затравленный зверёк. – Я тебе не отказываю в помощи, – Глеб выдернул из держателя салфетку. – Но обращайся ко мне только тогда, когда уж совсем припечёт. И если вдруг я тебе надумаю помочь, не смей отказываться от протянутой моей руки. Такие сюрпризы я делаю не каждый день. И даже не каждый год. – Больно надо, – буркнул Риккардо. – Ты подумал? – спросил Глеб, вздёргивая брови и вытирая руки. Он смотрел вопросительно, ждал от собеседника ответа, но увидел лишь, как он сконфузился, вздохнул обидчиво и отвернулся. В этом парне не было вредности, но своей вспыльчивостью он походил на ребёнка. – Хорошо, – отозвался после минутной паузы Риккардо. – Вот и славно, – сказал Глеб, положил на край столешницы салфетку и встал. Его примеру последовал и Риккардо. Когда они вышли из кабинки, следом за ними увязались менеджеры. Выйдя из ресторана, они разошлись по своим автомобилям. Журналисты и репортёры пытались выпытать у них правду, но Глеб только пожелал Риккардо удачи в гонках и, сев в машину, откинулся на спинку сиденья. Кирилл вжал педаль газа. Путь на Сатурн был мучительно долгим. Вернувшись на тягач, Романов подумал, что стоит завернуть к Карлу, чтобы хотя бы взглянуть на него, но решительно направился в свою комнату, на ходу стягивая пиджак и галстук. Надо поспать, а потом уже решать более насущные проблемы.