(Не) единое целое

“Разогнаться до скорости 60 миль в час. Всплепую“ У Йена в голосе взбудораженная просьба, дикая смесь из опасности и азарта, а она откровенно трусит до дрожи в ногах и желания зажмуриться, но закрыть глаза нельзя (будет). Йен же может ей доверять? Ви хочет выйти из игры, отказаться от задания, ведь оно не её, на самом-то деле, но он один не справится. Ви почему-то даже не предполагает, что он может сдаться. А вот сломаться - вполне. Скажи “да“. Какой-то парень в Сиэтле уже погиб? Скажи “да“. Да. “New York f**king city“ блестит в свете фонарей, оставляя над и под собой только узкие цветные меняющиеся полоски, по которым сориентироваться невозможно. Ви вскрикивает от ужаса и пытается не перепутать право и лево. Путает не она, а Йен, и с оттенком дрожи в голосе просит её говорить, хотя ужас сводит горло. Она в детстве пробовала перемещаться по своей комнате, закрыв глаза, но почти сразу не смогла сориентироваться и налетела на угол кровати, получив тёмно-фиолетовый синяк на ноге. Вместо комнаты - весь город, вместо угла кровати - другие машины и углы зданий. Когда справедливо возмущённый таксист орёт на них, Ви дрожит, беспомощно-испуганно улыбается и пытается сказать срывающимся в фальцет голосом, что всё нормально, но получается не очень. В конце-концов, она не ведущий новостей, чтобы с доброй улыбкой говорить: “Это безумно (и) страшно“, “это необходимые меры“. Зелёный, зелёный, зелёный, зелёный-хотя-они-пролетели-на-жёлтый и едва не врезались на скорости двадцать с лишним миль. Но Йену не стоит об этом говорить. Йен просит её говорить хоть о чём-нибудь и медленно наращивает скорость. Перед ними зелёный коридор. Ви прижимается к Йену, цепляется за пиджак и приникает к спине, сосредотачиваясь на дороге, а не движениях собственного тела. Парадокс в том, что если она задумается о том, как она это делает, то тут же разучится. Йен послушно подчиняется, чувствуя, куда она направляет его. Они на самом деле не сливаются в единый организм, не становятся одним целым, как обычно описывают в фильмах. Ви прекрасно чувствует и свою собственную боль в пальцах, когда она цепляется за Йена, и его нерную дрожь, и это вполне себе разные вещи. Реальность начинает походить на игру от первого лица, чем она, собственно, в этот момент и является. В кровь происходит очередной вброс андреналинового возбуждения и она наклоняется вперёд, сильнее прижавшись к Йену. /быстрее/ Тоннель и редкие автомобили сливаются в одну светлую полосу, как фотография с долгой выдержкой, тридцать с лишним миль, семьдесят с лишним секунд и несколько сотен не лишних нервных клеток. Мир размазывается по стенкам тоннеля, как могут размазаться и они по шоссе. Единственный ориентир - напряжённые плечи Йена, спидометр и экран телефона. Единственный маяк? Наклон корпуса - /левее/, он подчиняется её движению, они почти задели автомобиль, осталось пятнадцать миль и четырнадцать секунд. Из обогнанного микроавтобуса им кричат, кажется, что-то одобрительное, но звук теряется в пространстве, растягиваясь в нить. Руки Ви лежат поверх рук Йена, и они, кажется, могут ни во что не врезаться. Пятьдесят шесть. Пятьдесят семь. Над головой куполом открывается чёрное с отблесками оранжевого небо, смотрящее на никогда не спящий город. Пятьдесят восемь. Пятьдесят девять. Шестьдесят и фора в доли секунды. “Dare complete“ Йен смахивает чёрное забрало, а Ви не сдерживает радостного крика, переходящего в пропавший от страха голос. Впереди вырастает песчаного цвета стена, и Йен почти укладывает мотоцикл на бок, тормозя под аккомпанемент дикого скрежета и её писка и пережатого горла. В крови горит адреналин, и Ви готова прыгать от того, что они завершили это задание. Они. Завершили. Она обнимает Йена за шею, и целует его первой, получая короткий радостно-возбуждённый ответ. Адреналин благополучно циркулирует по двум организмам, подчинясь правилу о сообщающихся сосудах. Они не сливаются в единое целое, не обретают общий разум и не ощущают абсолютного взаимопонимания. - Догадайся... - Пицца? - Я только хотел это сказать.