Largo

      Серые рванные облака быстро проносятся над нашими головами. И без того пронизывающий сильный ветер приносит с моря брызги воды и резкие крики чаек. Вокруг только это серое небо, серые скалы и серые волны. Собравшиеся одеты в темное и однотонное, и все это походит на немое черно-белое кино. Даже рыжие волосы моих брата и сестры почему-то не выбиваются из общей картины.       Я стою чуть в стороне от остальных, что позволяет мне наблюдать за ними. Флора явно поработала над тем, чтобы привлекать взгляды, и совсем не важно, что она присутствует на похоронах. В конце концов, они никогда не ладили. Блейз задумчиво смотрит вдаль, и по его выражению ничего нельзя прочитать, однако я уверен, что он не оскорбляет ее память праздными мыслями. Подобно мне Джулиан мрачно оглядывает толпу. Одной рукой он прижимает к себе зябко кутающуюся в шаль Фиону. Отца больше нет. Что ж…       Ллевелла часто поднимает взгляд к небу, явно стараясь сдержать слезы. Хмурый, впрочем, как и обычно, Бенедикт что-то говорит ей, но она лишь закрывает глаза. Подошедший к ним Джерард поспешно протягивает сестре огромный кружевной платок. Он всегда готов помочь, добрый здоровяк.       Рэндом, кажется, уже полностью вжился в роль монарха. Кто бы мог подумать. Но это далось ему нелегко. Трон достался ему в тяжелое время. Сейчас в его обязанности входит проведение поминальной службы, и он читает, читает что-то из подобающих глав «Книги Единорога», но я ничего не слышу, продолжая вглядываться в знакомые и не очень лица.       Ближе к краю я замечаю Кейна… Он не мигая смотрит на изготовленный из белого мрамора саркофаг, стоящий у входа в выдолбленную прямо в скале гробницу. Правильно, думаю я, смотри… смотри. Потому что я не могу смотреть на него. Камень кажется мне таким белым, что режет глаза. Слезы облегчили бы боль, но я не могу плакать. Мне чудится, что последнюю неделю я провел в своей тюремной камере, однако вместо абсолютной темноты теперь меня окружает нестерпимый свет. От насыщенного кислородом воздуха кружится голова.       Кто-то поддерживает меня под локоть. Мерлин. Я оборачиваюсь к нему со словами благодарности, и он протягивает мне скрипку. Это мой последний дар тебе, любимая сестра. Я научился этому искусству в изгнании на теневой Земле. И хотя ты ни разу не слышала, как я играю, я уверен, что тебе бы понравилось.       Рэндом замолкает и находит меня взглядом. Я киваю и касаюсь смычком струн. Порывистый ветер подхватывает рождающуюся мелодию и разбивает ее о скалы. Прекрасные звуки режут по сердцу, словно кинжалом. Флора больше не выглядит королевой этого печального бала; Ллевелла уткнулась в грудь Джерарду, ее плечи подрагивают. Щеки Фионы блестят, но она не прячет лица. Джулиан склоняется к ней, чтобы задать вопрос, и она в ответ отрицательно качает головой. Тогда он, Блейз, Кейн и Бенедикт отделяются от остальных и подходят к саркофагу.       Осталось совсем немного. Мои руки дрожат, но я продолжаю играть. Я не хочу, не могу смотреть, однако же смотрю, как мои братья заносят саркофаг в зияющий в серой поверхности скалы вход. Она любила скалы и море, любила свободный ветер, а я любил ее. Мои руки дрожат, но я продолжаю играть, не замечая, что по щекам текут слезы.       Низкие рванные серые облака все также проносятся над нашими головами, холодный воздух пропитан соленой влагой, а крики чаек похожи на плач. Совсем рядом грохочут волны, поглощая, поглощая льющуюся мелодию, пока, наконец, не остается ничего.