Амальгама

Какое убогое название — «Адонис». И какое объёмное. В нём и претензия на богемность, и дурной вкус, и пошлость, и элементарное невежество. Кому пришло в голову назвать журнал именем любовника Афродиты, погибшего под копытами кабана? Это что, престижно? Это должно заинтересовать читателя? Кстати, какого именно читателя они пытаются заинтересовать? Мысли, словно дождевые потёки на окне такси, застрявшего в транспортной пробке, такие же медленные, импотентские. Тупые условности, кофе по утрам, выходные на Кейп Траут, плоская жизнь, похожая на глупый цветок, засушенный между страницами глянцевого журнала… Того же «Адониса»… Коннор Бард уже забыл, когда в последний раз испытывал сильные чувства: страх, страсть, радость, голод, жажду. Настоящие, не созданные искусственно, не дозированные, не упакованные в аккуратные конвертики, пригодные для рециклинга. Страх от фильмов ужасов, жажда в тренажёрном зале, радость от победы любимой футбольной команды — глупые и грубые суррогаты сильнейших человеческих чувств, разумеется, не в счёт. Так когда же? На прошлой неделе он купил новую машину, оранжевый «Макларен» последней модели, при этом не испытав ничего. У него была любовница, полька Реджина, фотомодель мирового класса. В постели с ней он чувствовал себя героем дешёвого порнофильма и ни на грош не верил её гортанным крикам. Искусственная страсть, искусственные груди, искусственный журнализм. Тот же «Адонис». Коннор вздохнул. Даже дождь за окном казался порционным, вымученным каким-то. Просто сентябрь, а в сентябре положено идти дождю, вот серое небо над Нью-Лестером и выдавливало из себя по капле. Наверное, орден Аллат постарался, с их примитивным эстетическим чутьём. Впрочем, из всех высших только этот орден, который обычно называли Домом Грома, и занимался практическими вещами. В результате его усилий такие понятия, как засуха, наводнение, ураган остались лишь в воспоминаниях стариков да на страницах исторических романов. Хорошо, но как же скучно-то, Лорд! Впереди на далёком перекрёстке замигали полицейские огни, мелькнул кортеж белоснежных лимузинов, переливающихся алмазным блеском. Проехал кто-то из лордов ордена Света, может быть, сам магистр. — Полгорода стоит в пробке ради такого праздника! — возмутился Коннор. Таксист высказался более определённо: — Заебали, уёбки… Редакция журнала «Адонис», в полном соответствии со статусом издания, размещалась на последнем этаже Хрустального Копья, самого высокого здания Нью-Лестера. В скоростном лифте с панелями из красного дерева пахло хвоей и лимоном. Коннор прошёл через сияющую хромом и стеклом приёмную, вежливо поздоровался с секретарём. В кабинете упал в кресло, уставился на рисунок персидского ковра на полу: зелёный тебриз — презент от какого-то шейха, ещё один признак респектабельности издания… Подарок отца Коннора по случаю получения диплома журналиста, «Адонис» не приносил прибыли. Единственной целью его существования было благополучие сотрудников, таких же, как и сам Коннор, привилегированных отпрысков влиятельных фамилий, молодящихся звёзд, вышедших в отставку, и молодых жён богатых мужей. Мизерная зарплата их не волновала, зато статус сотрудника элитного издания открывал перед ними двери модных салонов и престижных гольф-клубов, бронировал для них VIP-ложи на показах знаменитых модельеров, на шумных премьерах и событиях большого спорта. Сначала всё это приносило удовольствие. Вскоре оно сменилось безразличием. Теперь очевидная бессмысленность его деятельности вызывала глухое раздражение. Когда в последний раз он сам написал что-то стоящее? Приходила на ум лишь статья в апрельском выпуске журнала — «Шопинг с Кристиной д’Этуаль». Фото на обложке: он и знаменитая актриса с разноцветными пакетами в руках, мило беседующие перед витриной «Ниман Маркус». Кстати, выглядел он на том фото неплохо: тёмные волнистые волосы, лёгкая небритость, улыбка с ямочками на щеках, в карих глазах — правильная доза благопристойного блядства… Стыдно и грустно. Но и эти чувства какие-то тусклые, вполнакала. У них с Кристиной, годившейся ему в матери, даже случился недолгий роман, очень приличный и гламурный, идеально соответствующий ожиданиям. Какая невероятная пошлость. А что если написать скандальную статью, например, о тайных притонах любителей звёздной пыли? Говорят, эта самая пыль при частом употреблении просачивается в слизистую оболочку и там прорастает, при этом разрушая плоть своего носителя… Напустить ужасов, заставить читателя увидеть, как жадные корни невидимых растений впиваются в живое, мягкое, сплетаются с кровеносными сосудами… Его приятель по университету, например, написал недавно о кладбище деформированных заклятий, обнаруженном в океане, в опасной близости к островам Семи Радуг. Но читателей «Адониса» такие вещи не заинтересуют. Да и ужасы пыли могут показаться им разновидностью извращённой рекламы. Резко взвизгнул телефон, рассыпая по стеклянной столешнице дробь марша броллахан, а значит, звонил его школьный приятель Коста, тиран гостиничного бизнеса, король элитной недвижимости, а также пьяница, бабник и весёлый малый, обычно пугающий Коннора своей безбашенностью. Но сейчас, именно сейчас, зов бессмысленного и разрушительного идиотизма показался Коннору подходящим лекарством от пошлости и серости, от дождливого сентября, от городских пробок с запахом бензина и канализации, от самого себя, песчинки на ладони вечности… Коннор ответил на звонок. Коста заражал обычной истеричной энергией. — Ну что, вивисектор художественного слова, наваял уже шедевр или как? У меня есть отличная тема для статьи: о вреде кондомов, светящихся в темноте, — отвлека-а-а-ют… — Коста, ты что, пьян? — поинтересовался Коннор на всякий случай. — Ну слушай, сегодня пятница, а я новый отель прикупил на Изумрудном Берегу, только вчера сделку закрыли… Бюджетный, так себе, но зато с частным пляжем, а знаешь, какая это редкость… Короче, прямо сейчас вали в «Одалиску», у нас здесь такой квартет: мусорный бак, стиральная доска, банки какие-то и что-то похожее на мухобойку… Или ковры выбивать? Короче, приходи, а то мы тут всё выпьем. — Я только в офисе появился. Не рано ли напиваться в час дня? Коннор церемонился скорее по привычке. Он уже знал, что поедет туда, в этот элитный бордель, так похожий на его «Адонис», такой же до предела гламурный и насквозь фальшивый, скармливающий своим клиентам красиво имитированную похоть. — Кон, можно подумать, я отвлекаю тебя от журналистского расследования! — засмеялся Коста. — О том, какие анальные пробки нынче в моде, напишет любой. Давай подкатывай. Здесь, кстати, кто-то из лордов Авесты, заказали себе отдельный кабинет. Мы тоже в отдельном, не только же этим снобам отрываться… Ехать в «Одалиску» одновременно хотелось и не хотелось. Всё решило присутствие высших. Коннору так и не удалось избавиться от лакейского любопытства к магам, прочно смешанного с завистью, ведь магию не купишь ни за какие деньги. А душа с последними каплями романтизма тянулась к невозможному. В детстве он запоем читал исторические романы, представляя себя то лордом Света, защищающим невинных девиц, то хитроумным адептом ордена Авесты, способным кроить реальность силой воображения, то громовержцем ордена Аллат, а иногда и мрачным рыцарем ордена Шуит, который до последней войны назывался просто Домом Тьмы… А то, что война истребила магов, оставив на руинах цивилизации лишь горстку наделённых даром, придало выжившим статус эксклюзивности. Их стали называть высшими. Не забыли люди тех, кто восстановил из пепла мир, излечил раны, духовные и телесные, дал силы заново отстраивать дома и жизни, законы, науку, искусство. Впрочем, помнили и то, кто начал страшную войну. В целом отношение к высшим оставалось скептическим, восхищение их могуществом считалось дурным вкусом. И всё же, тщательно скрываемое, оно существовало. В «Адонисе» в каждом выпуске находилась статья с фразой: «Как сказал лорд Шуит (Аллат, Авесты, Света, ненужное зачеркнуть), пожелавший остаться неизвестным…» Коннор позволил себя уговорить. Возможно, ему доведётся увидеть одного из авестов, побеседовать с ним на отвлечённые темы, например, о возможностях человеческого подсознания, о реальности и восприятии, а потом нашкрябать изящную статейку с примесью экзистенциализма и мистики… «Лорд Авесты в эксклюзивном интервью с Коннором Бардом поделился размышлениями…» Читатели «Адониса» проглотят это с жадностью. Он вызвал шофёра. Пробка успела рассосаться, до «Одалиски» доехали быстро. Ещё в холле с дубовыми панелями и пасторалями на стенах он услышал жуткую какофонию, в которой различалось лязганье металла, свист и треск. Милая девушка, затянутая в золотистую сеть с мелкими огоньками, проводила его к источнику бедствия. Коннор оказался в круглой комнате, в центре которой на низком, заваленном подушками помосте веселились трое. Невысокий полноватый Коста в леопардовой шкуре через плечо вдохновенно ляпал крышкой по дну металлического мусорного бака, не создавая при этом никакого определённого ритма. Смутно знакомая Коннору женщина в набедренной повязке из чёрного полиэтилена водила бутылкой по волнам стиральной доски, её полные груди заманчиво подрагивали. Нагой юноша с длинными светлыми волосами размахивал чем-то похожим на теннисную ракетку, издавая свистящие звуки, на удивление музыкальные. Увидев Коннора, Коста бросил свой инструмент, подскочил, захлопал друга по плечам, заорал: — Кон пришёл! Налить ему! Раздевайся, мы все здесь по-простому! Вот, можешь тогу себе сделать, это флаг Империи, представляешь? От Косты пахло звёздной пылью. Как и от женщины, которая поднесла ему кубок тёмного вина, удивительно хорошего. — С Шерил ты знаком! — продолжал орать Коста, будто всё ещё пытаясь перекричать свою дьявольскую музыку. Коннор с удивлением узнал в женщине секретаршу Косты, всегда безукоризненно ухоженную, молчаливую и деловую. — А вон Севан, но он занят сейчас, потом познакомишься… На длинном диване у стены Севана разглядеть не удалось. Верхом на нём медленно и плавно двигался смуглый парень, обритый наголо, татуированные драконы на его спине изгибались, расправляя крылья. Коннор увидел, как между смуглыми ягодицами движется большой розовый член, ритмично погружаясь в тёмную глубину, влажно поблескивая. В паху приятно потяжелело, сладко дёрнуло в животе. — Это Эльфи, он наш с Шерил! — блондин вежливо присел, прикрыв ракеткой гладко выбритый пах. Коста продолжал: — А вот это тебе, выбирай! С другого дивана поднялись двое, удивительно похожие друг на друга парень и девушка, вероятно, близнецы, блондинистые, кудрявые, курносые. — Как я могу выбрать? — засмеялся Коннор. — Беру обоих! Кучеряшки подскочили к нему, стали стягивать пиджак, галстук, при этом ласково оглаживая его плечи, шею, грудь. Захотелось даже поверить в искренность их улыбок, в конце концов, их клиентом мог бы быть старый толстый боров с бородавками на носу, а не Коннор, такой симпатичный, тридцатилетний, с ухоженным спортивным телом… Девушка присела перед ним на корточки, нарочито медленно развязывая шнурки, почти касаясь лицом ширинки. Когда с туфлями было покончено, она захватила молнию брюк зубами и потянула вниз, глядя на Коннора с немым обожанием… Парень в это время уже снял рубашку и лёгкими движениями массировал плечи и спину, такую чувствительную вдоль позвоночника… Член Коннора оказался в сладком влажном плену. Прикосновения к спине сменились лёгкими шлепками, влажными поцелуями на ягодицах… Коннор быстро кончил, но партнёров не отпустил, увлёк обоих на диван, прижал к себе гибкие послушные тела. Вздохнул: — Хорошо тут у тебя, Коста. Освободился Севан, который оказался партнёром Косты по бизнесу, подошёл к Коннору, пожали руки. Коста поднёс тёмную дощечку с белой дорожкой звёздной пыли, подал трубку, искусно выполненную в форме члена. Коннор блаженно затянулся. Прикрыл глаза. А когда открыл, краски стали ярче, звуки — громче, шлюхи рядом — теплее и желаннее. Потянуло поговорить за жизнь. — Ну, расскажи, как у тебя? — спросил он Косту, который из рыхлого и пожёванного вдруг стал круглым и румяным, как яблочко. — Как Аглая, дети? — Вот же ты мудак! — возмутился Коста. — Надо было так всё испортить! Аглая меня достала вконец, дети — плети… Я их не вижу и не знаю, они на континенте учатся в пансионе. Приезжают на каникулы, и я не понимаю, о чём с ними говорить. Какого хрена про это — в борделе, Кон? — Ладно, не суетись! — Коннор вдруг заметил частое дыхание ластящегося к нему парня, жар его тела. Скользнув по бедру, прижал ладонью крупный возбуждённый член. Внезапно стало приятно: этот мальчик хочет его, он возбудился от одних прикосновений. Стал поглаживать его плоть, легко и медленно, парень уткнулся в плечо Коннора, застонал тихо, глухо… — Расскажи лучше о твоём новом отеле. Почему ты решил его купить? — Ты понимаешь, на Изумрудном Берегу почти не осталось собственности, доступной простому смертному. А это всё же самый крупный сегмент нашего бизнеса. Простой астурианец не может себе позволить отдать годовую зарплату за номер в «Никкее», но всё же тщеславия ещё никто не отменял, тянет его туда, чтобы потом рассказывать друзьям: «Вот в прошлом году отдыхал на Изумрудном, так себе, жарко, народу полно…» Коннор уже не слушал. Покорное гибкое тело в его руках изгибалось так призывно, тихие стоны обжигали кожу. Он опустил юношу на диван, согнул его колени, провёл ладонью по гладкой коже. Пальцы наткнулись на посторонний предмет с круглыми гранями. — Доста-а-а-нь… — простонал парень. В руках Коннора оказалась пробка с наконечником в виде большого рубина, несомненно, фальшивого. Он прикусил изогнутую шею парня, тот снова простонал: — Пожалуйста… Долго просить не пришлось, Коннор резко повернул любовника на живот, поднял его бёдра, раздвинул ягодицы, вошёл медленно и плавно, успел заметить, как девушка скользнула под руки его партнёра, обхватила за талию и влажно зачмокала. Тело под ладонями задрожало. Коннор дёрнул парня на себя, задвигался сильно и резко. Одна рука на плече, другая — на бедре, и только звериная похоть, тёмный огонь в крови, жажда в каждом движении, в каждом хриплом вдохе, в каждом ударе сердца… Мальчик под ним давно кончил и обмяк, утомившись от бешеной пляски. Девушка переместилась за спину Коннора, стала целовать его плечи, лёгкими движениями лаская мошонку. Голос Косты умолк, кто-то ещё заходил в комнату, от сквозняка хлопнула дверь… Белый взрыв, вкус крови на губах и влажное, чуть вздрагивающее тело в руках… В изнеможении Коннор откинулся на спину, машинально, как собаку, поглаживая парня по бедру. Услышав аплодисменты, с трудом поднял веки. Увидел лица Косты, Севана, Шерил и удивление на них, чуть радостное, одинаково придурковатое. — Что?.. — спросил он неясно. Ответил ему другой голос, смутно знакомый: — Коннор, да ты просто гигант! Подработать не хочешь? А то у нас тут один клиент требует брутального актива, никто его не может удовлетворить. — А-а-а, Тревер! — усмехнулся Коннор, узнав владельца «Одалиски», с которым состоял в необременительных приятельских отношениях. — С каких это пор ты так заваливаешь к клиентам? А как же приватность? — Так у вас открытая вечеринка, Кон! Все вопросы к Косте. — Ладно, я не в претензии, — ответил Коннор. Мир всё ещё был хорош и разноцветен. Он притянул поближе парня, уложил его голову к себе на колени. — Дай этим двоим отдохнуть завтра. За мой счёт. Юноша потёрся гладкой щекой о его бедро, легонько чмокнул в живот. Щекотно… — Слушайте, а давайте устроим выездную сессию нашего парламента! — ожил Коста. — Приглашаю всех в мой новый отель, вот, всех присутствующих в этой комнате. Там, правда, сейчас ремонт. Приведу этот клоповник в порядок, куплю новую мебель, как раз к новому году управлюсь… Коннор и Севен, Шерил и Тревер — все охотно согласились. Каждый из них понимал, что этот план так и останется фантазией. Лишь парень на его коленях приподнял голову и прошептал: — Правда, поедем?.. Коннор улыбнулся и коснулся губами тёплого виска. Он не любил врать без необходимости. Вечер закончился славно, без музыки адского оркестра, без жадной похоти, в простой и мирной беседе под хорошее вино. А потом вдруг в комнате воцарилась тишина, такая полная, какой в жизни не бывает. Бесшумно Коннор вскочил, так же бесшумно отворил дверь и успел заметить три высокие фигуры в голубых мантиях, скользящие по коридору. А как только они пропали из виду, грохнулась на пол крышка от бака. Шерил громко сказала: «Блядь!» И Коста расхохотался. Вот и всё интервью.