«Я слышу его частое и беспокойное дыхание. Звук влажной ладони, скользящей по гладкой стене. Скрежет белых подошв кроссовок о жёсткую сухую каменную поверхность. Его губы раскрываются, издав тихий щелчок из-за скопившейся во рту слюны. Он наклоняется к моему лицу, шурша тонкой курткой цвета сухого песка, и, томно прикрыв глаза, шепчет…»
«Сквозь сандвич пёстрой одежды я вижу, как часто поднимается его грудь. Юное тело пробивает мелкая дрожь, он крепко обнимает себя руками, сжимая пальцы до белых костяшек, будто пытается согреть себя. Отступая назад, он упирается спиной в стену и, понимая что идти некуда, смотрит на меня растерянным и напуганным взглядом больших синих глаз. Его губы безмолвно шевелятся, но я всё уже прочёл в его взгляде, который говорил мне…»
***
Обычное молчаливое утро. Обычное лишь для меня, а не для кого-то другого. Тонкий браслет на моей руке тихой вибрацией уже напомнил о том, что в этом мире наступил новый день, но я всё ещё лежу в постели. «О чём ты хочешь прокричать сегодня?» — мысленно спрашиваю сам себя. Согласен, смешной вопрос для парня, который с рождения нем, но я задаю его себе вот уже несколько лет подряд. Представляя себя в лесу с высокими тёмными соснами, где в полумраке я стою совершенно один, в своих мечтах я могу кричать. Громко. Звонко. Так, что эхо ещё долго отражается в глухой тишине, множество раз повторяя освобожденные мной слова: будто птицы из заточения они вырываются из моей груди, чтобы сообщить всему миру о чём я так сильно жажду сказать, но не могу. «Я тебя люблю, Крис!» — кричу я, срывая горло. От резкости голоса в лёгких остаётся неприятная боль, и я прижимаю к груди кулаки, пытаясь унять её. Я всё ещё слышу эхо, которое с каждой секундой становится всё тише, а моя истошно выпущенная фраза — всё короче. И вот звучит тихое последнее «-ис», которое я лелею в своём сознании будто последний луч уходящего солнца, и открываю глаза. Пора!***
Я торопливо иду по школьному коридору, стараясь не смотреть по сторонам. Но как бы не хотел, всё равно замечаю взгляд его глубоких серых глаз. Когда-то, ещё в детстве, я видел такой же серый в цвете осеннего моря. Обычно шумное, в тот день оно было на удивление спокойным, тихо качалось, медленно облизывая пёстрый берег, усыпанный разноцветной блестящей галькой. Я прислушался. К ветру. Воде. Шороху песка. Закрыл глаза и представил, как звуки летят, текут, бегут и превращаются в музыку. И тогда у меня в голове родилась мелодия — «Solitude». Но сколько я не пытался сохранить её, она постепенно стиралась из моей памяти, и я уже больше никогда не видел такого моря, хотя множество раз возвращался на тот берег, пытаясь возродить забытые ноты. И вот однажды я увидел серые глаза Криса, в которых музыка вновь ожила, расцвела и приобрела своё новое воплощение. Украдкой глядя на сероглазого альфу, я прохожу мимо, невольно задерживая на несколько секунд дыхание, будто воздух рядом с ним сжимается или я просто недостоин дышать его кислородом. Крис, как всегда, прекрасен: уже заметно отросшие тёмные волосы аккуратно уложены набок, белая рубашка красиво облегает спортивное тело и выгодно подчёркивает смуглый оттенок кожи, а очаровательную улыбку с рядом белоснежных зубов украшают не менее очаровательные ямочки. Альфа перевёлся в нашу школу лишь полгода назад, но уже стал всеобщим любимчиком. Ему так легко даётся общение, а я… я даже не могу говорить. Он никогда не заметит меня и не узнает о моих чувствах. Не нужен ему такой, как я: немного странный и невзрачный омега без голоса. Глядя, как он смеётся в окружении многочисленных друзей, я быстро скрываюсь за углом, шумно тяну носом столь желанный воздух и торопливо сворачиваю к лестнице. Теперь вниз два пролёта, скользя рукой по металлическим тонким перилам, потом несколько шагов вперёд и резко направо. Прохожу через длинный коридор, где множество закрытых дверей и снова беру правее. Я почти на месте. Тяну за золочённую ручку и распахиваю одну из створок широкой двери. — Том! — слышу я своё имя из уст Аарона — моего преподавателя музыки. Он ненамного старше меня и также, как и я — омега, поэтому общается со мной безо всяких формальностей. Я приветственно улыбаюсь и машу рукой, а после сразу направляюсь к нему, двигаясь через просторный актовый зал к высокой сцене. — Пришёл поиграть? — спрашивает он, уступая мне место за чёрным блестящим фортепиано. Положительно киваю и сразу занимаю предоставленное мне место. Руки привычно ложатся на клавиши, и я жмурю глаза от удовольствия, когда из-под моих тонких пальцев начинает рождаться музыка. Красивая мелодия разливается по просторному помещению, заполняя его запахом тихого осеннего моря. — Это что-то новое, — говорит мне Аарон, когда я заканчиваю играть. — Никогда раньше не слышал эту мелодию. Ты сам написал? Я киваю и, поднимая голову, вкладываю в свой настойчивый взгляд вопрос: «Тебе понравилось?» — Да, — он угадывает то, что я хотел спросить, — очень красиво… и романтично. Такое чувство, что ты… — он хитро улыбается. — Ты влюбился, да? «Может быть», — я пожимаю плечами и, краснея, отвожу взгляд. — Думаю, ему очень понравится, — говорит преподаватель тёплым голосом, ещё больше смущая меня. — Ты ведь сыграешь для него? «Прости, мне пора», — я торопливо прикладываю палец к своим часам и поднимаюсь со стула, нарочно игнорируя его вопрос. Не хочу ни с кем говорить о своих чувствах, на которые, увы, я уверен, никогда не получу ответа. — Ладно, беги на занятия, влюблённый ты наш, — он снова дарит мне свою тёплую улыбку и, легонько хлопая меня по плечу, добавляет: — Приходи и играй, когда захочешь. Ты знаешь, я всегда рад тебя видеть. «Спасибо», — отвечает моя улыбка, и я, махнув рукой, поспешно направляюсь к выходу. Моё сердце пропускает несколько ударов, когда неожиданно у лестницы я вижу Криса. Он стоит, опираясь о стену и смотрит на меня внимательным взглядом серых глаз. Интересно, что он тут делает? Он ведь не слышал, как я играю? Наверное, он к Аарону пришёл — решаю я и, надеясь, что смогу проскочить мимо него незамеченным, наклоняю голову и ускоряю шаг, быстро спускаясь по небольшой лестнице. — Подожди, — слышу я голос альфы, достигая последней ступеньки и в следующий миг чувствую, как его сильная рука хватает меня за предплечье. Замираю на месте, как загнанный зверь — от волнения голова ничего не соображает, а тело и вовсе отказывается слушаться. Просто сжимаюсь в какой-то комок и, не в силах поднять взгляд, жду своей участи. — Том, не бойся меня, — ласково произносит альфа и освобождает мою руку. — Я лишь… случайно услышал, как ты играешь, — его пальцы касаются моего подбородка, и по телу бежит электрический разряд, заставляя, сжав зубы, поёжиться. — Посмотри на меня. Пожалуйста. Но я физически не способен выполнить его просьбу: всё ещё стою перед этим высоким красивым альфой, не смея пошевелиться, даже воздух из лёгких выпустить боюсь. Кожей чувствую его прохладную ладонь, которая почти касается моей щеки, и по телу всё ещё носятся сумасшедшие колючие мурашки. — Скажи мне, Том, так это правда? — вдруг спрашивает он. Почти теряя равновесие, я невольно поднимаю на него вопросительный взгляд наполненный недоумением: «О чем ты?» — Ты влюбился? Почему он спрашивает? Какое ему дело до моих чувств? Я начинаю несколько нервно отрицательно качать головой и неловко пятиться назад. — Не уходи, — он тянет руку, которая рассекает воздух перед моим лицом, когда я буквально отпрыгиваю от него. — Том… Но я уже не слышу о чём говорит мне Крис — мой взгляд цепляется за спасительный выход и я, скрыв часть лица рукой, чтобы он не видел моего смущения, быстрым шагом направляюсь прочь. Я так долго мечтал, что он обратит на меня внимание, но как только это, наконец, произошло, я тут же сбежал. Я просто не хочу, чтобы он, узнав меня ближе, разочаровался ещё сильнее: я ведь не только немой, но ещё и довольно странный. Меня ничего не интересует в этом мире кроме музыки. Она — мои мысли, моё дыхание, мой голос. Через неё я могу рассказать всё, что я думаю, слышу, чувствую. Крис появляется в классе лишь после того, как прозвенел звонок. Направляясь к своему месту, он будто ищет кого-то взглядом и замирает в проходе между партами, заметив меня. Какое-то время мы не отрываясь смотрим друг на друга и между нами происходит безмолвный диалог: «Почему ты убежал?» «А зачем я тебе нужен? Я всего лишь немой омега…» В ответ он дарит мне свою очаровательную улыбку, а я, напротив, хмурюсь и прячу глаза за ресницами. Почему он улыбается? Он что, смеётся надо мной? Может быть он понял, что я влюблён в него, и теперь видит в этом повод осмеять меня перед всеми? Да уж… немой влюбился в самого красивого альфу школы. Если одноклассники узнают, будут издеваться надо мной до конца учебного года. Они и так частенько дразнят меня из-за того, что я почти всегда хожу в наушниках и барабаню по парте пальцами, отбивая такт, прямо во время уроков. — Кристиан! — строго произносит преподаватель. — Садитесь на своё место! Урок уже начался!***
На следующий день, я сижу на перерыве в классе и чуть на пол не падаю от неожиданности, когда Крис, с мерзким скрипом двигая стул, по-деловому усаживается рядом со мной. Широко расставив ноги, он оседлал старую школьную мебель и сложил руки на расщепленную от времени спинку. — Привет, — говорит он как ни в чём ни бывало своим приятным голосом с лёгкой хрипотцой и смотрит на меня прямым взглядом. Часто моргая глазами, я растерянно смотрю в красивое лицо альфы. Он так близко… Хочется как можно скорее покинуть его личное пространство, будто не он, а я наглым образом занял место за его партой. Дышать так трудно. Воздух рядом с ним снова превращается в какую-то тягучую жидкость, которая очень медленно и довольно больно наполняет лёгкие. — Ты здорово играешь на фортепиано. Ту мелодию правда ты придумал? Как она называется? — спрашивает Крис, продолжая следить за движением моих зрачков. Фокусировка теряется: его лицо будто размазанный рисунок. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Я никак не реагирую в ответ: всё ещё не могу поверить в то, что он вдруг снова заговорил со мной. Вчерашний разговор я считал не более чем случайностью. — Точно, прости. Ты ведь с помощью этой штуки общаешься, — он улыбается и тянется рукой к моему планшету, — напиши мне, — кончиками пальцев он подталкивает мой гаджет ближе ко мне, шурша пластиком о поверхность парты. Пересиливая оцепенение, неловко, пытаясь скрыть дрожь в руке, я беру сенсорный стилус, который внешне напоминает обычную ручку и, включив планшет, вывожу кривую надпись: «Solitude». — Переводится, как… «одиночество»? Верно? — склонившись над дисплеем, он смотрит на меня исподлобья — у меня снова перехватывает дыхание от этого его взгляда и я с трудом киваю ему в ответ: очень коротко, почти незаметно. — Понятно… — задумчиво произносит Крис, и на его лице читается озадаченность. И в следующий миг он двигает рукой, чтобы вернуть её на спинку стула и случайно касается моих пальцев. Я невольно дёргаюсь от уже знакомого ощущения, похожего на электрический разряд и прижимаю «ужаленную» руку к груди. — Ой… — теряется он, — холодная, да? Я смотрю на него напуганным взглядом, глядя то на его руку, то на озадаченное лицо, в котором также читается чувство вины. — Прости. Мне много раз говорили, что у меня руки будто лёд. Я просто вырос на севере, а там жутко холодно зимой. И, знаешь, там море есть… — альфа хмурит лицо и добавляет: — Очень, очень холодное. И такое… Ты, кстати, был когда-нибудь на море? — вдруг спрашивает он, не закончив свою мысль. Я быстро и утвердительно киваю, с жадностью глядя на красивые губы альфы, в ожидании продолжения его истории. — Наверное, то море, что ты видел, было синее — такое же, как твои глаза. А моё море совсем другое… «Серое?» — торопливо вывожу я на планшете и выжидающе смотрю на Криса. Он читает мой вопрос и поднимает на меня удивлённый взгляд: — Да. Серое. «Как твои глаза» — пишу я, и на моём лице невольно возникает улыбка, которую я тут же торопливо прикрываю рукой, смущаясь своей смелости в разговоре с ним. — Правда, — он улыбается в ответ. — Так ты тоже его видел? «Да. Знаешь, оно похоже на…» — начинаю писать я. — Одиночество, — заканчивает он за меня фразу.***
После занятий, когда весь класс торопливо вышел на улицу, Крис снова подошёл ко мне. Я растерянно поднял на него взгляд, оставив свою попытку распутать шнур от наушников. — Тебе в какую сторону? — спросил он, складывая руки в карманы тонкой светлой куртки. Смущенно опустив ресницы, я взмахом руки указал ему направление. — Хм… — он задумался, замявшись на месте на какое-то время, а потом выпрямился и с улыбкой на лице сказал: — Знаешь, а мне тоже туда нужно. Там ведь книжный магазин рядом. Пойдём вместе? «Конечно» — я улыбнулся ему в ответ и кивнул, убирая спутанный комок проводов в карман. Мы медленно шли по аллее, вдоль которой росли высокие цветущие яблони. Узкая асфальтированная дорожка, по которой рядом могли пройти лишь двое, была усыпана белыми и розовыми лепестками — было так красиво, будто мы очутились в сказке. Лучи уже такого тёплого весеннего солнца пробивались сквозь молодые побеги листьев, создавая вокруг них волшебное свечение. — Весна, — Крис как-то рвано вздохнул, взглянул на небо и, зажмурив глаза, шумно выпустил воздух: — Так вкусно пахнет… — он перевёл взгляд на меня и, мне показалось, как-то хитро улыбнулся. Я снова смущённо смотрел под ноги — было немного неловко идти рядом с Крисом. Будто мы… встречаемся. А ведь на самом деле, нам было просто по пути. Между нами ничего нет и быть не может. Мы слишком… разные. Да это слово, пожалуй, самое подходящее. Мы будто из двух разных миров: яркий и кричащий его и мой — молчаливый и серый. — Постой, — Крис вдруг остановился и взмахнул рукой передо мной. Вопросительно глядя на него, я замер на месте. — Стой тут, — он сделал шаг в сторону и, поднявшись на цыпочки, потянулся к склонившейся над нами пышной яблоне. Сорвав оттуда небольшую веточку, на которой было три цветочка, альфа подошёл ко мне и аккуратно вставил её за моё ухо, а после поправив мои непослушные светлые волосы, широко улыбаясь сказал: — Вот так. «Что ты делаешь?» — я смотрел на него широко распахнутыми глазами, чувствуя как моё сердце силой ударов уже готово разорвать грудную клетку. — Прости… я никогда ни за кем не ухаживал. Так что романтик из меня так себе, — он заложил руку за шею, отводя взгляд в сторону, и я увидел, как его щёки стали пунцовыми. Он что… ухаживает за мной? Я продолжал смотреть на него, не смея отвести взгляд, и чувствовал, как мои глаза заполняет влага. Я плотно сжал губы и несколько раз шмыгнул носом, чтобы сдержать сиюминутное желание расплакаться. — Ладно, идём, — глядя куда-то в сторону, Крис усмехнулся будто сам с собой и пошёл вперед. — Просто весна, наверное, так действует… прости… Глядя в его уже удаляющуюся спину, я торопливо последовал за ним. В молчаливой тишине мы прошли уже почти весь путь до моего дома. Я, еле сдерживая улыбку и накатившие слёзы счастья, думал о неожиданном поступке Криса. Пусть это был всего лишь сиюминутный порыв, но даже о таком я и мечтать не смел. Но когда я перевёл, взгляд на альфу, мою улыбку как ветром сдуло: он шёл рядом, глядя под ноги, то растерянно смотрел перед собой, то хмурил лицо и нервно покусывал нижнюю губу. Наверняка, сожалеет о том, что только что сделал. Подарив мне пустую надежду, теперь он боится, что, отдалившись, причинит мне боль. Всё-таки он такой хороший. — Том… ты знаешь, я завидую тому парню, для которого ты написал ту мелодию, — вдруг сказал он. Что?! Завидует? «Я написал её для тебя!» — эти слова так и просились вырваться из моей груди. — Если ты и правда любишь его, пообещай мне, пожалуйста, — альфа посмотрел на меня взглядом, в котором читалась мольба, — что он обязательно её услышит. «Ты ведь уже слышал её…» — пытался сказать я ему взглядом, но он снова отвернулся от меня, так и не узнав мой ответ. Я схватил его за рукав светлой куртки и потянул на себя. — Что? — он оглянулся. Наверное, мне стоило ему во всём признаться, ведь момент был, как никогда подходящий, но так и не решился. Лишь указав ему взглядом на двенадцатиэтажную высотку, я сообщил: «Мой дом». — Значит, уже пришли, — он выдавил из себя улыбку. — Тогда до завтра? «Да» — я кивнул и улыбнулся в ответ. Какое-то время он стоял рядом и, не отрываясь смотрел на меня, будто что-то хотел сказать, но так и не смог. — Пока, Том, — наконец, произнес он, махнул мне рукой и направился в противоположную сторону — туда, откуда мы только что пришли. «Но ведь книжный в другой стороне…» — подумал я, растерянно глядя на то, как вдалеке в тени деревьев растворяется его силуэт.Я всегда завидовал тем, кто имеет голос. Но на самом деле, не так давно я понял, что каждый человек хоть раз в жизни ощущал себя немым. Пусть его связки от природы в порядке, он может говорить, петь, громко смеяться, но иногда он не может произнести ни звука, потому что не все слова так легко освободить. Многие держат эти слова в заточении годами, а иногда и всю жизнь, поскольку пытаются их произнести, но не могут. И самое ужасное, когда речь идёт о любви… Сказать: «Я тебя люблю», может быть, и страшно, но не сказать… это как убить что-то живое на корню. Семя посажено, росток уже пробивается сквозь землю, но ты топчешь его, решив, что там ничего нет…
Продолжение следует…