***
Всю вторую половину дня я читала, прервавшись только на ужин, на котором, кстати, отсутствовал джи-сама. Небось, сидит в своем кабинете, закопавшись в бумажки Клана, а о еде благополучно забыл. Приказала одной из служанок принести ему ужин и, с чувством выполненного долга, пошла обратно, образовываться. Оторвалась я от свитков, когда часы показывали уже полдвенадцатого. Я бы так и читала до рассвета, да вот только тело-то детское и, видимо, к таким нагрузкам не привыкло: глаза слипались, внимание стало рассеянным, так что, одно предложение приходилось перечитывать несколько раз, прежде чем смысл доходил до сознания, да и утренняя тренировка начала сказываться: все мышцы неприятно ныли и тянули. Пришлось срочно заканчивать и нести спать свое тело, над которым новая хозяйка весь этот день качественно издевалась. Но зато какой результат! По поводу своих физических навыков, я пока ничего сказать не могу, что и понятно. Нельзя за одну тренировку стать мастером спорта, тем более ребенку четырех лет. Любые физические упражнения — это целый комплекс задач, которые нужно выполнять последовательно и достаточно продолжительное количество времени. Кстати, питание тоже входит в эти самые задачи, хотя, думаю, джи-сама лучше в этом разбирается, в этом плане положусь на него. Первые результаты появятся хорошо если через неделю, а по совести так через месяц. А вот с информацией все обстояло гораздо лучше. Опять же, ребенку сложно эффективно работать с большим количеством разнообразной информации, но здесь уже вмешивается мое взрослое сознание. И если та Микото не могла читать и одновременно понимать и запоминать, и историю, и географию, и каким-то боком во всем этом участвовали Учиха, то для меня это было доступно, чем я с удовольствием пользовалась. Нет, правда, что может быть лучше литературы, которая не только полезная, но еще и интересная! Взять, например, основание Великих Деревень — в той же Конохе Учиха были одним из кланов-основателей, наравне с Сенджу, но, в отличие от последних, ни разу не занимали поста Хокаге, да и вообще, отношения межу ними были больше похожи на вооруженный нейтралитет: ни те, ни другие, так и не смогли простить друг другу смерти соклановцев, несмотря на прошедшие годы и старания Первого Хокаге — Хаширамы Сенджу. Кстати, именно Хаширама убил Учиха Мадару, хотя и считал того лучшим другом, что уж говорить о рядовых членах обоих кланов. В хрониках клана писали, что Хаширама хотел, чтобы именно Мадара стал Хокаге, но его младший брат, а по совместительству убийца младшего брата Мадары и будущий Второй Хокаге, отговорил его. От Учих откупились, создав ведомство Военной полиции, важное для деревни, но хорошо контролирующееся Хокаге. Иллюзия власти. Естественно, клану этого было недостаточно. Все выглядело скорее, как подачка, Сенджу еще раз прошлись по гордости Учиха, но клан стерпел — слишком ослаб после продолжительных войн, нужно было восстановить силы, восполнить боевую мощь новыми сильными воинами, которых предстояло еще вырастить, натренировать. Нужно было время, и Старейшины решили подождать, как выжидает в тени змея, но… Тут уже влез все тот же Мадара, решив, что он всех умней, подчинил Шаринганом Кьюби, Девятихвостого Демона Лиса, и пошел драться. Мужчины… В итоге, Хаширама его убил. Впрочем, сами виноваты. Оба. Один в том, что послушал младшего брата, не простившего Учих, второй в том, что ослушался Старейшин и, по сути, предал Клан. Подождал бы немного и смог бы опереться на Клан, ударить внезапно всей мощью, а не одному переться с шашкой, точнее Кьюби, наголо. В результате такой подставы от Мадары клан Учиха потерял те крохи доверия, которые с трудом заработал за несколько лет существования деревни, и ушел в добровольно-принудительную изоляцию, построив отдельный клановый квартал на окраине Конохи, оставив себе только контроль над Военной полицией. Кстати, джи-сама был учеником Тобирамы Сенджу, как и Сарутоби Хирузен и тоже претендовал на кресло Третьего Хокаге, но большинство кланов выбрало Сарутоби, а Старейшинами стали еще двое правильных учеников Второго — Утатане Кохару и Митокадо Хомура. Показательно. Да и Тобирама рекомендовал Сарутоби, хотя и признавал, что Кагами-джи был крайне адекватным для Учихи. Но… от предрассудков так легко не избавиться. В общем, политика, интриги, подковерные игры… теперь это моя жизнь. Надо попросить джи-сама добавить еще уроки по политологии и экономике… м-да. До свитка о чакре в этот день я так и не дошла, ну да ничего. Завтра возьму его на тренировку. Буду там в перерывах читать.***
Утро началось со звона будильника, который я успела завести вчера до того, как окончательно отключилась. Ну, хорошо хоть кунаем на сей раз не прилетело. Так, на часах ровно шесть, до завтрака еще полчаса. С кровати встала с трудом. Болело все, казалось, что даже кончики волос, и те не обошли сей участи. Кое-как доковыляв до ванной, залезла в душ, попутно разминая под прохладными струями воды ноющие мышцы. Придется сегодня немного умерить свой пыл, а то такими темпами, я к вечеру совсем двигаться не смогу. Переоценила я это тело… Думала, раз Микото химе, то хоть как-то все же тренировалась, но, видимо, я ошиблась. Еще, кажется, джи-сама обещал вчера мне расписание тренировок и занятий… В общем, решу на месте! А пока быстро одеваюсь, причесываюсь, беру свиток по чакре и вчерашним маршрутом, с прямой спиной и высоко поднятой головой иду завтракать. Почему именно так? Да потому что, как ни странно, та самая «аристократическая» походка дает меньше всего нагрузки на тело. На мое эпичное появление джи-сама лишь удовлетворенно хмыкнул. Ну да, переборщила я, но кто ж знал-то! Джи-сама тоже хорош, вот что ему стоило меня остановить, сам вчера косвенно проговорился, что все время наблюдал за моей тренировкой, а теперь смеется. Кстати, как я и думала, дед занялся моим правильным питанием, по крайней мере, мой завтрак отличался от его обилием продуктов, содержащих белок и медленные углеводы, помогающие укрепить кости и мышцы и дающие длительный заряд энергии. На полигоне мне, наконец, зачитали новое расписание. Никаких бумажек, тренируй, Микото, память. В общем, большая часть времени, как и раньше, уделялась физическим тренировкам — с семи до полдесятого утром и с двух до пяти днем. С одиннадцати до двенадцати был этикет, потом обед, с часу до двух — каллиграфия, с пяти до шести — история с географией (джи-сама решил совместить эти два предмета, как взаимосвязанные дисциплины), ужин, после которого мне выделили свободное время, которое, впрочем, будет занято тренировками по гендзюцу, когда я смогу почувствовать чакру. Тайдзюцу и ниндзюцу меня будут учить одновременно с физическими тренировками. И, будто этого еще было мало, джи-сама с садистской ухмылкой сообщил, что по выходным вместо этикета и истории я должна буду ходить на занятия по домоводству и икебана. Мое предложение по поводу политологии, которое я по глупости, никак иначе, озвучила в самом начале, дед пообещал рассмотреть. Судя по всему, выходных у меня не будет… Сегодня джи-сама после комплекса разминочных упражнений и небольшого (по его представлениям) кросса, показал мне несколько начальных стоек кланового тайдзюцу, поправляя иногда неправильно поставленную ногу или недостаточный наклон корпуса, и ушел по своим делам, оставив меня дальше тренироваться, напоследок бросив, что учитель по этикету будет ждать меня в Большом зале. Нет, ну вот надо было ему мое настроение портить? Мало того, что мышцы до сих пор немного ноют, так еще и это… Лучше бы лишний час помедитировала. Но… «Микото, ты химе и должна соответствовать своему статусу. Сейчас своими манерами ты больше напоминаешь мне Узумаки, нежели Учиха…» — бла-бла-бла, но надо. Теперь у меня вся жизнь — одно сплошное «надо». Впрочем, это, по-любому, лучше смерти. Если я ему напоминаю Узумаки, то этот клан мне уже нравится. Я вчера читала про них: аловолосые дьяволы — клан, в одиночку основавший свое Скрытое селение — Узушиогакуре но Сато — Деревня, скрытая в водовороте. Сильные, многочисленные, обладающие невероятной живучестью и огромными запасами чакры. А еще — единственные в мире настоящие мастера фуиндзюцу — одного из сложнейших направлений дзюцу. Говорят, их барьеры не сможет пробить даже бомба биджу… Вот бы когда-нибудь научиться фуину…, но мне бы сначала с гендзюцу и Шаринганом разобраться. А также Узушио — союзник Листа, а Мито Узумаки — жена Первого Хокаге и джинчурюки Кьюби до сих пор жива и, несмотря на свой возраст, является серьезной политической фигурой в Конохе. В общем, когда меня, наконец, выпустят из квартала в мир, шансов их встретить будет достаточно, так что, будем заводить нужные знакомства. А пока тренируемся и еще раз тренируемся. Сегодня, кроме вчерашней программы, еще прибавились стойки, каждую из которых джи-сама приказал выполнить, как минимум, сто раз для закрепления. К сожалению, свиток по чакре в перерывах почитать не удалось, джи-сама отобрал, сказав, что на литературу мне оставлены свободные часы вечером, а на тренировках я должна заниматься тренировками. Я, конечно, во время медитаций пыталась почувствовать ту самую «освежающую» энергию, которой делился со мной дед, но пока у меня ничего не удавалось. В десять-тридцать прозвенел будильник (принесла с собой из комнаты, надо же как-то время определять, а по солнцу, как джи-сама, я еще не умею), и я помчалась в душ. Надо еще переодеться к приходу учителя по этикету, хотя… Есть у меня такое предчувствие, что это все равно будет бесполезно, меня окинут презрительным взглядом и раскритикуют каждую ниточку. Ну да ладно, не суть какой важный предмет…***
Ками-сама, дай мне терпения… Я спокойна, я спокойна, спокойна, как красный карп в садовом пруду, я не хочу никого убивать… не хочу убивать… убивать… Стоп! Ксо, снова все с начала! Я спокойна… Это началось с самого начала нашего знакомства. После душа я надела (с горем пополам) одно из кимоно Микото, расчесала влажные волосы и, как обычно, завязала в хвост. Осмотрев свое отражение в зеркале, пришла к выводу, что выгляжу вполне себе благородно, благо вчерашняя царапина от куная уже прошла. Внизу, в Большом зале сидела сухая старушка, наглухо запакованная в абсолютно черное кимоно с клановой эмблемой на рукаве. — Здравствуйте, Вы мой сенсей по этикету? — поприветствовала я старушку. Обычная вежливость, ну и детское любопытство. Теперь я ребенок, могу себе позволить. Старушка же резко встала, скривив лицо, будто кусок лимона съела, и, подойдя ко мне, взяла своими сухими костлявыми пальцами за подбородок, резко приподнимая голову. Честно, я еле сдержалась, чтобы не ударить по этой руке да и то только из-за того, что джи-сама не одобрил бы. — Да, теперь я понимаю, почему Кагами-сама пригласил именно меня, — как будто не слыша моего вопроса, процедила старуха, — своим поведением ты позоришь не только его, но и весь клан Учиха! — воскликнула эта… наконец, отпустив мое лицо. — Что Вы… — уже начала я. — Себе позволяю? Все, девочка, все. Кагами-сама отдал тебя в мое полное распоряжение на этот час, так что, делать я могу все, что угодно. Здесь и сейчас твой статус химе никак не может влиять на меня, — гадко усмехнувшись, почти пропела старуха, — ты будешь называть меня Кимико-сенсей, а сейчас повторим приветствие. Поклон!.. Так начался мой персональный ад: «Химе не должна… Химе не пристало… Химе обязана… Старшим соклановцам поклон на пять градусов ниже, чем старшим не соклановцам. Поклон Главе, поклон старшему родственнику, поклон учителю, поклон семпаю, поклон старшей химе чужого клана, поклон равному. Здесь говорить можно, здесь нельзя, здесь садиться можно, там нельзя…» — такое чувство, что даже дышать химе обязана в определенной тональности и с определенным темпом. В общем, за этот час я выяснила, что обладаю монументальной выдержкой и терпением, а еще отличным самообладанием. Зато с фантазией у меня все в порядке, так как за час мысленно я убила старуху разными способами раз сорок. Для гендзюцу самое то. К счастью, этикет длился всего час, и меня, наконец, отпустили, предварительно заставив правильно поклониться на прощание… двадцать раз. Чтобы запомнилось. Старая карга. Обед прошел в молчании. Я ела и успокаивалась, джи-сама наблюдал и делал выводы. Разошлись тоже молча: я — обиженная на такую подставу, дед — довольный моей выдержкой и своим изощренным садизмом. Каллиграфию, которая по расписанию была сразу после обеда, вел Кайоши-сенсей — мужчина лет пятидесяти, полностью соответствующий своему имени: тихий и спокойный. Каллиграфия мне сразу понравилась. Может, сказалась остаточная личность Микото, которая любила рисовать, может, мне самой понравилось превращать каждый иероглиф в произведение искусства, а текст — в причудливую картину. Занятия проходили все в том же Большом зале, но Кайоши-сенсей сказал, что в следующий раз мы устроимся на широкой веранде, открывающей вид на небольшой сад камней. Сенсей заметил, что зал вызывает у меня негативные эмоции (еще бы не вызывал), что для каллиграфии недопустимо. В этом искусстве эмоции вообще не допустимы, а состояние, которое возникает, когда ты выписываешь вязь иероглифа, скорее напоминает некий транс. Сенсей даже похвалил меня, когда я задумчиво заметила такую «странность», ведь не каждому дано почувствовать каллиграфию. Большинство просто учатся красиво писать, не более. Пожалуй, только у Узумаки, несмотря на их чрезмерную активность и взбалмошность, получается чувствовать иероглифы и саму вязь, которую они могут менять и перестраивать под себя, словно глину, образуя невероятные и неповторимые по сложности и красоте комбинации. Да, Кайоши-сенсей был настоящим фанатом фуиндзюцу, в общем, и клана Узумаки, в частности. К сожалению, малый запас чакры не позволял изучать первое, а низкое происхождение (в отличие от старухи-Учихи, Кайоши-сенсей был обычным бесклановым шиноби) закрывало двери ко второму. Да и не брали Узумаки учеников не-Узумаки. Для них это было бы, как для Учихи подарить не-Учихе глаза, да еще и секретам гендзюцу обучить. Поэтому Кайоши-сенсею оставалось только изучать и совершенствовать свою каллиграфию, в чем он достиг немалых результатов, раз сам Кагами-джи-сама пригласил его обучать химе клана. Впрочем, ничто не мешает уже мне самой когда-нибудь исполнить мечту сенсея и познакомить его с кем-нибудь из Узумаки. Я уже твердо решила, что этот клан мне пригодится, не даром же он уже второй раз за день всплывает. Не Хьюги, не Сенджу. Именно Узумаки. Вечерний комплекс тренировок на фоне утренних и дневных впечатлений выглядел уже обычным, тем более джи-сама снова слинял в кабинет, сославшись на то, что пока я не освою стойки, ему меня учить нечему. Хотела надавить на договор, но внезапно проснувшиеся совесть и логика осадили меня. В целом, ведь дед прав: без базовых стоек тайдзюцу не обучить, а пока я не почувствую чакру, о ниндзюцу и гендзюцу не может быть и речи. История с географией прошли так же спокойно, как и каллиграфия, однако, не вызвали у меня такого же восторга. Просто еще один предмет. Горо-сенсей отметил, что для четырех лет (почти пяти!) у меня достаточно обширные знания, и ему, как сенсею, остается их только дополнять деталями и углублять. Рассказывал Горо-сенсей увлекательно, описывая и разбавляя сухие факты и даты разнообразными легендами и сказаниями, как бы облегчая ребенку усвоение знаний. Я, конечно, не ребенок, но от сказок не откажусь, тем более от таких красочных. Вечером, когда вся обязательная программа была выполнена, я, наконец, добралась до свитка о чакре. Она состояла из двух видов энергии: физической и духовной. Физическая энергия — энергия тела, ее можно увеличивать с помощью физических тренировок, а духовная — опыт и время. По логике вещей у меня сейчас качественный перевес в сторону духовной энергии: взрослое сознание в теле ребенка. Ясно, почему джи-сама так зверствует. Ведь в одном из свитков Учих было сказано, что у любого Учихи идет перевес в сторону инь энергии, то есть духовной, а когда общая предрасположенность накладывается на такую аномалию, как я, то получается совсем невесело. После первых глав стало понятно, почему мне не удавалось почувствовать чакру, несмотря на все старания и медитации. Все было просто — мне не хватало банальной информации о строении тела шиноби, чакроканалах и тенкетсу. Я искала чакру не там, ошибочно полагая, что она, как и кровь, течет по венам и артериям, где ее, отродясь, не было. Кроме кровеносной системы, существовала еще система чакроканалов — кеиракукей, почти полностью повторяющая расположение кровеносной системы, но имеющая большее количество разветвлений и узлов. На самом деле, джи-сама меня обманул, чувствовать чакру я уже могла, просто не замечала этого, принимая за естественное состояние, что было верно, не даром же он несколько раз восполнял мой резерв (оказывается, я неосознанно расходовала чакру при беге). Суть была в том, чтобы научиться управлять своей чакрой, двигать ее потоки внутри организма, «приливать» к рукам, ногам или, что очень важно для Учихи, к глазам. Второй шаг — высвобождение чакры, а третий — преобразование, подразделяющееся на придание чакре стихии и формы. В свитке описывались простейшие тренировки, позволяющие научиться чувствовать и управлять чакрой внутри тела, которые я с удовольствием запомнила и заучила. Завтра буду экспериментировать, а пока надо идти спать. Тело вновь подводит и требует сна, когда я только добралась до самого интересного — описания других видов чакры. Но ничего не поделаешь, придется снова отложить, пока я за столом не заснула.