Фаворит

Глеб с большим трудом удержался, чтобы не стиснуть Карла в объятиях. Если бы он хотя бы пальцем дотронулся до него, то до ресторана они бы не долетели. Романов знал, Шорки такому стечению обстоятельств был бы рад, но Глебу сильно захотелось, чтобы посещение «Плота» стало для них настоящим свиданием. Ему больше не нужен чистый секс без обязательств, он хотел большего. Оказавшись в шаттле, Глеб расположился в кресле, а Шорки опустился на диванчик напротив него. Впившись в Карла взглядом, не мог оторваться, пожирая глазами и запоминая каждую чёрточку, изюминку и клеточку в его внешнем виде. Карл словно фотомодель, сошедшая с картинки: стильная одежда, в классическом беспорядке волосы. Несмотря на то, что под глазами залегли мешки, а лицо казалось осунувшимся от тяжёлых гонок, Глеб любовался своим протеже. В гулкой тишине, в кают-компании, в которой они были одни, идущее мерно время казалось особенным и нереальным. – Как прошёл этап? – нарушил тишину Глеб и внутренне содрогнулся от своего голоса. В этой хрустящей тишине он прозвучал, как гром среди ясного неба. – Нормально, – отозвался Карл. – Без происшествий. Только Алекс Стокс опять накуролесил. Прикрепил к «Мраморному ангелу» маяк и шёл за мной всё прохождение. Вернее, ту часть, когда мы были в атмосфере Урана. – Хм. Засранец. Но то, что он плёлся у тебя в хвосте, ему победы не принесло? – Нет, конечно. «Паром» собой представлял огромную металлическую конструкцию с шлюзовыми камерами. Оттуда всё время что-то вылетало и залетало обратно – это маленькие лепёшки, похожие на плоты. Когда шаттл подлетел ближе, и мимо них скользнула одна такая лепёшка, то обнаружилось, что она является круглой комнатой, с высоким прозрачным куполом. Администратор приветствовал их по правилам гостеприимства, низко поклонившись и сказав «волшебные слова». Затем куча приятных комплиментов о том, что они рады принимать у себя такого великого человека, как Глеб Романов, и не менее известного и любимца публики, Карла Шорки. На гладко выбритое лицо Романова поползло раздражение, и он в достаточно лёгкой для него форме, но грубой для окружающих попросил администратора отвести их в кабинку. Продолжая улыбаться, администратор кивнул и повёл их через просторный холл, сверкающий многочисленными лампами и голографическими картинами. Войдя в лифт, они поднялись на два этажа выше и вышли в холл. Подойдя к одному из коридоров, что многочисленными лентами вели из светлого помещения, администратор уверенно прошагал несколько метров и переступил порог просторной кабинки, именуемой «Плотом». В центре кабинки находился овальный стол, в стороне площадка для музыкантов. Администратор поинтересовался, не нужна ли живая музыка, и Глеб отмахнулся от этого предложения, как от надоевшей мошки. Работник ресторана не стал настаивать, только сделал приглашающий жест в сторону стола, ещё раз поклонился и удалился. Дверь закрылась. Они сели за стол, и Романов взялся за изучение меню. Толстая книга с вшитыми в неё плотными электронными листами, голографически отображавшие наименования блюд. Кухня была всякая, но Глебу захотелось только одной: – Ты как на счёт русской кухни? – Я не против. Глеб задержал на нём взгляд, улыбнулся и снова опустил глаза в книгу. Выбор блюд не заставил себя ждать: запечённый осётр, свинина, тушёная с овощами в сливках, жаркое в горшочках, запеканка из кабачков с яблоками и фаршем, грибы жареные, уха из речной рыбы и несколько салатов. Из десерта Глеб взял обычную шарлотку и тарелку рогаликов с джемом, присыпанных сахарной пудрой. Чай и холодный лимонно-грейпфрутовый сок. – Я здесь никогда не бывал, – проговорил Глеб, заканчивая ставить галочки напротив наименования блюд и закрывая меню. – Но много слышал об этом ресторане. Он считается самым большим и дорогим в галактике, но, по мне, это всего лишь пиар. – Ну, хоть смокинг не надо надевать, – как-то невпопад буркнул Карл. – Ты во всякой одежде выглядишь охренительно, – растянул губы в улыбке Глеб и сверкнул глазами. Карл задохнулся, ощутил, как его тело бросило в жар. Кто бы им двоим сказал, что Романов с ним будет кокетничать, так оба бы посмотрели на этого смельчака, как на дурака. – Ты тоже, – снова буркнул Карл, потом кхекнул и отвернулся к огромному панорамному иллюминатору. Там виднелась картина цветущего луга с небольшим ручейком, перепрыгивающим с камня на камень. Это голограмма, потому и казалось, что они находятся где-то на Земле. – Но без одежды ты выглядишь ещё лучше, – продолжал улыбаться Глеб, и, кажется, улыбка после слов Карла стала ещё шире. Шорки скосил взгляд на собеседника, потом сам заулыбался, качая головой. Нелепо и робко, однако, так тепло и хорошо, что захотелось сидеть за этим столом вечно. – Ты сейчас должен ответить: ты тоже. – Ты тоже, – повторил Карл, и они тихо засмеялись. – Может, музыку включим? – спросил Романов и взял в руки другую такую же толстую, как меню, книгу. – Ты, кстати, какую любишь? – Больше тяжёлую. – А мне всё равно. Так что будем слушать рок. Согласен? – Да. Несколько минут они молчали, пока Глеб по «содержанию» искал рок-баллады. Почему бы и нет? Медленная музыка с гитарными переливами как раз подходила их нынешнему положению. В тот момент, когда Глеб уже заказывал музыку, оставляя галочку напротив сборника, дверь открылась и порог переступил официант. За ним летел большой поднос с заказанной едой. Быстро сгрудив еду на стол, он осведомился, не нужно ли чего ещё и, получив отказ, напомнил, что с помощью третьей книги они могут выбрать программу полёта «Плота», удалился. – Далеко полетим? – спросил Романов, раскрывая третью книгу. Над толстыми листами развернулась голограммная картинка, сбоку отдельным файлом подмигивали названия маршрутов. Кабинку наполнили переливы мелодии и хриплый голос певца, запах от яств защекотал ноздри. – А какой выбор? – спросил Шорки, глядя на то, как Глеб разворачивает белоснежную салфетку, чтобы постелить себе на колени. Решил повторить всё за ним. – Спутники Урана, вокруг Урана, пещеры Миранды… – Полетели вокруг Урана, – сказал Карл, и Глеб согласно поставил галку напротив наименования маршрута. Как заблокировалась дверь, как «Плот» оторвался от шлюза и устремился в сторону Урана, они не заметили. Только голографическая картинка сошла с иллюминатора, и посетителям открылся тёмный космос. Внутри «Плота» добавился лёгкий свет, лёгким светом засветился пол. Глебу показалось это слишком романтичным. А если бы они пришли не на свидание, а чтобы решить ряд вопросов? – Ну, что ж, приятного аппетита, – сказал Романов, и Шорки пожелал ему того же. Несколько минут они ели в полной тишине. Уха была настолько вкусной, что Глеб проглотил большую тарелку за короткое время. Затем настала очередь жаркого, рыбы, грибов и салатов. Два кувшина с соком быстро пустели, а маленький чайничек тихонько попыхивал кипящей водой. Как только температура в нём поднялась до нужной цифры, он отключился, автоматически часть воды перекочевала в заварник: прозрачный сосуд окрасился в тёмно-золотистый цвет: в нём закружили хоровод сухие листики заварки. – Как тебе вчерашние пещеры? – нарушил молчание Глеб, продолжая трапезу. Настала очередь запеканки и салата из свежих овощей. – Неплохо, – буркнул Карл, тоже не отрываясь от еды. – Были места, которые мне особо понравились. А ты сразу же пошёл рисовать? – Ну, что-то в этом роде, – кивнул Глеб. – Виды Миранды придали мне вдохновение. Ты же видел мою большую незаконченную картину с единорогами? Карл задумался, пригубил сок. Потом пожал плечами. Он не помнил. – Там море, синий песок… Не важно. Этот шедевр, как его называет Роза, я пытаюсь создать уже два года. Но в нём нет ничего особенного. Потому постоянно забрасываю его и уже задумался о том, чтобы удалить к чёрту. Но вчера мне в голову пришла новая идея. – И ты ею занялся? – Да. Но знаешь, сегодня днём в ангаре, когда я увидел тебя, мне вдруг пришла в голову другая идея. – Сколько всего много в твоей голове, – тепло хмыкнул Шорки, а потом затаил дыхание и спросил одними губами: – Хочешь вернуться… – Нет, конечно. Горячий взгляд, лёгкая улыбка, мгновение тишины и десерт с чаем. А затем отдых и совершенное непонимание того, чем занимаются дальше на свидании после того, как все тарелки опустели. Может быть, танцуют? Но ни Глеб, ни тем более Карл не рискнули бы этого сделать. Музыка, льющаяся из динамиков, к этому располагала, но Романов вместо того, чтобы увлечь своего партнёра в танец, встал и отошёл к иллюминатору. Оказавшись к толстому стеклу спиной и облокотившись о поручни, он, достав сигарету, прикурил. – Ну, как тебе ужин? – спросил Глеб. – Вкусно, – отозвался Шорки, вставая из-за стола. – Наверное, дорого? – Не вопрос. Я же могу тебя угостить? Как спонсор своего протеже. – Я думаю, что можешь, – улыбнулся Карл и встал рядом с Глебом. За иллюминатором – Уран и его кольца. Космос был холодным, но кое-где виднелись «Плоты». Неожиданно Карл задумался, а были ли эти лепёшки тогда, когда здесь проходил шестой этап? Скорей всего, нет, потому что «Плот» мог в любой момент столкнуться с болидом. Глеб, повернув голову к Карлу, несколько секунд смотрел на его профиль. Время застыло, атмосфера, бывшая и так натянутой, приобрела ещё большее напряжение. Настал ли тот момент, когда стоило броситься с головой в омут и утолить свою жажду по Карлу? Не превратится ли свидание в очередной перепих? Или стоит закончить этот вечер пустым разговором? Глеб задавался вопросами, чувствуя раздражение из-за того, что начинает много думать. А ведь раньше для него всё было намного проще: увидел, трахнул и забыл. То раньше, а сейчас всё по-другому. Карл стал особенным, а значит, и моменты должны отличаться от тех, что были раньше. Память неожиданно подбросила картинку их прошлого разговора и оборванной встречи, затем жаркого поцелуя и нелепого расставания на долгие дни. Романов на мгновение прикрыл глаза, задержал дыхание и решительно открыл рот, чтобы продолжить так некстати тогда прерванный разговор, но тут же закрыл его, понимая, что не знает с чего бы начать: что-то всё равно стояло между ними, ещё не рухнувшее, не преодолённое. Выбросив в рядом стоявшую красивую, подходящую под интерьер «Плота», высокую пепельницу докуренную сигарету, Глеб тоже повернулся лицом к иллюминатору. – Я решил тебе подарить картину, – нарушил он тишину. Разговор ни о чём может вылиться во что-то более серьёзное, решительное. – Ту самую, где ты являешься солнцем. Отказа не приму. Глеб бросил взгляд на Карла и ощутил волнение. Тот смотрел на него болезненными глазами, словно вот-вот заплачет. В груди у Глеба защемило, сердце кольнуло острой иголкой. Судорожно вдохнув, он сделал шаг в сторону Карла. – Ты не хочешь? – хриплым шёпотом спросил он. – Зачем? – прошептал Карл, сглатывая. – Зачем ты её мне даришь? – На память, – хрипло прошептал Романов, не понимая вопрос Карла. Зачем ещё дарят картины и подарки? Либо в честь какого-нибудь праздника, либо на память. Шорки мотнул головой, потом вновь посмотрел на Уран, вот только его он не увидел. Нахмурился, задумался и снова перевёл взгляд на Глеба. Он несколько раз вдохнул полной грудью, явно намереваясь что-то сказать, но каждый раз его что-то останавливало. Может, то, что Карл не знал какими словами выразить чувства? – Да говори уже как есть! – вдруг выкрикнул Глеб. Шорки даже перестал дышать, уставился на него и неожиданно сделал шаг навстречу. Схватив Романова за лицо, он поцеловал Глеба, окатывая его дикой страстью. Язык нагло и настойчиво скользнул в рот, губы смяли губы, жадность накрыла волной, забирая в страну страсти и похоти. Глеб возбудился. Схватил Карла за плечи, забирая в кулаки ткань его жилета и футболки, прижал сильнее к себе. Шорки чуть слышно застонал и прислонил Романова к поручням, крепко обнимая за шею. Зацепившись ногой за пепельницу, стоявшую в шаге от него на изогнутой ножке, Глеб её чуть не повалил на пол. Она опасно зашаталась, но на неё никто не обратил внимание. Момент неожиданности закончился, вспыхнув ещё большей страстью, Романов принялся стаскивать с него жилетку. Карл с неохотой разомкнул руки у Глеба на шее, позволяя тому себя раздевать. Вслед за жилеткой на пол полетела футболка, и Глеб с наслаждением прижал нагой торс к себе, вновь впиваясь в желанные губы. Страсть захлестнула с невероятной силой, и они забыли, где находятся. Но, здесь, на этом кусочке металлического, космического тела, который парил в открытом космосе, делая виток вокруг Урана, их никто не мог потревожить. Из динамиков продолжала литься музыка, и пахло вовсе не кухней, а страстью и похотью, от которых кружилась голова. Оторвавшись от поручней и отстранившись от Карла, Романов резким движением стянул пиджак. Бросив его беспощадно на пол, он вновь угодил в объятия Карла, продолжая прерванный поцелуй. Карл пожирал его, раскалял до красна, заставлял плавиться и сходить с ума. Столкнувшись с такой губительной страстью, Глеб опешил. Он попытался взять всё в свои руки, забрать у партнёра лидерство, но Карл не позволил. Шорки как будто этим что-то говорил, доказывал, показывал, но Глеб не понимал. Единственное, что он видел и ощущал, это то, что ещё немного, и сломается под натиском и жаром любимого человека. И в этот момент Романов остро захотел, чтобы Карл поглотил его. Разорвав пошлый и жадный поцелуй, Шорки схватился за рубашку и дёрнул её. Пуговки разлетелись в разные стороны, падая и пронзительно стуча о металлический пол. Карл же скользнул по груди Глеба ладонями и, нагнувшись, принялся покрывать её быстрыми влажными поцелуями. Откинувшись на поручни и схватившись за них руками, Романов следил за Карлом, тяжело дышал и ощущал, как к горлу подступает стон. Пришлось прикусить губу, запрокинуть голову назад. Он никогда бы не подумал, что это так здорово, когда твою грудь целуют, хватают зубами соски, оттягивают их в стороны и всасывают в горячий рот. – Чёрт… – не выдержал Глеб и застонал. – Карл… сукин сын… Карл не знал, что этим хотел сказал Глеб, но он встал на колени и через ткань штанов закусил выпирающий орган. И когда Романов от удовольствия протяжно и хрипло замычал, Шорки взялся за ремень. Звякнула бляшка, прошелестела ширинка, и щёлкнула кнопка. Карл опустил вниз штаны с трусами и упёрся взглядом в набухший член. Большой, с надутыми венками, он манил и заставлял голову кружиться. Карл облизал губы и насадился на него ртом. Глеб хрипло застонал. Схватился за его волосы и принялся толкаться в рот, понимая, как долго он этого ждал и как скучал по ласке. Дыхание давно сбилось, из горла вылетали хрипы и шипения, но Глеб не жалел Карла, вдалбливаясь в его рот. Когда наступила кульминация, он излился обильно, замерев на несколько секунд, а потом отпустив его голову. Карл закашлял, выплёвывая сперму, но тут же встал, расстёгивая штаны. Их губы встретились, Романов вяло, будучи ещё в эйфории, отвечал, но Карл оставался возбуждённым. Освободившись от штанов и трусов, Шорки, схватившись за поручни, прогнулся в спине, приглашая Глеба к очередным действиям. Романов облизал губы, нагнулся к пальцам Карла, что крепко сжимали поручни и лизнул их. Шлёпнул пару раза ладонью по ягодицам, провёл пальцами между упругих полушарий, касаясь дрожащей дырки. Настала очередь Карла стонать, а Глеб от этих звуков ощущал новый прилив вожделения. Глеб провёл языком по спине, прикусил кожу на плече. Пальцы одной руки тем временем ласкали тугой анус, а вторая легонько шлёпала по ягодице и бедру, заставляя Карла охать и мычать сквозь плотно стиснутые губы. Глеб опустился на колени и стал лизать ягодицы, а потом подкрался к анусу, растягивая его большими пальцами. – Глеб, я не могу… – хрипло выдохнул Карл, роняя голову на поручни. – Мммннн… Глеб… От стонов и хриплых мычаний Романова проняло так, что он сорвался с места, долетел до стола, несколько секунд шарил по нему в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы подойти вместо смазки, но ничего толкового, кроме румяных оставшихся двух рогаликов, в которых был джем, не нашёл. Подлетев к Карлу, он сломал рогалики, вымазал пальцы джемом и протолкнул их в дырку. – Сожми его, – захрипел он в ухо Карлу, и тот, послушавшись, сжал основание члена. Но стоило только коснуться возбуждённого органа, как Карл задрожал, дёрнулся несколько раз и хрипло выдохнул. Ему показалось, что он кончил, однако, член ещё стоял, и Шорки, оглянувшись, нашёл губы Глеба и прижался к ним своими, утоляя жажду поцелуем. Смазав джемом анус и свой член, Глеб вошёл резко, грубо и необузданно. Шорки задохнулся от наслаждения и боли, запрокинув голову назад и положив её на плечо Глебу. Хрипло постанывая и дыша, он чувствовал, как пенис Романова таранит его дырку, даря ещё большее наслаждение. Они двигались в такт музыке, а может быть музыка пыталась подстроиться под их мотив. Лилось гитарное соло, сливаясь с фортепиано и ударными. Внутри «Плота» царил опасный хаос, который в любой момент мог взорваться, наполнив галактику страстью и диким огнём похоти. Глеб с каждым толчком двигался всё быстрее и быстрее, сильнее насаживая Карла на себя. Тяжело и хрипло дыша, он кусал губы, облизывал их языком, целовал плечи Карла и спину, прикусывал платиновые волосы, вгрызался в ухо и рычал, словно дикий зверь. А Карл толкался навстречу, двигая бёдрами и цепляясь за поручни, будто утопающий за соломинку. За иллюминатором голубой Уран переместился в сторону, но его Карл не видел. Ему казалось, что лицо Глеба отражается в стекле, но на самом деле там был лишь космос. Карлу не надо было видеть Глеба, он ощущал его страсть в полной мере и пытался отдать ему свою, с не меньшей дикой яростью зверя, уходя назад, а потом вперёд, заставляя Романова хвататься за его бёдра так сильно, насколько хватало этой жажды и похоти. Глеб излился обильно, несколько раз дёрнулся, мелко задрожал и вместе с Карлом повалился на пол. Шорки кончил от стимуляции простаты, а потом замер, тяжело дыша. Отвернувшись от иллюминатора, он оказался лицом к лицу с Глебом. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а затем вновь поцеловались. Плавно, почти лениво, но уже через некоторое время поцелуй стал глубже. Музыкальный аппарат выдал новую мелодию, но и она вскоре подстроилась под вновь занявшихся любовью мужчин, и даже космосу в этот момент казалось, что вся вселенная крутится вокруг них.