Занзас вскочил посреди ночи от мерзкого ощущения, что на него кто-то смотрит. И чувства его не подвели. Стоило немного повернуть голову, чтобы встретиться с холодным взглядом зелёных глаз.
— Ты скучал по мне? — колдун улыбнулся, склонив голову набок, но взгляда не смягчил.
— Тебе было мало? — мужчина и потянулся к оружию, спрятанному под подушкой, но не успел.
— Хо-хоу, как невежливо с твоей стороны, — юноша щелчком пальцев заставил стебель пробиться через кровать и связать его руки за спиной.
Мясистый зелёный стебель покрылся листьями и бутонами, из которых распустились колокольчики. Крупные синие колокольчики.
— Ты не сможешь убить меня, Занзас. Так что, даже не смотри на меня так, — колдун печально улыбнулся. — Я хочу заключить с тобой сделку, раз уж уходить со мной ты не хочешь. Такую, от которой ты не сможешь отказаться. Ты ведь хочешь, чтобы я всё-таки умер?
— Хочу, Горгона. Будто ты сам об этом не знаешь. Но заключать с тобой никаких сделок я не буду.
— Будешь, дорогуша, — Кикё улыбнулся.
Он выставил перед собой одну руку, в которой загорелся энергетический шар. В шаре появилось изображение Скуало. Вечно кричащего помощника, который лишился одной руки по вине колдуна. То, что показывал шар, Занзасу совсем не понравилось. Он действительно рисковал лишиться последнего, кто мог даровать ему спокойный сон.
— Хочешь его вытащить — найди моё сердце. Это и будет нашей сделкой, — улыбнулся юноша.
Мужчина рванулся вперёд, разрывая стебли. Он схватил одной рукой колдуна за горло и повалил на кровать, а второй ударил в грудную клетку, пробивая рёбра. Кикё лишь засмеялся, прикрыв зелёные глаза и сплюнув кровь. Даже пошарив рукой в получившемся разломе, Занзас не нашёл бьющегося сердца, которое по всем законам природы должно было там находиться.
— Если бы я носил его в себе, разве я бы просил тебя его найти? Дурак, — совсем тихо засмеялся зеленоглазый. — Естественно, оно не со мной. Иначе я не просил бы тебя его отыскать.
— Что ты за тварь такая? — мужчина сразу же утратил к нему интерес, вытащил руку из тела колдуна и вытер о его одежду.
— Я очень необычная тварь. И ничуть не божья, — усмехнулся колдун, поднимаясь — разбитые рёбра срослись сами собой. — Ты позже узнаешь, какая именно.
Юноша бесшумно соскользнул с кровати на пол и поправил длинные фиолетовые одеяния.
— На то, чтобы раздобыть моё сердце, у тебя есть месяц. Дальше ты просто получишь своё увлечение по кусочкам, — он улыбнулся и откинул за спину свои бирюзовые локоны.
— Зачем тебе сердце? Ты же знаешь, что я убью тебя, как только оно окажется у меня в руках.
— Не-ет, не убьёшь. Если ты меня убьёшь, то никогда не сможешь найти своего «любимого».
— Сам ищи своё сердце. А отброса можешь убить хоть сейчас.
— Вот и замечательно, — зелёные глаза загорелись алым. — Я всё равно заполучу то, что желаю.
— Надеюсь, ты мною подавишься, — фыркнул в ответ мужчина.
— Непременно подавлюсь, но уж как-нибудь в другой раз, — ласково улыбнулся ему в ответ юноша. — Присмотрись к вашему епископу.
Колдун исчез, не оставив после себя ничего. Даже стебли исчезли. Будто его здесь и не было. Осталась только дыра в кровати.
Брюнет устало потёр напряжёнными пальцами веки. Он не хотел идти на поводу у этой змееподобной твари, но понимал, что тому ничего не стоит убить Скуало.
Здесь уже взыграло самолюбие. Ему было удобно, чтобы тот находился рядом. Когда не разговаривал криком, он обладал потрясающей способностью усыплять своим голосом. Давал то, что было так необходимо.
Но где искать это сердце? И почему нужно приглядываться к белобрысому ублюдку? Этот белоручка ничем ему не поможет. Бесполезный балласт.
Сердце хотелось найти по другой причине. Личные счёты с Горгоной. Занзас не мог простить ему предательство. Из милого юноши, готового на всё, он превратился в кровожадное змееподобное чудовище.
Очередная облава была проведена успешно. Нашли ту задохленькую ведьмочку, за которой Джессо послал их гоняться. Молодая девка сдохла от болевого шока после второй пытки. Всего лишь человек. Никакая не ведьма.
Мужчина возвращался домой в крайне дурном настрое, хотя знал, что его ждут. Он натащил в дом грязи, поскольку не потрудился снять тяжёлые пыльные сапоги. На вычищенном до блеска полу остались следы от грязных подошв.
На кухне его ждал приготовленный ужин, а над печью сушились травы. Самого юношу видно нигде не было. И звать его не хотелось. Зачем он может понадобиться за столом? Мужчина не считал нужным возводить парня в ранг повыше. Он был удобным слугой. В конце концов, это не баба, чтобы с ним сюсюкаться.
Молодой колдун же спокойно прял в спальне, ловкими пальцами наматывая нить на веретено. Он понимал, что к близящейся зиме нужна тёплая одежда. Из шерсти. Поэтому и прял нити для нее. Он вовсе не ожидал, что к нему вломятся в столь дурном настроении.
— Занзас, что-то случилось? — тихо спросил он, пряча веретено и куделю под гневный взгляд мужчины.
— Ты снова за старое взялся? Уже и не стесняешься. Смеешь эту траву в моём доме сушить, — зарычал тот.
— А чего мне стесняться? Это для лекарства. Мне нужна мазь. Для неё я сушу травы. Разве в этом есть что-то предосудительное? Я лекарь. Разве я не волен заниматься тем, что является моим призванием?
— Призванием, мусор? Ты посмел сушить в моём доме ядовитое растение.
— Но оно ядовито не в каждой форме! Я сушу его для себя, клянусь. Только для себя. Мне необходимо это растение.
— Лекари обязаны помогать детям рождаться, вправлять суставы, пускать кровь и лечить воинов, а не заниматься всякой ерундой. Зачем тебе мазь из этой ядовитой травы?
— От синяков, — тихо ответил юноша. — Неужели Церковь настолько вправила тебе мозг, что ты считаешь отрезание конечностей и кровопускание — единственными видами лечения?
— Нет, мусор, свои синяки ты лечить не будешь. Этого ты не заслужил.
— Это не тебе решать. С чего это я их заслужил? — прошипел в ответ он, поднимаясь со своего места.
— Наглостью своей ты их заслужил, — мужчина с силой ударил его по лицу, заставляя упасть обратно. — Не забывай своё место.
Парень замолчал, опустив голову. Спорить с ним бесполезно. Это лишь способ получить сильнее. И он это знал. Но обида слишком сильно душила.
— Тогда я ухожу, — спокойно ответил он, выждав немного времени.
— Отсюда ты уйдёшь только на костёр, — мужчина схватил его за длинные волосы.
— Я согласен. Лучше на костёр, чем жить с тем, кто лишился разума в столь молодом возрасте, — фыркнул юноша. — Я не намерен быть тут прислугой. Мог бы хоть раз спасибо сказать за то, что я убираю весь этот гадюшник, готовлю тебе поесть и в остальном забочусь.
— Почему я должен благодарить тебя за исполнение того, что и так является твоими обязанностями?
— Обязанностями? Надо же… Будто ты меня нанимал, чтоб я всю эту работу выполнял. В таком случае, где моя плата?
— Твоя плата — твоя жизнь, — он отшвырнул его на пол.
Они часто так скандалили, но заканчивалось это всегда одинаково. Кикё не уходил. Молча мыл полы после грязных сапог, убирал со стола посуду, стирал вещи. Просто потому, что знал — его убьют за уход. И зависеть это будет вовсе не от Занзаса. К тому же, мешали ещё и слишком светлые чувства, испытываемые к мужчине. Он просто влюбился в него, понимая где-то в глубине, что ни к чему хорошему это не приведёт. Но поделать с собой ничего не мог.
Время шло, а ничего не изменилось. Как бы он не бил его, как бы не издевался, змееподобная тварь всё равно оставалась подле него. Так же сладко пела о том, что любит. И сейчас он действительно захотел от него избавиться навсегда. Но он понятия не имел, где искать сердце некроманта. И как эта штука вообще должна выглядеть, если его хозяин спокойно живёт отдельно от него. Вряд ли это обычное человеческое сердце.
К сожалению, ночь закончилась быстро, а дела не ждали. Тем более, не ждал белобрысый епископ, которому вечно скучно и нужно хлеба и зрелищ. Улыбчивое чудовище раздало всем по заданию, снабдив пухлой стопкой доносов. Занзас устало прикрыл глаза. Иногда ему просто хотелось разбить смазливую мордашку святого отца так, чтоб ни один лекарь потом не собрал.
Сегодня было затишье. Колдун не объявлялся и не звал его. Неужели это столь долгожданная возможность наконец-то отдохнуть от навязчивой компании?
***
Некромант жестоко поплатился за свою самодеятельность. Который час он не мог нормально вздохнуть — кровь просто шла горлом. Приручивший колдуна был ой как не рад тому, что его послушная куколка занимается не своей работой, а невесть чем. За что и напоил его уксусной кислотой. Весь рот и горло были обожжены. Кровь шла, не переставая. Он даже набрать воды в рот не мог, чтоб ополоснуть повреждённые ткани. Боль была невероятной.
Колдун с большим трудом смог наконец-то ополоснуть повреждённые пути. Правда даже самая обычная вода вызвала рвоту. Он с трудом смог проглотить одно из своих зелий, чтоб восстановить хотя бы минимальные повреждения. Хотя от боли просто угасало сознание. И полностью исчез его голос — кислота сожгла голосовые связки.
С трудом держась за стену, он дополз до кресла и рухнул туда. В углу сразу же завозился его заложник.
— Что, Горгона, собственным ядом отравился? — ехидно произнёс он.
Колдун с такой болью и отчаяньем посмотрел ему в глаза, что тот сразу же заткнулся и даже перестал улыбаться. Он с трудом сидел ровно. Успокоилось только кровотечение. А боль не отступала ни на секунду. Вовремя смог выплюнуть, что вообще ещё хоть что-то чувствует. Иначе бы потратил на восстановление гораздо больше времени. Он просто отключился в кресле, совершенно завалившись набок.
Стебли, удерживающие пленника, ослабли без поддержки колдуна и отпустили его. Но взбалмошный однорукий инквизитор не спешил убегать. Хотя он даже не знал, как отсюда выбраться. Здесь не было ни окон, ни дверей. Лишь между комнатами. И так по кругу. Из одной комнаты в другую и обратно. Лишь каменная кладка стен, местами покрытая известью.
Поэтому он просто подошёл к лежащему в кресле колдуну и пошевелил его. За столько времени он уже понял, что тот не дышит, прохладный, как натуральный мертвец, и даже сердце у него не бьётся. Лишь очень редко пробивается слабое дыхание, когда ткани начинают постепенно отмирать. Но тот не шевелился и не издавал никаких звуков. Просто лежал, залитый кровью.
Эта картина совершенно не впечатляла. Застрять замурованным в неизвестном месте вместе с трупом ядовитой твари. К тому же, только Кикё приносил ему поесть. Да и вообще появлялся в этом месте. Поэтому его окончательная смерть в этих стенах ему вообще ничего не принесёт. Эту змею даже сожрать нельзя. Ядовитая же. Кое-как он смог только перетащить его на кровать и бросить там. Чтоб тот не задохнулся, если всё-таки опять начнёт дышать.
Скуало полез в шкафчик, куда обычно колдун складывал все зелья, мази и травы. Поскольку прожевать сухую траву это чудовище сейчас не сможет, да и в травах блондин разбирался, как крестьянин в книгах. Мазью там мазать вообще не видно что. Поэтому остаётся только то, что можно хоть как-то залить внутрь. Он выгреб из шкафчика все жидкие настойки и отвары, что вообще там были, и стал читать то, что было написано на этикетках. Ингредиенты, название самой настойки, применение. И для чего вся эта муть вообще нужна тогда? Может быть, хоть где-то есть причина для применения всех этих настоек? Но так и не найдя её, парень решил поить его всем этим по очереди. Пока не придёт в себя или не сдохнет окончательно. В конце концов, это всё явно должно от чего-то лечить, если находится здесь.
Поэтому он стал поить колдуна всей этой ерундой почти с одинаковой периодичностью. Через пару часов он всё-таки проснулся. Его рвало всем тем, чем его напоили, и ошмётками омертвевшей кожи тоже. Но он смог с трудом восстановиться. Ему было уже лучше. Боль немного унялась. Глянув на названия на пустых флакончиках, чьё содержимое в него влили, он даже обрадовался тому, что его стошнило. Эта адская смесь из обезболивающих, жаропонижающих, заживляющих, снотворных, витаминных и даже абортирующих зелий превратилась в очень даже неплохой такой яд. И могла запросто его уложить.
Он с благодарностью посмотрел на своего пленника и просто уснул, ухватившись за его рукав. В трезвом уме и твёрдой памяти он точно бы добровольно не стал пить уксусную кислоту. Слишком больно даже для него. Ещё и жить после этого приходится. Отходить от всего этого и медленно регенерировать ткани. Как же это больно… Он так устал от этого. Столько лет над ним просто издеваются. Каждый для извлечения собственной выгоды. А он вынужден всё терпеть и преданно смотреть в глаза. Потому, что иначе просто погибнет.
***
Белобрысый епископ совершенно беззаботно улыбался. Конечно. С чего бы ему заботиться о чём-то? Всю работу делают другие. Пусть и не всегда правильно, но зато как быстро! Его дело — петь людям красивые сказки о том, что если они будут усердно молиться, то их ждёт Рай после смерти. В эту сказку охотно верили. Особенно охотно верили из-за светлой и приятной внешности главного священника. Высокий, светловолосый, как ангел, и со светло-лиловыми, почти прозрачными, глазами. Альбинос смог добиться расположения за счёт умения вести переговоры. И вливать разнообразный яд людям в уши.
Каждый день в церковь приходило множество людей. Кто на службу, кто помолиться в одиночестве, а кто на исповеди. Выслушивать испуганных, жадных, похотливых и завистливых людей было отдельным удовольствием. Редко среди этой толпы ублюдков попадалось что-то стоящее. Очень редко. Чистых душой было на самом деле мало. Но они — самые лакомые кусочки. Самые ценные и непревзойдённые. Настоящие алмазы. Стоило немного поработать над такой душой, и расцветал настоящий цветок. С невероятно ядовитыми лепестками.
В этот раз он собрал карателей для важной новости. Дождавшись, когда все соберутся, молодой священник ещё немного подождал, чтобы окончательно довести до белого каления тех, кто был рядом. А потом наконец-то начал свою речь.
— Мои дорогие друзья, — громко начал епископ, лучезарным взглядом обведя всех присутствующих. — У меня для вас есть замечательная новость. У вас будет пополнение отряда!
— Шакал тебе друг, — едва слышно фыркнул в ответ Занзас, как только тот начал речь.
Рядом стоящий Бел просто засмеялся, едва не ткнув нож в спину своему соседу.
— Прошу вас любить и жаловать, — священник устремил взгляд на вход, — Леонардо Липпи.
Дверь открылась почти сразу же и с ноги. Даже не оказав должного почтения перекрестом у входа, гость в чёрном плаще смело двинулся к стоящим людям. Подойдя совсем вплотную к другим, он сбросил капюшон, являя совершенно нехарактерную для Италии внешность. Длинные иссиня-чёрные волосы, собранные в низкий хвост, миндалевидные глаза, аккуратные и некрупные черты лица. Ещё и глаза разного цвета. Один карий, другой голубой. Гость явно был из Азии. А может, и просто полукровкой.
—
Приветствую вас, — усмехнулся он, немного сощурив разные глаза, и стал в общий строй.
