Некромант и Инквизитор

— Этой ночью разрыли ещё пять могил. — И что? — грубый и безразличный ответ вывел говорившего из колеи. — Voi! Как это что?! У нас из-под носа трупы пропали! Из свежих могил! Трупы! Понимаешь? — Прекрати визжать, — всё так же отозвался мрачный собеседник. — Босс, ты идиот? Мне потом отдуваться, если в городе вдруг появятся ходячие мертвецы! — Это не мои проблемы. Пусть с вандалами разбираются стражники. — Это не вандалы, чёрт тебя дери! — пуще прежнего закричал длинноволосый блондин, размахивая руками. — Хм… С чего ты взял? Мало хулиганья в последнее время? — Это не вандалы, чёртов босс! На крестах следы свежей крови. Даже самый тупой грабитель не стал бы продолжать, истекая кровью. Это ритуальная кровь. — А почему бы и нет? Вдруг истекающего кровью и хватило всего на пять могил, — всё так же безразлично отвечал брюнет, отхлебнув из фляги. — Расхитители могил — работа стражи. — Расхитители могил не забирают трупы! — Тупой кусок мусора, тебе заняться нечем? — Я хочу найти что-то до того, как нам настучат по головам сверху и отправят искать очередного колдуна! — Хочешь отличиться? Вперёд. Мне надоело убивать девок, вовремя не подставивших свои дырки очередному плешивому мудаку, накатавшему донос. — Это не девки, старый урод. Это что-то похуже. Я чувствую это! — Засунь свои чувства себе в зад и свали отсюда. — Босс, помнишь, кого ты сжёг два года назад? Летом. Та сука, что воскрешала мертвецов. Он так и не признался. — Да срать я хотел на эти признания. Они нужны для того, чтоб мудак Джессо спал спокойно. — Не уходи от темы! Горгона не подох. — Я лично поджёг его патлы. Он сгорел дотла. Ты сам пепел собирал. — Никому больше наглости не хватало так бесчинствовать на нашей территории. Только тебе, мать твою! — Оставь мою мать в покое, кусок дерьма. Если ты не докажешь, что могилы — дело рук Горгоны, то я сам тебя на костёр отправлю за твои визги. — Я не хочу этим заниматься! — Отправь Бела. Он любит трупы. — Он больной на всю свою блондинистую голову. Если я его отправлю, то мы не только заполним те могилы, но и выкопаем парочку новых! — У тебя ничерта нет, но ты уже хочешь повесить на нас чужую работу. — Ты идиот, босс! — блондин уходит, захлопнув за собой массивную деревянную дверь. Черноволосый мужчина остаётся в одиночестве. Старая шляпа полями скрывает его глаза. Мужчина рычит. Ему чудится бархатистый голос, зовущий по имени и заливистый смех. Но он ничерта не видит. Даже вернувшись домой, он не может успокоиться. Всё ещё слышит смех, и ему видятся яркие зелёные глаза. — Выходи, сука! — рычит он в тишине, достав револьвер. Всё так же тихо, но ему чудится волшебный голос. Мужчина выпускает весь барабан револьвера в большое настенное зеркало и успокаивается. Видение исчезает. — Ещё раз услышу — найду, и эти пули окажутся у тебя в сердце, куда я их загоню через задницу, — угрожает черноволосый пустоте вокруг. Он уже и не помнил, с чего это началось. Но в свои тридцать восемь ему надоело каждый день слышать голос твари, которую убивал за последние пять лет раз шесть. — Занзас! — знакомый голос снова зазвучал, стоило наконец-то улечься в кровать. — Заткнись, — рыкнул в ответ мужчина, снова отхлёбывая неизвестное содержимое из любимой фляги. Он прикрыл глаза, вспоминая тот день, когда они познакомились. Весна была в разгаре. Возвращаясь с очередного бесполезного задания, мужчина заметил на поляне в лесу высокую фигуру в плаще. Он и не смог с первого раза разобрать, кто перед ним — мужиковатая баба или женственный мужик. Нет, он многое за свою жизнь повидал. И собственного зама, и других работников карающего органа церкви, что не особо с головой дружили, но подобное видел впервые. Нечто ростом не уступало ему самому, а ростом Занзас мог даже похвастаться — целых 104 дигита*, и при этом имело роскошную копну волнистых волос, чей цвет с первого раза определить бы не получилось. Мужчина склонялся к цвету камня, что привозили с востока — кажется, бирюзы. Оно преспокойно вырывало с корешками из земли какие-то растения и складывало их на расстеленный на траве кусок грубой грязной ткани. При этом оно ещё и пело. Весьма неплохо, стоило признать. Но язык он угадать не мог, как бы не хотел. — Эй, мусор, у тебя есть разрешение на то, чтобы срывать здесь эту траву? — окликнул его черноволосый, больше для того, чтобы узнать, кто перед ним. Но его абсолютно бессовестно проигнорировали. Нечто продолжало заниматься своим делом, напевая при этом. Занзас спешился и, оставив коня вольно пастись, подошёл ближе. — Мусор, у тебя со слухом проблемы? — более грубым тоном повторил мужчина. — С моим слухом всё в порядке, синьоре, а вот у Вас серьёзные проблемы с вежливостью, — не отрываясь от своего занятия, ответило оно. — У тебя разрешение есть, отброс? — Хо-хоу… Ну и кому же я должен его показать? — незнакомец всё-таки разогнулся и посмотрел на того, кто так упорно пытался с ним заговорить. — Мне, мусор. И кто ты такой? — Ну, допустим, я — это я, — в тон вопрошавшему ответил нарушитель. — Допустим. Так разрешение у тебя есть? — Эта земля бесхозная, синьоре. И растения я рву для изготовления краски. — Зачем тебе столько краски? — Это глупый вопрос, — улыбнулся незнакомец, перекинув волосы вперёд, на одно плечо; те волнами заструились до пояса. — У меня все основания арестовать тебя. — Арестовывайте, — особа уложила охапку растений на шмат ткани, распрямилась и вытянула обе руки вперёд. — Верёвка или сразу кандалы? — У меня идея получше. Мужчина схватил его за руку и резко развернул спиной к себе, заломив ему и вторую руку. А затем связал их волосами наглеца. Тот засмеялся, почувствовав это. — Синьоре, это подло, — улыбался незнакомец. — Не спорю. Назовёшь своё имя — позволю забрать эту траву с собой в подземелье. — Вы и так её с собой заберёте. Вам же нужны доказательства, верно? — Ты чересчур умный, когда не надо. — Меня зовут Кикё, если Вас это интересует. — Так зачем тебе столько травы? — Для краски. Неужели с первого раза Вы не поняли? — Слишком много вас таких развелось, — проворчал он, подзывая коня. Занзас подхватил на руки это длинноволосое нечто и забросил на спину вороной лошади, уложив на живот. — Синьоре, может, я лучше пешком пойду? Мне неудобно. — Заткнись, Кикё. Мешаешь, — оборвал поток возмущений Занзас, привязывая к дорожной котомке и тюк с неизвестной травой. Тот опять засмеялся, но ничего не сказал. Этот смех преследует мужчину и поныне. Возможно, если бы он не привязался к зеленоглазому колдуну, сейчас бы не слышал его голоса и этого самого смеха. Тогда он не смог ему ничего предъявить, кроме незаконного сбора в неположенном месте. Молодой архиепископ лишь посмеялся с попыток Занзаса хоть как-то наказать наглого юношу. Тогда Кикё отделался ночью в колодках и тремя дюжинами розг. Дольше держать его под стражей не вышло. Во второй раз наглец попался на незаконной торговле — как тот сам утверждал — красками. И снова архиепископ с улыбкой назначил слишком мягкое наказание. Но мужчина вышел за пределы дозволенного, располосовав виновному спину многохвостой плетью. А юноша не стал жаловаться на превышение должностных полномочий его надзирателем. В третий раз Занзас отвёз его в свой дом. Снова порывался наказать, но молодой колдун склонил его к греховному соитию. Чем расплатился на этот раз. Только мужчина оказался злопамятным и оставил юношу жить у себя, периодически греша с ним. Хотя до конца и не мог понять, чем тот его так зацепил. Пока в четвёртый раз не застал его на городском кладбище у разрытой могилы. Колдун с улыбкой смотрел на него своими неестественными глазами с вертикальным зрачком, а вместо волос по плечам и спине ползли бирюзовые змеи, высовывая раздвоенные языки. Занзас не знал, почему тот не набросился на него, а позволил связать себя и отправить в казематы. Кикё так бы и продолжал обманывать его, если бы мужчина не заметил его ночных исчезновений. Тогда он был убит в первый раз. Он не смог простить подобной гадине год отношений, законченных вот так. Лично пытал, выбивая признание для архиепископа, хотя было, кому передать эту работу. А зеленоглазый лишь смеялся и говорил, что будет любить его даже будучи колдуном. Мужчина избивал его, разрезал ножом нежную кожу, прижигал углями. Даже клеймо поставил. Когда терпение иссякло, он лично прибил волшебную тварь за руки к воротам. Но даже тогда тот не признался. А на следующий день его повесили на площади. Черноволосый так и не смог забыть о признаниях юноши в любви к нему. Отчасти даже чувствовал вину за случившееся. Но не перед колдуном. Неизвестно, сколько мирных людей это существо могло убить или покалечить, что сильно пошатнуло бы доверие горожан. Пусть никто из них и не знал о его ошибке, ему всё чудились смех и стоны убитого юноши. А через полгода Горгона объявился снова. В добром здравии и с прежней наглой усмешкой на устах. На том же кладбище. Только в этот раз могил было три. Он словно ждал случая попасться снова, был неосторожен. Будто желал встречи. Пусть и последней в этой, очередной, жизни. Занзас не понимал его. Ему казались глупыми и отвратительными попытки юноши снова побыть с ним. Ему казалось, что колдун насмехается над ним, желает выставить посмешищем перед остальным отрядом. А колдун действительно смеялся, улыбался окровавленными губами и шептал, что любит. Мужчина выколол ему глаза тогда, не в силах больше видеть в них чувства этой твари. Видеть, что тот не лжёт. — Скажи, что любишь меня, Занзас. Скажи это, и я признаюсь в колдовстве. Тебе ведь это нужно? — просил юноша, когда палач пришёл к нему с очередными пытками. — Мне плевать на твои признания, — безразличным тоном сообщил мужчина в ответ. — Они тебя не спасут. Он не мог себе позволить снова поддаться чувствам прошлого. Не мог позволить снова попасть под чары этой змеи. В этот раз он утопил свою жертву. Но тишины и спокойствия хватило ненадолго. Ровно на два месяца. В начале осени мужчина получил серьёзное ранение. И вообще не должен был выжить. Рана заживала очень плохо, загнивала. Тогда колдун объявился в третий раз. Без могил и исчезнувших трупов. Просто был рядом, пока Занзас бредил и грозился отправиться на тот свет от заражения крови. И мужчина выздоровел. Рана затянулась и больше не беспокоила. Но вот больной его стараний не оценил. Он схватил юношу за волосы, несколько раз ударив о стену. Ему надоело слышать его голос по ночам, который мешал сну. Требовал объяснений. Но снова не услышал ничего, кроме бесполезных признаний в любви. Тогда он разорвал одежду колдуна и вошёл в него. А тот всё равно продолжал улыбаться, шептал, что никогда его не оставит. И мужчина отправил ему пулю в висок, не в силах слушать дальше. В этот раз он не стал привлекать лишнее внимание, молча продолжив иметь остывающее тело. А потом закопал его на заднем дворе дома. Вместе со всеми тёплыми воспоминаниями, что остались из прошлой жизни. Зимой того же года Кикё объявился снова. Обнаглел настолько, что заявился прямо на похороны в облике священника. Покойник восстал из мёртвых прямо на собственных похоронах. Семья плакала, но была рада тому, что они смогут пробыть вместе ещё какое-то время. Причитали, что Господь всё-таки их услышал. Тогда желание добить суку стало своеобразной манией. Тот основательно мешал им, сеял сомнение среди горожан. И мужчина заявился в его дом. Лично. Колдун не сопротивлялся, почему-то был рад увидеть своего мучителя. И Занзас привязал его за ноги к своему коню. Так и провёз до города через лес, бросив искалеченное тело в казематах. Но даже после этого тварь улыбалась и льнула к нему. В этот раз он разрезал юноше горло вдоль и вытащил через него язык из глотки. Чтоб тот наконец-то заткнулся навсегда. Чтобы перестать постоянно слышать его чёртов голос. Через полгода тишины юноша пришёл к нему в пятый раз. Ночью, безоружным. Попросил лишь об одном — недолго побыть с ним. Обещал, что уйдёт после этого и больше не объявится. Мужчина отказался, сказав ему убираться подальше, пока тот благосклонен к нему. Но колдун не послушался. Всё равно пробрался в дом. — Хо-хоу… И чем же он лучше? — с долей обиды поинтересовался юноша, рассматривая портрет, нарисованный углём на опаленной бумаге. — Он человек, — грубо отозвался он и вырвал лист из рук Кикё. — Пожалуйста, пойдём со мной. Я никогда больше не буду этим заниматься. Пожалуйста! — просит зеленоглазый, вцепившись пальцами в его плечи. — Убери руки, — Занзас отталкивает юношу от себя, а тот падает. — Тогда я убью его и заберу тебя с собой. По-хорошему ты не захотел, — обиженно зашипел и оскалился колдун. Мужчина снёс ему голову саблей, снятой со стены. Он не любил холодное оружие, но развесил его в доме потому, что так захотел Скуало — его заместитель по службе и любовник в быту. И сейчас оно его выручило. Мужчина не мог позволить навредить этой крикливой истеричке. Просто из гордости. Никто не смел посягать на его собственность. И не важно, какую. Три месяца спустя исчез Скуало. Просто проснувшись утром, он не обнаружил его в постели рядом, куда тот всё-таки напросился. И его впустили. В его присутствии не было слышно мерзкий голос. Сначала подумал, что тот просто вышел во двор — он всегда просыпался на рассвете. Но обнаружил его гораздо раньше. В обеденном зале стояла каменная статуя. Статуя Скуало. И снова слышался знакомый смех совсем рядом. — Ждал меня? — колдун коснулся пальцами плеча брюнета, подойдя со спины. — Твоя работа? — Занзас схватил его за запястье и бросил перед собой. — А чья же? — продолжал улыбаться юноша, смотря озорными зелёными глазами в горящие яростью карие, почти красные, глаза мужчины. — Сними свои чары, — потребовал черноволосый. — Заставь меня! Занзас достал кинжал, заткнутый за пояс и полоснул им по лицу Кикё, лишив его глаз во второй раз. Тот дёрнулся и намеренно ударил по статуе, по левой её руке, отбивая запястье. Коснувшись пола, оно раскололось на куски. — Я на куски тебя разрежу, — недобро усмехнулся мужчина. Юноша лишь тихо засмеялся. Он не видел его. Но хорошо чувствовал, как лезвие рассекает мышцы на руке вдоль. От плеча до запястья. Чувствовал, как сжимают его горло, не давая вырваться. Но колдун и не пытался сбежать. Молча терпел, когда кинжал раскроил и бедро с внутренней стороны. — Неужели теперь он тебе дороже? — печальным тоном спросил Кикё. — Ты не представляешь, насколько. — Я убью его, — всхлипывая, пообещал юноша. Занзас сильнее сдавил его шею и вогнал лезвие ножа в анус твари. Тот лишь слабо дёрнулся, но кричать не стал. Он знал, почему тот делает это. Зачем ему нужно возвращение этого человека. — Верни ему человеческую форму, — мужчина всё-таки вытащил кинжал изнутри. — Нет, — безразлично ответил колдун. — Я исполню твоё желание и уйду с тобой, если ты вернёшь его к жизни, — он решил идти другим путём. — Я не хочу, — засмеялся юноша. — Ты обманешь меня. — Не обману, Кикё. Пожалуйста, — Занзас убрал от него руки и даже отстранился. — Верни его. Некромант заплакал, коснувшись лица своего мучителя окровавленными пальцами. Залитые кровью бирюзовые волосы поползли змеями к статуе. Одна из змей укусила изваяние и то ожило. Скуало закричал и упал на пол, зажимая кровоточащий обрубок руки. Змеи снова исчезли, прядями рассыпавшись по полу. Занзас сильно ударил колдуна головой о пол. Тот отключился. Нельзя было оставлять его в живых. Неизвестно, когда будет исчерпан лимит его жизней. Мужчина выволок его во двор и принёс из дома факел, которым минутой позже поджёг волосы юноши. Вскоре загорелась и одежда. — Voi! Что это за херня, мать твою? — кричал Скуало, выйдя из дома на запах палённого мяса. — Он всего лишь пытался убить тебя, — бросил в ответ Занзас и увёл его в дом. Так Горгону умертвили в шестой раз. Так же белобрысый крикун лишился левой руки, вместо которой потом стал привязывать меч. С того самого раза инквизитор стал видеть во сне то, как он убил его в последний раз. Как нарушил своё обещание. И колдун знал, что тот его обманет. Так же, как его мучитель знал, что он ещё вернётся. Мужчина с трудом уснул, снова слыша тихий голос зовущий его по имени. — Занзас! Занзас! Занзас!..