Фаворит

– Итак, мы начинаем перестарт!!! Карл Шорки вернулся к нам. Как заявили представители компании «Галактика-путь», виной всему был допаппарат, который каким-то образом сломался, отчего и показал Карлу Шорки неправильные результаты теста. Но сейчас мы об этом говорить не будем. Перестарт начинается, и он будет намного жарче, чем все другие этапы!!! Карл сидел в кабине болида, смотрел на небольшой голоэкран, видел орущую публику, слушал горлопана-комментатора и волновался. Странно, когда ему объявили о том, что в его крови допинг, он воспринял это спокойно. Но стоило всем проблемам решиться, как нервы разбушевались не на шутку. Ещё Глеб со своим горячим взглядом. Лоб в лоб… Касание руки… Как он захватил волосы и пропустил их через свои пальцы… Карл тряхнул головой, прогоняя наваждение и желание побежать к Глебу и поцеловать его. Болиды висели в космическом пространстве возле развёрнутой черты старта. Висящие по бокам два робота-стартёра освещали темноту космоса золотистым светом. Здесь, в этом пространстве, было до безумия тихо, а вон там, в голоэкране, до отвращения громко. Этот крик мешал Карлу сосредоточиться, вновь окунуться в азарт гонок. Он пытался отрешиться от внешних раздражителей, но у него плохо получалось. Перестарт должен быть лёгким. Пролететь две тысячи километров буквально за несколько часов, максимальная скорость – четыреста километров. Человек может глазом не успеть моргнуть, а они уже будут на финише, ну, конечно, это образно говоря. Думая о гонках, Карл медленно отрывался от тех моментов, что ему пришлось пережить ранее. И когда комментатор заголосил, что они могут браться за штурвалы, Карл взволнованно вздохнул. Активировал навигатор. Перед ним тут же явил свой образ здоровый серо-зелёный гоблин с голубыми глазами. Шорки нервно хмыкнул, покачал головой. С другой стороны, Влад умел своими стартёрами поднять настроение тогда, когда это было необходимо. Комментатор начал обратный отсчёт, а гоблин надел чёрные большие очки. Взмахнул огромными лапищами, держа на толстых древках необъятные в шахматную доску флаги. Зафиксировал лапы за головой, оскалил жёлтые большие клыки и, когда комментатор заорал во всю глотку «старт!», взмахнул флагами, и «Мраморный ангел» сорвался с места. Серо-зелёное существо тут же распалось на линии трека, и Карл убрал громкость внешней связи, бросая быстрый взгляд на таблицу. В этот раз ему нужно было прийти четвёртым, и он должен был во что бы то ни стало сделать это. Потому что это система Тима, а Тим ведёт его прямиком к цели. Прямая, зависшая в космосе, болиды, будто замершие на долгие пять часов, становящиеся больше спутники, и планета, когда звездолёты летели вперёд, преодолевая отрезок, специально отведённый им для перестарта. Вскоре линия трека пропала, но Карл не сбивался со своего пути, выпускал периодически газ, распределённый Тимом и занесённый им лично на линию трека, которая исчезла. Иногда он пускал газ и без запланированного сброса, и тогда «Мраморный ангел» летел быстрее, добираясь до заветной цифры в четыреста километров. Но Карлу надо было прийти к финишу четвёртым, и он, периодически бросая взгляд на таблицу, намеренно пропускал спуск газа, чтобы приотстать, понимая, что заигрывается, что рвётся туда, куда пока ему не надо. Однако отчётливо видел, как все девять участников за ним тянулись и с наслаждением обгоняли его, когда он притормаживал. В какой-то момент Карл словил ту самую «звезду», ощутив важность и свою значимость, но тут же отогнал это ощущение, оно ему не нравилось. Когда впереди развернулась линия финиша, маня своей широкой трёхмерной полосой, Шорки почувствовал жуткую усталость и, глянув на экран, понял, что к этой линии сейчас, также бросая остатки своих сил, устремились все участники гонок. Почувствовав азарт и волнение за то, что ему может и не достаться четвёртое место, а значит, он второй раз сломает систему Тима, Карл выбросил порцию, а следом за ней ещё одну, увеличивая скорость. Последние километры оказались настолько напряжёнными, что под конец руки свело судорогой. Закусив губу, Шорки вжал кнопку в полу, выпуская ещё газа, метнул взгляд на таблицу, которая показала ему его место, и, когда «Мраморный ангел» пересёк финишную прямую, Карл хрипло выдохнул, дрожащими и непослушными руками стягивая шлем. По лицу скатились капли пота, пальцы, сведшие судорогой, не удержали шлем, и он упал на колени. Таблица указала ему место, и Карл довольно выдохнул, прикрывая глаза: четвёртый. В ангаре его встретили радостно, впрочем, как всегда. Похлопав по плечу и спине, Юра и Тонаки бросились к болиду, Кристоф зачитал ряд очередной информации, а Роза пригласила всех к столу. Карл же первым делом переоделся и принял душ. Входя в столовую, он надеялся увидеть Глеба, но того снова не было. Под громогласные звуки радости, он поедал вкусную пищу, вновь вспоминал минувший день, остро ощущая то, что за одну минуту действительно может многое произойти. Сейчас не только допинг-контроль, но и перестарт почему-то казались такими далёкими и не реальными. После ужина Карл вместе с Тимом и Владом засели в спортзале. К слову сказать, убрали и сделали из простой каморки славную комнату отдыха, где приятно было провести время. – Значит, так, – начал Тим, как всегда хлебнув из фляги. – Сама жопа в прохождении Сатурн-Уран будет не кольца Урана, а сам Уран. Облака у него ледяные, каждый час, а то и минуту, либо изменяют свою структуру, либо исчезают и появляются снова. Это опасно, особенно когда ты летишь на скорости триста километров в час. К тому же, иногда там случаются ветра, достигающие двухсот метров в секунду. Учитывая все эти нюансы, можно смело сказать, что прохождение будет нервным. Самое главное – не произвести столкновение с облаками. Потому нужно быть очень аккуратным и внимательным. Я сделал кое-какие расчёты. И они углубились в анализ атмосферы Урана. Влад постоянно заносил в планшет дополнения, заметки, расчёты. Тим довольно кивал, прихлёбывая из фляги. – Карл, опасения насчёт прохождения есть на любом этапе, – после всего этого заговорил Тим. На часах стрелки показывали ровно три ночи по Гринвичу. – Энцелад – тому подтверждение. А троянцы вспомни? Но именно с шестым этапом начнётся настоящая гонка. Накал страстей возрастает, до Нептуна уже рукой подать, а он будет стартовой линией до финиша. Нептун уже виден, и потому давление не только от первого места, но и от соперников возрастёт намного больше. Здесь обязательно себя проявит Алекс Стокс, он пустит в ход все свои нелегальные «штучки». Здесь рванут к финишу Иван Павлов и Дитрих Штольц, они пока что «тёмные лошадки» этого заезда, но списывать их со счетов не стоит. Проявит себя Риккардо Кроту. Этот сопляк всю гонку лидировал, однако, силы у него на финиш остались. Стефан Браун пойдёт в атаку. После троянцев ты стал заметной фигурой и тебя будут опасаться. Тебя боятся итак, вон, то Алекс козни строит, то Стефан. Риккардо по глупости своей натворил делов. Битва начнётся нешуточная, и Карл Шорки окажется в центре этой битвы. Потому соберись, настройся, вновь найди себя в этих гонках. На Уране от меня мало будет пользы, потому что даже компьютер не может точно просчитать линию трека в атмосфере, в которой каждую минуту случаются движения ледяных образований. – Я понял, – отозвался Карл, кивнув головой и сильнее сжав зубы. Время игр закончилось. – На шестом этапе тебе надо прийти третьим, – сказал Тим, глядя внимательно в глаза Карлу. – Поэтому в атмосферу Урана ты должен войти вторым или даже первым. Мы лучше перестрахуемся здесь, чем в атмосфере. Я не гарантирую тебе лидерство в ледяном лабиринте, вполне возможно, к концу прохождения ты окажешься десятым, а может, и первым. Всё зависит от тебя. Но я прошу, сильно не рискуй. Как только «Мраморный ангел» покинет Уран, сверься с таблицей. Если ты будешь третьим, тогда вот здесь и здесь газу на пятьдесят процентов. Если четвёртым, то по шестьдесят. Если пятым, то вот здесь вжаришь на полную. Если вторым, тогда скинешь тридцатку вот здесь. А вообще, ты должен будешь сам ориентироваться по обстановке. Так что, Карл, этот этап будет в большей степени твоим. – Ясно. Через пятнадцать минут они разошлись по своим комнатам. Переступив порог и упав на кровать, Шорки прикрыл глаза и тут же перед ним предстал огромный голубой шар Урана. Действительно, игры закончились, чем ближе финиш, тем сильнее и грознее противник. Тем опаснее положение и жарче страсти. Тем тяжелее. Перевернувшись на бок, Карл моментально уснул.

***

Глеб работал. После кое-каких дел в ванной, он вновь приступил к живописи, коснувшись кистью накинутого на холсте карандашом Урана. Уран в древнегреческой мифологии – один из древнейших богов, он являлся олицетворением неба и первым владыкой мира. Уран был отцом титанов. В представлении Глеба, Уран довольно мускулистый, бородатый и грозный мужчина. Его белоснежно-седая борода была густой и длинной, её кончик скользил по светлой орбите, по которой вращалась планета. Голубой шар крутился на указательном пальце достопочтенного старца-бога, говоря тем самым, что эта галактика для него лишь очередная игрушка. Но смотрел Уран чуть в сторону и назад, туда, где по водной орбите скользил на своей планете Нептун, бог морей. Работал Романов допоздна, потом завалился спать, мельком глянув на часы. Четыре утра. Засыпая на мягком диване, он снова вспомнил Карла. Проснувшись утром, Глеб некоторое время лежал на диване с открытыми глазами. Смотря в потолок, он неожиданно подумал, что, возможно, Карлу Глеб Романов был нужен как спонсор, а не как мужчина. Однако отмахнувшись от этих мыслей, он поднялся с дивана и направился в ванную. Почистив зубы и побрившись, собрался уже идти в столовую, но в мастерскую вошла Роза с полным подносом и новым костюмом. – Будем рассказывать журналистам, что претензий к компании «Галактика-путь» не имеем, – сразу же начала пояснять Роза свой приход к творцу, ставя на стойку поднос, а затем аккуратно кладя на кресло костюм. – Надоело, – буркнул Глеб и подошёл к подносу. – Но данное слово нарушать не собираюсь. Пока он ел, Роза немного осмотрела его обитель и, оценив, что работа над статуей продвигается, как и над картиной, довольно улыбнулась одними уголками губ. Что ж, если картина останется, как подарок Карлу, то остальные наброски и саму статую можно будет продать за, опять же, большие денежки. Роза вновь подсчитала в голове прибыль и от радости сжала кулачки. Потом посмотрела на баночки из-под красок, на одну из палитр, на кисти. – Это можно забирать? – спросила она, указывая на использованный материал. – Да, – отозвался с полным ртом Глеб. – Можешь там даже троянку забрать. С зазубринами. Роза довольно сложила ненужные Глебу вещи в одну стопку, подхватила их и отнесла в свою комнату. Глеб же доел всё, что было на подносе, довольно покурил. К тому моменту Роза уже вернулась, держа в руках начищенные до блеска туфли. Облачившись в серого цвета костюм, поправив воротник на тёмно-серой рубашке, чуть ослабив узел чёрного с тёмно-бордовыми полосами галстука, Глеб вышел из комнаты. Чеканя шаг, он спокойно дошёл до ангара и, завидев там Тонаки, Юру и Тима, понадеялся встретить Карла. Но ожидания не оправдались, скорей всего, Шорки в учебке отрабатывает очередной маршрут. Потому, кивнув сухо на приветствие команды, он взошёл по трапу в шаттл. Пресс-конференция проходила за закрытыми дверями в гостиничном комплексе на Титане. Не успел шаттл приземлиться на огромной площадке для звездолётов, что располагалась на крыше комплекса, как к нему тут же устремились журналисты и репортёры. Глеб с раздражением посмотрел на публику, потом поднял глаза на стеклянный купол огромного шлюзового коридора. Охранники тут же обступили его, и представителям СМИ ничего не оставалось делать, как расступиться и умолкнуть, только щёлкая своими аппаратами. Глеб Романов был не в настроении. Войдя в зал, Глеб важно и не скрывая своего недовольства прошёл до столов, за которыми уже сидел Шакалин. Они пожали друг другу руки, вспышки лазераппаратов и фотокамер их моментально ослепили. Шаг примирения, означающий, что стороны не испытывают к друг другу никаких претензий. Глеб надеялся, что этот жест немного остудит журналистов и репортёров, и конференция закончится, не успев начаться, но это были лишь мечты. Впрочем, Глеб это и так понимал. Шакалин долго говорил, отвечал на вопросы СМИ, решая попутно проблемы с Энцеладом. Расследование по этому поводу продолжалось, и, как понял Глеб, это Шакалина мало волновало. Энцелад не спокоен сам по себе, и президенту «Галактика-путь» нужно было ответить только на один вопрос: зная это, почему компания решила проводить этап именно на этом спутнике? Остальное, столкновения и прочее, он смело отметал. Когда дело коснулось допинг-контроля, Романов немного оживился. Шакалин и здесь много чего наговорил, а Глебу пришлось только заявить, что на компанию они зла не имеют. – Вопрос быстро разрешился, – заканчивал Глеб свою речь. – Потому в дальнейших обвинениях отпала надобность. – То есть во всём виновен был аппарат, оказавшийся неисправным? – выкрикнул какой-то особо любопытный и не понятливый репортёр. Глеба перекосило от раздражения. – А вы намекаете, что это я вторично беспочвенно обвинил Карла Шорки, своего протеже, спонсором которого являюсь, в принятии допинга? Или вы хотите обвинить господина Шакалина в том, что он специально и лично испортил допаппарат, чтобы убрать с гонок Карла Шорки? Или что вы хотите сказать не имеющим на данный момент смысла вопросом?! В зале воцарилась тишина, Шакалин напрягся, вопросы Романова были компрометирующими. Если репортёр такой же скандальный, как и Оксана, то жди беды. Однако интервьюеры быстро переглянулись, кажется, настроение Глеба поставило точку в этой пресс-конференции. И Шакалин моментально среагировал, почувствовав, как пауза затягивается. – Итак, дамы и господа, если у вас больше нет вопросов, то я предлагаю закрыть нашу конференцию. – И Шакалин встал, тем самым говоря о том, что он лично не имеет ничего против того, чтобы закончить пресс-конференцию. Следом за ним поднялся и Глеб, поправил костюм; они пожали друг другу руки, и журналисты с репортёрами вынуждены были отступить. В конце концов, конференция шла час, а этого уже достаточно для хорошей передачи или статьи. Уже входя на крышу комплекса, он столкнулся с Фрэнком. Кажется, тот даже специально ждал его. СМИ сюда не пустили, да они и сами не согласились идти, то, что им надо, они уже получили. Фрэнк пригласил Глеба в смотровую комнату, из которой можно было наблюдать за посадочными площадками. Здесь расположились небольшие диванчики и телескоп. Полностью из стекла, она словно плавала в пространстве на высоте пятиэтажного дома от поверхности Титана. Глеб вдруг подумал о том, что это романтично. Можно было бы с Карлом сюда сходить. Но тут же отмёл эти мысли. Если бы этот комплекс не принадлежал Фрэнку Шолдену, тогда другое дело. – Надеюсь, что это не вы были инициатором этого скандала с допингом, – сказал чуть недовольно Фрэнк, располагаясь рядом с поручнями, что тянулись вдоль стеклянного полукруга стены. – Знаете, Фрэнк, – Глеб тоже расположился у поручней, – отчего я не люблю толпу? Оттого, что она имеет стадное чувство. Сказал один, сотня дураков повторила, не задумываясь. – Да, вы правы. Но вам, Глеб, очень сложно верить. Даже не знаю, почему. – Меня не волнует, верите вы мне или нет, – недовольно отозвался Романов, доставая пачку и вынимая оттуда сигарету. – Меня даже эта вселенная не волнует. Я прожил день, переступил, пошёл дальше. А вы все зацикливаетесь на том, что было, и пытаетесь это прошлое втолкнуть в рутину настоящего. – А меня не волнуете вы, – отрезал Шолден, глядя на то, как Глеб прикуривает. – Меня волнует только Карл Шорки. Даже если он не станет чемпионом, я хочу, чтобы он до финиша дошёл без эксцессов подобного образа. Вы его спонсор, так будьте благоразумны и впредь не допускать подобных ошибок. – Вы мне диктуете, что делать? – округлил глаза Глеб. – Я вас прошу не совершать ошибок и защищать Карла от подобных вам, – поставил точку в разговоре Фрэнк. Потом развернулся и вышел из комнаты, оставив Романова в недоумении. Глеб задымил часто и сильно, сжимая кулак и скрипя зубами. Затушив окурок в урне, он вышел из комнаты. «Сука, – думал он злобно, идя по коридору к трапу шаттла. – Так и норовит залезть в штаны к Карлу. Не угадал. Хрен дам вам всем это сделать. Что за напасть! Пока я не стал его спонсором, Карл никому не был нужен. А теперь, посмотри, все проявляют к нему внимание и заботу, и каждый норовит отодрать его дырку. Мудаки»! Когда Кирилл взял курс на тягач, Глеб попросил его сменить направление. Он был зол и в бешенстве. Романов понимал, надо успокоиться, иначе снова сделает непростительные ошибки. Теперь Глеб боялся своего взрывного характера и боялся сделать что-то неправильно. Обидеть или же унизить. Впрочем, это касалось только Шорки. Шаттл направился к Сатурну и некоторое время летал вокруг планеты. Пристроившись у окна, Глеб смотрел на кольца, всматривался в газовую активность, пытаясь уловить другое настроение. Рядом находилась Роза, она тихо, не тревожа, шлёпала пальцами по планшету, но, к удивлению, это нисколько не раздражало, даже, наоборот, заставляло опускаться в какую-то дрёму, где центром вселенной был Карл. На тягач Глеб вернулся успокоившимся. А когда в столовой увидел Карла, накладывающего в тарелку горячую, ароматно пахнущую еду, то расслабился. В этот момент Глеб твёрдо был уверен в том, что Карл Шорки его мужчина и никому более он не позволит касаться и посягать на тело и сердце этого человека. Присев рядом с ним, Романов спокойно стянул с шеи галстук, сунул его в карман, расстегнул три верхних пуговки, потом сняв пиджак, повесил его на спинку стула. Ужин протёк в обычной спокойной атмосфере. Настроение у команды было приподнятое, и ему неожиданно это понравилось. До следующего старта осталось два дня. Маршрут прохождения Карл учит, и Глеб вдруг подумал, что снова пропустил старт своего протеже. Риккардо был прав, Романову это не нужно, но сам Глеб задавался вопросом: так ли важно, ему, Глебу, смотреть на старты Карла Шорки? Когда ужин подошёл к концу, Карл неожиданно вызвался поговорить с ним. Глеб сам хотел продолжить незаконченный разговор и уже собирался пригласить Шорки к себе, но тот его опередил. Войдя в комнату, они некоторое время молчали. Романов пригласил жестом гостя сесть, но Карл отказался. Глеб прикурил и присел на краюшек заваленного бумагами, красками, кистями, карандашами, инструментами, и много чем ещё стола. Продолжить разговор хотелось, но ни первый, ни второй не знали с чего начать. Время тянулось, поиски нужных слов и фраз казались мучительными и бесконечными. Глеб пускал дым и кольца, Карл смотрел на картину. Ценителем искусства Шорки не был, но картина начинала ему нравиться. – А кем ты будешь на ней? – наконец спросил Карл, ткнув в холст пальцем. Этот вопрос показался неожиданным не только для Глеба. Романов, вдавливая бычок в пустую пепельницу – видно уборщик за время его отсутствия убрал комнату – посмотрел на Карла удивлёнными глазами. – Меня там нет, – ответил он. – Почему? – Потому что мне там нет места. – Тогда почему есть место мне? – Потому что я отвёл тебе главную роль – роль Солнца. – Зачем? – Голос стал хриплым, и Карл тихо проглотил слюну, продолжая смотреть на Глеба. В этот момент он поймал себя на том, что затаил дыхание. А Романов неожиданно для самого себя испугался. Испугался так, что готов был сменить тему или же выставить Карла за дверь. Ощущение липкого и противного страха так сильно не понравилось, что он прикурил следующую сигарету. Сердце колотилось, душа трепыхалась, как птица, пойманная в силки. Действительно, силки. Это была ловушка, но понял ли сам Карл, что он поймал в неё ни кого-нибудь, а самого Глеба Романова? Глеб посмотрел на Шорки сквозь облако дыма, чуть прищурился. И всё же не смог ответить на вопрос. Не осмелился. – Тебе разве не нравится? – спросил он, ощутив отвращение к самому себе. Трус! – Нравится, – тихо после маленькой паузы ответил Карл и снова перевёл взгляд на картину. Глебу стало душно, он ощутил, как по спине скатились крупные капли пота. Кто нравится? Картина? Солнце? Или… Эта мысль заставила сердце биться ещё быстрее… И снова тишина. И молчание вновь показалось нелепым и странным. Ощущение того, что это не время для серьёзного разговора, вдруг стало весомее самого разговора. Они подошли к черте, которую нужно было переступить, чтобы быть вместе. Но Глеб вдруг задался новым вопросом: а, как и что это «вместе»? – А как тебе статуя? – нашёлся Глеб, указывая на мраморную глыбу, в которой лишь угадывались очертания человека. – Нравится, – повторил Карл, будто зачарованный, вот только на этот раз он вглядывался в камень. – Знаешь, для того, чтобы что-то создать, нужно желание, – сердце билось так сильно и быстро, что Глеб практически давился дымом. – Иногда мне кажется, что желание – это не вдохновение, а вдохновение – чушь собачья… А в Музу я вообще не верю... Но создавать тебя – это нечто отдельное от всего этого. – И как это называется? – Карл выдавил вопрос, скорей всего, в горле застрял ком. Глеб выдул облако густого, сизого дыма, глядя на статую. Неожиданно мрамор успокоил, дышать стало легче, мысли прояснились. Может быть, на самом деле время для серьёзного разговора настало, просто к нему нужно было подойти с другой стороны. А может, потому что Глеб успокоился. Страх отступил, а желание обнять Карла и не отпускать усилилось. – Пока не знаю, – честно признался Романов, затушил докуренную сигарету. – Но мне кажется, совсем скоро пойму. Прожив тридцать семь лет, могу точно сказать, что всему своё время. И поздно никогда не бывает. И молчание. Но воздух в комнате заметно стал другим, немного теплее. Накал и наигранность отступали, уступая место для чего-то более интимного. Глеб посмотрел на Карла, а тот, в свою очередь, продолжал смотреть на статую. Он явно там что-то искал, потому что чуть заметно хмурился, наклонив голову на бок. Желание вспыхнуло с невероятной силой и скоростью, в глазах даже потемнело. – А я научился не жалеть, – вдруг сказал Карл и перевёл взгляд на Глеба. – Хотя иногда о некоторых вещах вспоминаю с жалостью. Но делать шаг вперёд надо. Всё время стоять на месте неправильно. Мне кажется, если бы я тогда пожалел себя, то уже давно бы спился и валялся под каким-нибудь забором. Но я не жалею сейчас ни о чём, – поспешил Карл с этим предложением, чтобы Глеб его не понял неправильно. – Для меня важно, что происходит в настоящем, важно заглянуть в будущее. Наверное, так. – Я вообще с прошлым не в ладах, – пожал плечами Романов и сделал к Шорки шаг. – Но если бы его не было, то и меня не было бы, и тебя. Помню свои ошибки, но исправлять их или нечто подобное собираюсь лишь по мере возможности. Ты прав, нужно жить сегодняшнем днём и строить будущее. Но меня уже не исправишь, если я сам не пожелаю этого. – Глупо кого-то исправлять, – Карл в свою очередь сделал шаг к Глебу, а Романов ещё один в его сторону. – Я не хочу никого исправлять и сам не хочу исправляться. Ведь можно и так жить, люди разные. Главное, чтобы хотелось… Ну, главное, чтобы… И снова не нашёл, что сказать, вернее нашёл, но побоялся. Кость в горле встала, оно вновь пересохло, а Глеб подошёл вплотную и смотрел на него так, как никогда. Карл ощущал через ткань одежды его жар и желание и сам хотел утонуть в этой страсти, поглотив своей Глеба. – Я тебя сейчас поцелую, – сказал Романов. Протянул руку и коснулся пальцами сухих губ. – Уже не могу больше терпеть. Хочу тебя, хочу… Глеб оказался так близко, что Шорки пришлось прикрыть глаза. Он сам потянулся к нему, и уже через секунду их губы соприкоснулись. Ещё немножко, доля секунды, и они поглотили бы друг друга дикой страстью, но именно в этот момент, когда Карл чуть приоткрывал губы, а Глеб готов был проникнуть в рот языком, в дверь комнаты постучали. Словно обожжённые они отстранились друг от друга: тяжёлое дыхание, сумасшедшие удары сердец... Глеб метнул взгляд поверх плеча Карла в сторону двери. Стук повторился, а затем створка отворилась. Порог переступил Орлович в сопровождении Розы. На Романова удушающей волной накатила злость, он заскрипел зубами, сжал кулаки. – Извини, я потревожил? – как ни в чём ни бывало проговорил Саша, делая несколько шагов вглубь комнаты. – Ты в последнее время всегда не вовремя, – отозвался Глеб, а Карл отступил в сторону. Роза попыталась ретироваться, чтобы не попасть под раздачу. Карл понял, что и ему пора. – Ну, извини ещё раз, – развёл руками Орлович, кивнул головой в знак приветствия Карлу. – Александр Орлович, младший брат Глеба Романова. Приятно с вами познакомиться, господин Карл Шорки. – И мне с вами, – пробормотал Карл, пожимая руку Саши. – Ну, я пойду. Не буду мешать. – Ты не мешаешь, мешает он, – недовольно отозвался Романов. Карл неуверенно окинул взглядом гостя Романова, самого хозяина мастерской и всё же направился к выходу. Но Глеб схватил его за руку, резко развернул и поцеловал. Грубо, жёстко и страстно. Карл ответил на поцелуй, схватил Романова за талию и притянул его к себе. Тело моментально наполнилось жаром. Рассудок помутился, голова пошла кругом, кровь вскипела и полетела по венам со скоростью сверхзвука. О, каким же он был прекрасным этот поцелуй и какими были горячими прикосновения! Карл обнимал Глеба одной рукой, второй перехватывал его за шею. А Глеб сжимал его в своих крепких объятиях, вылизывая языком и сплетая его с горячим языком Карла. Ничего во вселенной больше не надо было, только вот это: стоять, крепко вцепившись друг в друга руками и до умопомрачения целуясь! Пошлые звуки разлетелись по студии, заставив Сашу вздохнуть, закатить глаза, отвернуться и отойти к столу, чтобы не видеть эту пылкую страсть, которую он прервал своим внезапным появлением. У него сложилось такое ощущение, что они сейчас вспыхнут, образуя новую галактику, более яркую, чем все те, что существуют в этой бескрайней вселенной. Только через минуту Глеб и Карл разорвали поцелуй. Тяжело дыша, они несколько секунд смотрели в глаза друг другу, забыв о Саше. И только что-то упавшее напомнило о том, что в комнате они не одни. Шорки быстро отстранился от Глеба и, не оборачиваясь, направился прочь из студии. Ещё секунда промедления, и они начали бы заниматься непристойностями на глазах у Орловича!.. – Что надо? – повернулся к Саше Глеб. В его глазах горел огонь неудовлетворённой похоти, а на лице читалось раздражение. – Пришёл поговорить о Риккардо, – ответил тот, опускаясь в кресло. Романов закатил глаза, зарычал от злости и, метнув в сторону сглотнувшего Саши гневный взгляд, направился в сторону кухоньки. Хотя бы чаю попить, чтобы не убить собственного брата за то, что он оборвал самый прекрасный за последние дни момент в жизни Глеба.