Научиться любить

Я огляделся. Абсолютный мрак, ни зги не видно. Интуиция подло молчит. И куда идти? Пошарив перед собой руками и робко опробовав землю под ногами, я всё-таки сделал шаг. …не знаю, с какой высоты, но падать было больно. Чертыхнывшись, я попробовал зажечь огонь. Отлично! Первая проблема решена! А прямо перед носом возникла вторая. От неожиданности захотелось заорать, но я благоразумно воздержался. Что это за херня?!! Ну, ладно. Что за херня, я вижу. Это дракон, огромный китайский дракон. Но что ЭТО делает в моем подсознании?! Отлично, отлично. За спиной скала, впереди огнедышащее земноводное, нагло помахивающее хвостом и неотрывно наблюдающее за мной своими кошачьими глазками. Гордо сделав шаг, я рявкнул: - Брысь с дороги, животное! Как ни странно, животное прореагировало, однако совсем не так, как мне хотелось. Тварь в ответ тоже рявкнула. И, нужно признать, вышло это у неё лучше, чем у меня. После прекрасного обмена любезностями дракон всё-таки напал. Резко и мгновенно. Битв я повидал немало, так что дикого страха и недоумения бой не вызвал. Однако довольно быстро в голову пришло осознание того, что сволочь не горит, и одним огнем тут не обойдёшься. Лихорадочно вспоминаю, чем обычно побеждают драконов. Ага! Меч! Теперь белого коня не хватает, но и хрен с ним, с конем. И так в жизни ослов много было. Первые минуты три для меня оставалось загадкой, как в сказках прекрасные принцы не то что побеждали, но и вообще умудрялись ранить драконов, обладая столь малым оружием и столь малым ростом. Но, изловчившись, я всё же запрыгнул животному на спину и гордо отсёк ему голову. Все оказалось не столь романтично, как в сказках, потому что фонтан вонючей чёрной крови просто сбил меня с ног. Мрачно порадовавшись тому, что никто не видит мою «победу», я вскочил на ноги, собираясь продолжить путь. Это, вашу мать, пародия на китайскую народную сказку?! Две головы вместо одной. Охренеть. Просто слов других нет. Правда. Две! И обе собираются меня угрохать. Смахнув со лба противную кровавую жидкость, я принял боевую позу, чтобы через полчаса сражаться уже с четырьмя головами. Так не пойдет. Во-первых, дракон уже просёк, что поразить его я могу, лишь забравшись к нему на спину, и теперь не подпускает к себе. Во-вторых, чем их больше, тем труднее. Конечно, есть вероятность, что при сотне голов дракон сам запутается и умрёт от общественных разногласий, но шанс невелик. Нужно что-то делать. Бежать глупо и не в моих правилах. Надо понять, почему он не умирает. Должно же быть какое-то слабое место! Может, хвост ему отсечь? Или сердце пронзить? Теперь и хвоста два… Сплюнув на землю кровь, на этот раз свою собственную, я поинтересовался: - Ты вообще говоришь? Дракон моргнул и раскатистым басом ответил: - Ну, говорю. Думаешь, тебе это поможет? - Да. Когда я тебя побежу… победу… тьфу! Когда я с тобой расправлюсь, мне нужно будет идти дальше. Хочу узнать дорогу. - А ты наглый. - Кто бы говорил. Ты что забыл в моём подсознании? - Сам вырастил, а теперь спрашивает. - Когда это я тебя выращивал?! - Когда ребенком был и сказки читал. Или уже не помнишь, о чём мечтал? Чёрт… И правда было такое. Вот откуда дракошка взялся… - Иметь мечтал, а не сражаться. И голова у тебя одна была, – с обидой заметил я. - Сам залез на мою территорию, наорал, да ещё и возмущается! - Нечего было так злобно пялиться. - Я тебя сожру. - Ага, размечтался. Ну, так как, дорогу подскажешь? - И не подумаю. Ну что за несправедливость! Я ведь с подсознанием должен сражаться, а не с детскими мечтами. Хотя… Если моё подсознание – ненависть и смерть… Может, убийство лишь делает его сильнее? Это объясняет, почему количество голов увеличивается. И что мне теперь, печенье ему предлагать?! - Эй… Тебя как звать-то? - А тебе какое дело? - Я тут подумал: ты ж моя мечта. Может… помиримся? - Издеваешься? Ты несколько раз пытался меня убить. - Я больше не буду. - Хао, ты сейчас сдохнешь. Ах, так? Я тут унижаюсь, предлагаю мир! Всё. С меня хватит, я не виноват. Развернувшись назад, я поднял в воздух скалу, с которой свалился ранее. Придавил змееныша. Сил, конечно, ушло немало, зато не убил. Я отправился дальше. Стон. Плохо, я понимаю. Тяжесть сверху - несколько тысяч тонн. Но кто просил на меня нападать? Сам виноват, пусть и страдает! Опять стон. Мучительный такой… Его никто теперь не избавит от муки. Так и умрет: от жажды или голода. Поделом! Сжав руки в карманах, я снова тронулся в путь. Сзади донеслись хрипы. Блин! Ну не могу я так с мечтой детства! Нужно либо добить, либо… Через минуту я освобождал дракона, мысленно обзывая себя кретином. - Вали. Быстро. - Спасибо. - Не за что. - Ну, правда, спасибо. И, Хао… Извини. - Ага. Вали, говорю. Взмахнув кожистыми крыльями, дракон улетел. Я молодец, блин. Сколько сил истратил на освобождение этой туши? Даже по моим меркам очень немало… А зачем, спрашивается? Тяжело вздохнув, я наконец-то тронулся в путь по раскаленной пустыне. В этом мире не было солнца. Постоянный полумрак и серый туман, заполняющий собой все пространство. Поэтому всё казалось тусклым, мрачным, давящим на психику и убивающим дух и надежду. Однообразные пейзажи сменялись один за другим, а вокруг по-прежнему было одиноко. Ни души и страшная жара, доводящая до помутнения рассудка. Я остановился, чтобы выпить воды. Как обычно, щелкнул пальцами, призывая стихию. Вода появилась и столь же мгновенно испарилась. Что? Вторая попытка, и никаких изменений. Так и от жажды умереть недолго. В пути прошли примерно сутки. И за всё это время ни одного источника, лишь серые скалы и раскаленный песок. Походило на странную ловушку. Уже не раз я задавался вопросом, туда ли иду и есть ли конец у этого мира. Задавался вопросом о том, где может находиться любимая, и что меня ждёт впереди. Я понял, как нетерпелив: однообразие пейзажей утомляло не хуже дикой жажды. Ужасно хотелось перенестись далеко-далеко. Но перенестись можно, лишь зная куда. А я не знал ничего. Но всё же жажда была страшнее. На вторые сутки начались провалы в памяти. Во рту всё пересохло, губы потрескались от постоянного облизывания. Страшно болела голова, и настигало желание уснуть и не просыпаться. Вперёд меня вело лишь осознание того, что где-то там, по моей вине, также страдает любимая. Как хотелось докоснуться до неё… Однажды, сделав ещё один шаг, я понял, что ноги запутались в песке, и я падаю вниз. «Нужно встать… Идти дальше…» - это была последняя мысль, мелькнувшая в угасавшем сознании. Очнулся на деревянной койке в маленькой хижине. На лбу лежала мокрая ледяная повязка, а рядом стоял стакан с чистой водой. Интересно, кто же мой спаситель? Медленно поднявшись с кровати, я попытался прийти в себя. В дом вошла молодая женщина лет двадцати пяти. Нет… Не может быть… - Вам уже лучше? – спросила она с лёгкой улыбкой. Это же мать Лайсерга. Того зеленоволосого шамана, который так старательно хочет отомстить мне за смерть родителей. Эта женщина, которую я убил… Спасла меня. - Да. Спасибо. Нерешительно я смотрел на неё, и не мог понять, почему она не добила меня там, в пустыне, почему она не нападает на меня. Просто и по-человечески улыбается: - Вас нашел мой муж неподалеку от города и принес сюда. Вы, наверное, издалека? Куда держите путь? Её муж? И он здесь? Женщина меня не помнит, не знает, кто я. Где я оказался? - Простите, мне нужно немного пройтись. - Да-да, конечно. Идите. Я вышел на улицу и подумал, что схожу с ума. Огромный город, и в этом городе нет ни единого незнакомого лица. Все… Все, кого я когда-либо убивал. И жутким было даже не присутствие всех этих людей здесь, в одном месте. Жутким было то, что они не злились на меня, не пытались отомстить. Они не знали меня, не помнили обо мне и обращались ко мне безупречно вежливо. Кто-то наступил на ногу и тут же извинился с виноватой улыбкой. Кто-то из проходящих высказал радость по поводу того, что путник (я!) жив. Это ведь не настоящие души, это моё подсознание собрало их сюда и лишило реальных человеческих качеств. Меня вырвало. От отвращения. А, может, из-за всего пережитого разом. - С вами все в порядке? Еле сдерживая душившие слезы ярости и покаяния, я, сбиваясь, попытался говорить: - Простите. Чёрт! Прости меня. Я… я просто не видел в вас живых… Нет! Не смейте прощать! Это недостойно прощения. Словно в забытьи я выбрался из этого города на волю. Куда угодно, только дальше… дальше от них. Прошло много времени прежде, чем я смог успокоиться. Было ощущение, что душу вывернули наизнанку и заставили смотреть на перевернутый мир. Я не знаю, почему эти встречи так подействовали на меня, но уверен, что теперь не смогу убить, не задумавшись о том, каков человек на самом деле в самой глубине своей души… Я не жалею о некоторых смертях: они были заслуженны. Но вот другие… не имели смысла, и теперь содеянное ужасает своими масштабами. Я вдруг понял, как было тяжело Алекс видеть все это. Ей, любившей весь мир, должно быть невыносимо рядом со мной. Но она полюбила меня таким, каков я есть, с моей злостью и ужасным характером. Только она, только её светлая душа… Никто больше не мог по-настоящему полюбить чудовище. И сколько боли я ей принес, сколько горьких дней... Диаметрально разные, мы смиряли свои порывы. Только она делала это постоянно, а я лишь изредка, и лишь для того, чтобы увидеть её улыбку или украсть её поцелуй… Даже в этом я был собственником, эгоистом. Быть может, я должен был потерять тебя, чтобы осознать, как много ты для меня значишь, любимая? Где же ты, сердце моё, где…? Чёрная мазутная река. Тихая поверхность, гладкая, как зеркало. Слишком спокойная для реки. Слишком нереальная. Подбираю какую-то палку и измеряю глубину. Похоже, можно перейти вброд. Закатываю джинсы и осторожно двигаюсь в путь. Действительно, как мазут. Такая же склизкая и густая мерзкая жидкость, ноги вязнут в густом иле. Дохожу до середины, и вода оживает. Поднимается сильная рябь, сбивающая с ног. И кто тут у нас? Боже мой… Это не кто, а что. Это сама река. Живая. Чёрная гладь превращается в щупальца какого-то монстра, полностью затягивающие на дно, не дающие дышать, пошевелиться, сдавливающие всё тело. Призываю огонь и вырываюсь на несколько мгновений, чтобы сделать пару шагов в чернильном мазуте. Захватывает шею, я начинаю задыхаться. Снова вспышка огня – и краткая передышка. Оно не чувствует боли. Лишь расходится в стороны при попытке атаки и снова нападает. Бесполезно биться, пока не достигну берега: я на территории этой твари. Она не дает передохнуть ни секунды. Атака – шаг к спасению. Атака – шаг, атака – шаг… Это кажется бесконечной мясорубкой. Нападения со всех сторон, глухие удары, не оставляющие крови, но вызывающие страшную боль. «Немного, ещё совсем чуть-чуть» Я обманываю сам себя, но это помогает. Не знаю, как не сдался, как не умер в этой речке Смерти. Берег. Родной и крепкий. Ноги не скользят, не утопают в неизвестности. Теперь проще обороняться, теперь тварь слабее. Отползаю на безопасное расстояние и падаю на песок от обессиливания. Неужели этот Ад закончился? Неужели я жив? Ха-ха… И это говорит себе Хао Асакура - Король Шаманов. На мгновение становится весело, и я тихо и истерично смеюсь над самим собой. Что? Крики? С трудом приподнимаюсь на одной руке и бросаю взгляд назад. Дети. Мальчик и девочка. В объятиях этой твари. Чёрт. Утыкаюсь лицом обратно в песок и закрываю уши руками. Это всего лишь моё подсознание. На самом деле никто не страдает. Никто не умирает. Крики пробиваются через ладони. Их не существует. В этом мире существую я и Алекс. Всё остальное – просто моё воображение. Почему я не могу нормально воспринять смерть собственных иллюзий? Плевать. Мне на них наплевать. Но глаза невольно смотрят назад. Мальчишка защищает сестренку, словно герой. Получает, и снова вступается за неё. Да им лет по пять, не больше! Ну и чем я могу помочь? Я же сам еле-еле выжил. С этой чёрной мазутной гладью нельзя бороться. Она непобедима. Я потерял много сил, даже рукой без боли не могу пошевелить. Мальчишку откинуло в сторону, он без сознания. Девочка! Беги, пока есть шанс! Дура: бросилась спасать мальчика. Да что за хрень происходит! Вдвоем им точно не выбраться! Это невозможно! Я не буду их спасать! Это неразумно, бессмысленно… Чёрт! Я - кретин, и я их спасаю. Не знаю, как мне это удалось, но любимая была совершенно права: «чтобы совершить невозможное, достаточно лишь перестать считать это невозможным». Сняв с себя верхнюю одежду, я укрываю сонных детей. Светловолосые. Внимательно всматриваюсь в их лица – близнецы. Красивые дети. Лишь после этого снова падаю без сил рядом с ними. Глубокий сон. Холодно, и кто-то настойчиво теребит меня за руку. - Дядя… Дядя… Вы спите? - Да. Крепко и сладко. - Проснитесь, пожалуйста, на минутку. - Зачем? – сквозь сон вопрошаю я. - Есть хочется. Я, что, в няньки набивался? Нехотя просыпаюсь. Ну и боль… На теле живого места не осталось. Один большой синяк… А малышам хоть бы что. Веселы и полны энергии. - В мешке хлеб и сыр. Вода в боковом кармане. Маленькие ручки шустро потянулись к содержимому рюкзака. - Фкуфно. - Не сомневаюсь. Ну, и как вас зовут? Смутились, задумались. - Мы не знаем. - Значит, пока будете Чип и Дейл. - Я же девочка… - Будешь Чип, как более слабая. - Я не слабая! - Ну да, ну да. И что вы забыли в этой реке? - А это не река, – серьезно ответил мальчик. Им, кажется, что-то известно об этом мире. Во всяком случае, больше, чем мне. - И что это? - Это ненависть. Ненависть того, кто создал этот мир. Раньше она была очень сильной и широкой, а теперь слабеет. Это я создал? Вот, блин, никогда не думал, что чуть не сдохну из-за своей же ненависти… Докатился. - Ненависть так ненависть. А вы-то что тут забыли? - А мы искали кого-то сильного, кто сможет победить наших врагов. На этом берегу таких нет, мы всё обыскали. Вот и надеялись попасть на тот. - И враги у вас уже есть? – хмыкнул я. - Да. Змеи-цепи. Прав, прав был Хозяин Тибета, когда говорил, что у меня «конкретные проблемы с подсознанием». - Змеи-цепи – это аллегория, я надеюсь? - А что такое аллегория? - Неважно. Удачи в поисках, но учтите: второй раз я вас спасать не буду. - А мы уже нашли! – радостно сообщила девочка. - Поздравляю. Стоп. Это они на кого намекают? - Нет-нет-нет. Я с вами не пойду. - Почему?! - У меня важные дела. - Пожалуйста! Мы искали героя с самого рождения! У вас это отнимет совсем немного времени! Девочка заплакала. О, нет. Только не это. Женские слезы похожи на стихийное бедствие: разрушают всё и совершенно неиссякаемы. - Немного, говоришь? - Да. Они рядом. - Хорошо. Пошли. И не хнычьте. - Ага, – шмыгнув носом, дети повели меня через темный лес навстречу новой опасности. Ночью не было звёзд. В этом мире вообще не было звёзд и неба - просто таинственная серая дымка и легкий свет или тьма. Но с каждым шагом дымка становилась все более голубоватой. Ночь легла на мир, и я осознал, что этот туман издает необычное тихое свечение. Дети давно заснули у меня на руках, и я шёл в тишине, которая, наконец-то, не прерывалась сотней вопросов и новых предложений и идей. На душе было спокойно и даже радостно оттого, что их сердечки бились в унисон. Малыши сказали, что наш путь лежит в самый центр этого мира. Дымка стала ярче, будто мы дошли до источника голубого свечения. Я раздвинул последние хвойные смолистые ветви и обомлел. Голая выжженная земля, острая скала с рваными краями. Скалу обвивают зеленые змеи. Змеи-цепи – не аллегория. Они реальны. И они удерживают хрупкое обнажённое тело Александры.