15 июня
А утром я проснулась из-за того, что вместо тепла Тома, которое я ощущала всю ночь, я почувствовала холод и пустоту. «Наверное, готовит мне завтрак в постель», - размечталась я, зажмурилась от удовольствия, потянулась и тут же наткнулась на колючий взгляд его холодных серых глаз. Куда делся вчерашний нежный Том? Или все это мне приснилось? Или он был пьян и обкурен в тот момент, когда говорил мне о любви? Но нельзя же находиться под кайфом целые сутки и при этом вытворять в постели такое, что делал он? Я села в кровати и натянула одеяло до самой шеи, физически ощущая холод, которым веяло от всей его фигуры. Том же сидел в кресле и словно невзначай размахивал каким-то исписанным листом бумаги. - Что-то случилось? – сглотнув, спросила я. - Это я у тебя хотел спросить. Узнаёшь? – и с этими словами он встал, подошел к кровати и, держа пальцами, всё тот же листок бумаги, брезгливо опустил его передо мной на одеяло, словно это было какое-то мерзкое насекомое. Это было мое прощальное письмо, которое я собиралась сегодня бросить в ящик перед отлетом в Москву. - Это письмо, - выдохнула я. - Вижу, что письмо. И когда же я должен был его получить? Когда ты собиралась поставить меня в известность о своем отъезде? Когда вполне насладишься моим унижением? - Оно было написано до того… - Вижу, что до того. Это тоже было куплено до того, - и на письмо опустился билет на самолет. – Браво! Ты так убедительно стонала! Надеюсь, я сумел доставить тебе наслаждение. Теперь в твоей копилке будет еще больше хороших воспоминаний о наших встречах. Ты ведь так любишь их, больше чем реальную жизнь. Счастливого пути. И с этими словами он вышел из комнаты. - Нет, Том, подожди! – закричала я, выскочила из постели, кутаясь в простыню, но запуталась в ней и грохнулась на пол, по пути ударившись бровью о тумбочку. Я услышала, как внизу громко хлопнула дверь подъезда, и громко разрыдалась от боли и обиды. Всё кончено! Больше ничего нельзя исправить. Я даже не знаю, где его искать. Мобильный он сменил, дома я его могу и не застать. Мне больше не было места ни в Лондоне, ни в его жизни. Мой самолет улетает в три часа, а у меня даже не собран чемодан. Я посмотрела на часы и заметила, что вижу лишь одним глазом – второй начал заплывать, разбитая бровь адски болела, кровоточила и опухала. Я заковыляла к холодильнику, чтобы остановить этот процесс. Набрав в пакет побольше льда и приложив его к ушибленному месту, я стала собирать вещи, благо у меня в запасе было еще пять часов. В общем, к часу дня я имела: бывший бой-френд, не желающий меня знать – одна штука, огромный, набитый до отказа чемодан – три штуки, подбитый глаз – одна штука, вывихнутая лодыжка и распухшее от слез лицо – всё по одной штуке. А мне еще надо было возвращать ключ миссис Бэгфилд. И в это время в дверь позвонили. Мое сердце бешено заколотилось при мысли о том, что это он, Том, одумался и пришел ко мне. Не спрашивая, кто там, я распахнула дверь и увидела перед собой две арабские физиономии бандитского вида. - Вы, наверное, таксисты? – пролепетала я с надеждой, хотя помнила, что таксисты обычно парами не ходят. - Нет? Значит, вы ошиблись квартирой, - предположила я, видя, что они лишь отрицательно мотнули головами. Затем, тот, который был пониже и потолще довольно грубо рявкнул на меня: - Заткнись! И если вздумаешь орать, я тебе все кишки выпущу! – и я увидела, как в его руке сверкнуло лезвие ножа. Он втолкнул меня обратно в квартиру и вошел следом вместе со вторым, долговязым и смуглым, который выглядел так, словно он всю жизнь провел в пустыне под палящим солнцем. Хотя, кто знает, может, так и было. Понимая, что сопротивление бесполезно, я подчинилась их требованиям. То есть заткнулась и села на диван. Хотя, даже если бы мне хотелось поговорить, о чем нам с ними разговаривать? Они только и умеют, что ножом размахивать, а я… Я все время теряю своего любимого мужчину! При мысли об этом у меня на глаза вновь навернулись слезы. Я попыталась сдержать их, зажмурилась, но тут мой подбитый глаз дал о себе знать, и я едва сдержалась, чтобы не застонать от боли. Бандитов мой вид, очевидно, тоже впечатлил. Они переговаривались о чем-то на своем басурманском наречии и косились в мою сторону. Наконец, коротышка подошел ко мне и скомандовал: - Собирайся! Ты ехать с нами! - Что? – переспросила я, с трудом понимая, чего он хочет, из-за его чудовищного акцента. - Твои вещи? – ткнул он пальцем в мои чемоданы. - Нет, английской королевы, - буркнула я, подумав, что если он хоть пальцем дотронется до моего белья или джинсов от Armani, я сама ему кишки выпущу. - Мы забираем это с собой. Скажешь соседям, что мы носильщики, а ты уезжаешь, - продолжал командовать толстяк. - Да иди ты со своими указаниями, знаешь куда? – по-русски воскликнула я. И выдала им весь запас известной мне нецензурной лексики. Арабы опасливо переглянулись и залопотали что-то невнятное. Из всей этой абракадабры, я смогла вычленить лишь два слова: русский и английский. И воскликнула: - Да, я русская, мать вашу! А русские не сдаются! – и не давая им опомниться, кинулась на балкон, заперла за собой дверь (слава Богу, снаружи тоже была задвижка. Раньше я не догадывалась о ее предназначении, зато оценила теперь) и истошным голосом завопила: - Помогите! У меня в квартире арабские террористы! – и для пущего эффекта добавила: - Из Аль-Каиды! Затем посмотрела вниз, проверив, не бежит ли мне кто на помощь, и онемела от изумления: внизу, у своей машины стоял Том и ошалело смотрел на меня. Видимо, он не только услышал мои вопли, но и увидел мой заплывший глаз и воспринял всерьез мои выкрики - благо жила я на втором этаже, совсем недалеко от земли. Его замешательство длилось пару мгновений. Затем за моей спиной раздался звук разбивающегося стекла – это бандиты пытались открыть балконную дверь. Я вновь истошно закричала и увидела, как Том опрометью кинулся к подъезду. И вот, когда бандюги уже дышали в спину, пытаясь заставить меня молчать, а я примерялась к прыжку с балкона, думая, что даже раздробленные пятки лучше, чем вывороченные кишки, раздался грохот, который, как впоследствии выяснилось, оказался стуком высаженной Томом двери. А затем в комнату ворвался Том и накостылял по морде сначала долговязому, а потом коротышке. - Осторожно, у них нож! – кричала я, наблюдая за всем происходящим с балкона, но готовая в любой момент прийти ему на помощь. Долговязый вырубился почти мгновенно. Все-таки многолетнее увлечение Тома борьбой и культуризмом дало себя знать. А вот с коротышкой пришлось повозиться. После недолгой потасовки Том повалил его на пол и стал яростно лупить по жирной лоснящейся физиономии. - Осторожно, ты убьешь его! – пыталась образумить я его. - Ничего. Этим террористам полезно. Зато им неповадно будет невинных людей взрывать, - проговорил Том, но все же несколько сбавил пыл. Однако затем взглянул на моё лицо, увидел синяк и рассвирепел еще сильней, чем прежде. - Сволочь! Это ты ударил её! – и с такой силой залепил ему по лицу, что мне показалось, голова араба сейчас оторвется и улетит, словно мяч. - Нет, Том! Он не тронул меня! – попыталась я удержать его, но это было так же бесполезно, как стать на пути снежной лавины. Наверное, он убил бы его, если бы внизу не раздался вой сирен, и в квартиру не ворвалась толпа полицейских. Похоже, мои вопли о террористах возымели действие. И уже через несколько минут два злоумышленника, которые были вовсе не террористами, а мелкими бандитами, были закованы в наручники, приведены в чувство и препровождены в полицейскую машину под конвоем. - Вы не ранены? – обратился ко мне комиссар. - Нет, благодарю. Со мной всё в порядке, - поспешила успокоить я его. - Ничего себе в порядке. Да вы посмотрите на ее лицо! Они ей глаз разбили! – вмешался Том, потирая разбитый до крови кулак. - Пострадавшая не должна бояться рассказывать всю правду. Поверьте, вам ничего не угрожает, - стал увещевать меня комиссар. - Но я никого и не боюсь. Я говорю правду, никто меня не бил. Я сама споткнулась и упала. - Когда пытались бежать от преступников? – уточнил полицейский. - Нет. Когда пыталось догнать своего любимого мужчину, - с достоинством проговорила я и покосилась на Тома. - Вот как? – переспросил комиссар. – И где он сейчас? - Здесь, - отвел глаза Том. - А что это за чемоданы? – обвел взглядом мою комнату полицейский. - Это мои вещи. У меня самолет через полтора часа, - ответила я. Теперь уже мне пришлось опускать глаза, чтобы не встретиться взглядом с Томом. - Думаю, вы понимаете, что мы никак не можем отпустить вас, пока все не прояснится. Вам придется на несколько дней отложить свой отъезд. Надеюсь, это не очень важно и не повредит вашей карьере? - Скорее пойдет ей на пользу, - вновь вмешался Том, и мне оставалось лишь кивнуть. - Ну что ж, тогда явитесь завтра к одиннадцати часам в участок, - обратился ко мне комиссар, и через несколько минут мы с Томом остались одни в моей полупустой комнате с тремя огромными чемоданами посередине. - Почему ты вернулся? – не глядя на него, спросила я. - Потому что я подумал, что если ты сможешь простить мне мои ужасные слова, то я тоже должен простить тебя. Ведь это письмо было написано раньше, до того, что произошло вчера. И билет тоже был куплен раньше. А еще я подумал, что, может, после всего, что случилось вчера, ты передумаешь уезжать. Но потом я вспомнил о словах, которые наговорил, и решил, что даже если ты успела передумать, то теперь, после них, точно уедешь. И я поехал к тебе. И выходит, что не зря. - Да, не зря. Еще чуть-чуть и ты мог опоздать, - вздохнула я. – Скажи, а ты не можешь раньше думать, а потом делать? - Видимо, не могу, - вздохнул он в ответ. – Скажи, а про глаз это правда? - Что именно? То, что я расшибла бровь, когда бежала за тобой? Конечно, правда. Если бы ты не выбежал так поспешно и дал мне объясниться, ничего бы не произошло. - Я и сам себя казню. - Не стоит. Как выяснилось, как бы ты себя ни казнил, все равно всякий раз умудряешься наломать дров. - Ты хочешь, чтобы я ушёл? – посмотрел он на меня. - Нет. Я хочу, чтобы ты остался, - ответила я и взъерошила его волосы. – Я так устала бегать за тобой и набивать шишки. - Моё чувство вины не имеет границ. Что ты хочешь, чтоб я сделал? - Хочу завтрак в постель в течение месяца, хочу массаж шеи прямо сейчас, - хочу познакомить тебя со своей мамой, а то она до сих пор не верит, что мы вместе, и считает, что я просто сошла с ума и выдаю желаемое за действительное, хочу видеть тебя, когда засыпаю и когда просыпаюсь, хочу работать вместе с тобой, хочу, чтобы ты посвятил мне хоть одну песню и спел ее со сцены, но и от целого альбома тоже не откажусь. Хочу в один прекрасный день родить тебе ребенка, хочу прожить с тобой вместе долго и счастливо и умереть в один день на старости лет. Это слишком много? – спросила я, устав загибать пальцы. - Нет. В самый раз. На пару жизней хватит. Но давай, пожалуй, начнем с массажа? – предложил Том, нежно касаясь губами моего виска.22 июня
Итак, прошла неделя с тех пор, как я подверглась нападению бандитов и помирилась с Томом. С тех пор я успела стать настоящей национальной героиней – во всех киосках висят газеты, первые полосы которых пестрят заголовками типа «Солист группы «Whitchstone Pictures» с подругой задержали арабских террористов» с нашими фотографиями крупным планом. О том, что я пресс-атташе группы, никто почему-то не вспоминает, видимо, это недостаточно романтично и скандально. Даже в моей бывшей газете про меня не забыли. Так и написали: «Наша журналистка и Том Тэндли спасли Лондон от терактов». Всякий раз краснею, видя эту надпись. Том говорит, что эта скромность - просто издержки неправильного воспитания и что я должна ходить по городу с гордо поднятой головой. Конечно, ему что? Ему лишний скандальчик не помешает, только популярности группе прибавит, а я к такому пристальному вниманию не привыкла. Даже до моего дома вести докатились – звонила мама и говорила, что с ней связывался сам агент Малахова, звал меня в какое-то теле-шоу. Хотя какая из меня героиня? Арабы-то оказались вовсе не террористами, а так, мелкими хулиганами. Впервые пошли на серьезное дело. Как они сами сказали, случайно пронюхали, что я встречаюсь с Томом Тэндли, который приезжал ко мне с завидной периодичностью, и решили подзаработать, похитив меня и затребовав с него выкуп покрупнее. - Только мы не предполагали, что она русская, а то мы бы так не растерялись, - оправдывались они потом в участке. Вот вам сила великого и могучего! В группу я вернулась, чему несказанно рада, потому что лишь войдя в кабинет и сев за свой рабочий стол, я поняла, как сильно мне всего этого не хватало. - Я же говорил, что ты не можешь обойтись без нас и без всего этого околомузыкального безумия, - сказал мне Пит вместо приветствия, а Крис промолчал и лишь многозначительно подмигнул. Меня несколько смущает неоднозначность его взглядов, но я стараюсь поменьше думать об этом, полностью отдавшись нашей с Томом любви. Я словно ребенок, впервые делающий шаги, осознаю всю прелесть отношений, в которых не надо ничего скрывать и можно не таясь говорить о своих чувствах. Похоже, для Тома это тоже не совсем привычно, но с каждым разом нам удаётся всё лучше. - Боюсь показаться банальным, произнося самые избитые слова в мире, но я люблю тебя, действительно люблю, - сказал он недавно. - Молчать о своей любви и изменять друг другу не менее банально, но ты же когда-то не боялся, что я упрекну тебя в неоригинальности, - возразила я. И к моему удивлению, он не стал со мной спорить. Так что теперь я по-настоящему счастливая женщина. Особенно, если учесть, что за эту неделю мой синяк почти сошел, и я могу появляться на улице без темных очков, что не может не радовать в дождливые и пасмурные дни. К тому же, Том сдержал своё обещание исполнять мои желания – он уже написал музыку к той самой песне, слова которой похитил для меня Пит. Так что она должна войти в новый альбом, а может, выйдет отдельным синглом. И ещё сейчас я веду переговоры с Костей, мужем Алёны, насчет организации новых концертов «Whitchstone Pictures» в России, всё-таки почти полтора года прошло с их первого и последнего на сегодняшний день приезда в Москву. Если всё удастся, то я познакомлю Тома с мамой, ей не терпится рассмотреть мужчину моей мечты вблизи. Том говорит, что побаивается смотрин, но ради меня готов пойти и на это. Похоже, я действительно самая счастливая женщина на свете. Меня полюбил Том Тэндли, мужчина моей мечты и по совместительству солист группы «Whitchstone Pictures». Чего ещё мне желать? Разве, чтобы Ленни поскорее выросла, обрела самостоятельность и поменьше нервировала отца своими неблагоразумными поступками. Одни ее ухажеры чего стоят. Правда, если быть откровенной, мне тоже всегда хотелось узнать, каково встречаться с панком, готом или хиппи. Но кто скажет, что рок-музыкант менее крут? Да еще всемирно известный. Нет, Ленни до меня далеко! И вообще, всё настолько прекрасно, что, думаю, мне стоит на время приостановить свои хроники, чтобы ненароком не сглазить. Вот как возникнут новые проблемы, так возьмусь за перо. А пока пойду-ка отправлю факс нашему звукорежиссеру. Том очень беспокоится по поводу вариантов ремиксов песни «Seventh Witch». Не могу видеть его в таком состоянии!».