Холодным мужчинам

      Эмма отложила в сторону книгу и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Ее снова клонило в сон, но она хотела дочитать, прежде чем пойти спать. Почти треть купленных книг уже нашли свое место на полках, а в голове было столько новой информации, что порой сосредоточиться на университетских занятиях было все труднее и труднее. Вспоминая разговор с Грэмом, она прекрасно понимала, что дала ему ложную надежду, хотя она не могла быть уверенной, что он поверил ее словам — было очевидно, что Киллиан ни при каких обстоятельствах не разрешит «бывшему» заниматься с ней даже под его присмотром.       Покачав головой, она опустила голову и посмотрела на свой уже заметный живот, потом осторожно коснулась его, невольно улыбнувшись. Могла ли она поверить, что в таком возрасте будет носить под сердцем ребенка? Что от нее, еще не умеющей толком нормально жить, будет зависеть будущее нового человека? Вроде бы только два года назад она не думала ни о чем, кроме как о вечеринках и развлечениях, порой забывая даже об учебе и будущем, концентрируя все свое внимание на настоящем и стараясь получить от него как можно больше. Она была настоящей эгоисткой, ей нравилось, что о ней пекутся, о ней заботятся, она жила на всем готовом, но сейчас все изменилось. Сейчас все зависит от нее, и даже не она одна, а еще и ребенок, который только начал развиваться.       Порой Эмме нравилось закрывать глаза и представлять того, кто у нее родится. Будет ли это мальчик или девочка, на кого он будет больше похож, как себя вести, как двигаться, какими будут его действия, первое слово… Улыбка снова скользнула по ее лицу, и она почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Она ненавидела плакать, но в последнее время следить за своими эмоциями становилось все труднее, особенно учитывая то, как она вела себя год назад. Она пыталась держать себя в руках, следя за своим поведением, но все равно дня не проходило, чтобы она не плакала в подушку, пытаясь скрыть это от Киллиана.       Ей было очень тяжело без его поддержки. Узнав о своей беременности, она надеялась, что он будет рядом с ней, что они пройдут через все вместе, но реальность разбила все, о чем она думала, всего за несколько недель. Киллиан нарочно не избегал ее, он возил ее к врачам, чтобы, при случае, уловить малейшие проблемы и сразу разобраться с ними, покупал с ней все необходимое, обсуждал местоположение детской и ее внешний вид, то и дело спрашивал о ее состоянии, следил за тем, как она питается. Эмма видела, что ему не плевать на то, что она ждет ребенка, его ребенка, но в то же время ей хотелось больше общения с ним.       Одновременно с этим ее тревожили его секреты, о которых он упорно отказывался разговаривать с ней. Она видела, как он мучается, днями и ночами пытаясь разобраться в чем-то, и страстно желала разделить это бремя с ним, но Киллиан не шел ей навстречу, полностью погрузившись в себя. Иногда, просыпаясь ночами, чтобы попить воды, она слышала, как он нервно играет на гитаре, бесцельно перебирая пальцами струны, и в итоге срывается, забросив некогда любимое хобби. Он изменился, и Эмма не могла не замечать этого. Он был все так же собран и внешне спокоен, но в то же время она видела в его глазах постоянное напряжение, а порой и страх, он то и дело напрягался, цепляясь за предмет, который держал в руках, явно сильнее, чем стоило бы. Подолгу молчал, глядя в одну точку, двигался немного резче, чем обычно, ронял вещи. Это было непохоже на него, и от этого она еще больше беспокоилась за него, не понимая, что так сильно на него повлияло.       Покачав головой, Эмма поднялась и прошла на кухню, едва не наткнувшись в коридоре на Киллиана. Он на мгновение замер, встретившись с ней взглядом, потом выдавил далекий намек на улыбку и отступил, пропуская ее. Сердце болезненно екнуло, но она промолчала, продолжая свой путь.        Достав из холодильника сыр, Эмма отрезала себе небольшой кусок и с блаженством прикрыла глаза, не понимая, почему ей доставляет такое удовольствие какая-то пища. Она не могла назвать себя большим фанатом молочных продуктов, но в последнее время ей все больше и больше хотелось молока и сыра.       В этот момент произошло что-то непонятное, и она охнула, выронив нож, который держала в руках, чтобы отрезать себе еще кусочек. Прибор лязгнул по полу, раздался неприятный звук, а через несколько секунд на кухню вбежал бледный Киллиан, подлетев к Эмме. — Ты в порядке?       Его голос дрожал, и она на мгновение замерла, изумленно изучая его лицо. Он дрожал, скользя взглядом по ее лицу, словно пытаясь понять, что произошло, потом сжал ее руки, и она вздрогнула от того, какими они были холодными. Джонс буквально вцепился в ее пальцы, потом скользнул выше, оглаживая локти и плечи, встречаясь с ней взглядом. — Я услышал странный звук, ты… — Я в порядке, — наконец выдохнула Эмма, встряхнув головой, и попыталась улыбнуться, — я просто… просто… — она осеклась, опустив взгляд, и вдруг поняла, что ее так испугало. — Господи, Киллиан, — уже искренняя, немного робкая улыбка появилась на ее губах, и она вцепилась в его плечи, просто не в силах справиться совладать с собой, — я чувствовала его… — Что?.. — он опустил взгляд на ее живот и сглотнул, став, кажется, еще бледнее. — Я почувствовала его, — повторила она дрожащим от волнения голосом, — он… он толкнулся, я чувствовала его. Боже мой, Киллиан, я почувствовала его! — забыв обо всем, она прижалась к нему и крепко обняла за шею, уткнувшись лицом в его шею.       По щекам текли слезы, но Эмма даже не думала о том, чтобы стереть их, лишь сильнее прижалась к мужу, страстно нуждаясь в его тепле. Джонс застыл, приподняв руки от неожиданности, потом медленно притянул ее к себе, зарывшись лицом в ее волосы и закрыл глаза, прислушиваясь к ее сердцебиению.       Как бы он не вел себя и скрывался от нее, он не был этому рад, потому что, вопреки всему, он действительно нуждался в ней, заботился и волновался, особенно сейчас, когда она носила под сердцем его ребенка. Долгие годы Киллиан мечтал о том, что у него будет ребенок, что он станет отцом, что у него будет полная семья, но постоянно в последний момент все шло наперекосяк, и он снова оставался ни с чем. Даже сейчас, когда у него была беременная жена, он не мог просто расслабиться и наслаждаться жизнью, отягощенный другими проблемами. И он хотел бы быть с Эммой помягче, но не знал, как совместить все.       Сейчас ему больше всего хотелось обнять её, сказать что-то мягкое, засунув свой характер куда подальше, провести с ней время, смеяться, шутить и просто быть рядом, чтобы показать, что она не одна, что он рядом. Но это было невозможно.       Скрепя сердце, Киллиан немного отодвинулся и сжал плечи Эммы, натянуто улыбнувшись. Она напряглась, настороженно глядя на него, и отступила, обхватив себя руками. В ее глазах скользнуло разочарование, и он вздрогнул от того, как больно кольнуло в груди. Он ненавидел себя за то, что так вел себя с ней, ведь она этого не заслужила, но по-другому сейчас просто не мог. — Точно, как я могла забыть. Извини, что потревожила тебя напоминанием о моем присутствии, — едко произнесла она и отвернулась, чтобы покинуть кухню, но Киллиан схватил ее за локоть, повернув к себе. В его глазах царило такое напряжение и боль, что ей самой стало не по себе. — Эмма, я понимаю. Ты злишься на меня и злишься за дело. Ты не заслуживаешь такого отношения, я не должен так с тобой вести, и мне бы следовало тебе все рассказать, и, если честно, я дико этого хочу, потому что удерживать все в себе порой по-настоящему невыносимо, — он крепче сжал ее пальцы, глядя ей в глаза, — но дай мне совсем немного времени, я разложу все по полочкам и, клянусь, все объясню тебе. — Мне хочется тебе верить, Киллиан, — негромко отозвалась Эмма, опустив глаза, — но я уже не знаю, могу ли. Мы вроде бы пришли к тому уровню отношений, когда секретов нет, а в итоге оказывается, что все это время ты скрывал от меня слишком многое. И я не хочу на тебя давить или как-то упрекать, потому что у меня просто нет на это настроя. Я попыталась смириться с тем фактом, что реальность оказалась вовсе не так радушна к моим надеждам, но я не хочу думать еще и о том, что ты врал мне все это время. — Эмма… — Правда, не стоит, — она выдавила легкую улыбку и пожала плечами, — я все еще твоя жена, я все еще беременна от тебя, ты все еще скрываешь от меня что-то важное, не доверяя. Пока что в нашей жизни все стабильно. Я просто… просто хотела попросить тебя — если ты планируешь оставить меня после того, как родится ребенок, лучше скажи об этом сейчас, и мы сразу же все порешаем, потому что сомневаюсь, что потом у меня будет время и силы на развод. — Ты… ты хочешь подать на развод? — он отшатнулся, выпустив ее руки, и побледнел, с трудом вздохнув. — Я не хочу, чтобы все это случилось, когда у меня будет ребенок на руках, — ответила она, удивившись тому, что ее голос почти не дрогнул, — если у тебя это входит в планы, но к родам я хотя бы свыкнусь с мыслью, что я разведена. Может быть, даже не буду жить с отцом, а куплю себе отдельную квартиру, мне уже не требуется постоянный надзор. — С чего ты вообще решила, что я хочу бросить тебя?! — Ну, знаешь ли, я теперь от тебя все, что угодно, могу ожидать, — Эмма скрестила руки на груди и холодно посмотрела. — Почему нет? Как я поняла, твоя мать меня никогда не одобряла, к детям ты не готов, я тебе по факту никогда не была нужна. Так почему бы не избавиться от всех проблем одним разом и не продолжить жить в свое удовольствие? — Киллиан замер, как-то странно глядя на нее, потом запустил руку в волосы, хрипло усмехнувшись. — Черт возьми, Эмма, ты иногда такая дурочка, — не дав ей шанса ответить, он обхватил ее лицо руками и прижался к ее губам, притянув к себе. Она замерла, широко распахнув глаза, и задохнулась от неожиданности, не понимая, что происходит, но потом обвила руками его шею и прижалась настолько близко, насколько это было возможно.       Джонс зарылся пальцами в ее волосы, углубив поцелуй, и Эмма невольно застонала, цепляясь за его плечи и немного приподнимаясь на мысочки, стараясь быть к нему еще ближе. Скользнув языком по ее нижней губе, он отстранился и посмотрел на нее сверкающими глазами, проведя руками по ее плечам и спине. — Я не хочу оставлять тебя, Эмма, — пылко выдохнул он, жадно глядя ей в глаза, — правда не хочу. Я порой просто не в силах оторваться от тебя, и это сводит меня с ума. Но я не готов так просто выпустить тебя из своей жизни. Обещаю, все будет в порядке, я все улажу и со всем разберусь. — Я… я могу доверять тебе? — сипло спросила она, не отрывая от него внимательного взора. Киллиан замешкался на пару секунд, потом слабо кивнул и прижался губами к ее лбу, притянув ее к себе. — Можешь, Эмма, можешь…

***

      Через несколько дней они ездили в клинику, чтобы посетить еще нескольких врачей. Киллиан привёз Эмму домой, девушка сразу же поднялась к себе в комнату, сказав, что очень устала, а он зашел на кухню, налив себе немного воды. Через несколько минут он поднялся наверх и заглянул в комнату жены, осторожно приоткрыв дверь — Эмма лежала на кровати на боку, зажав между ногами длинную подушку, и спала прямо в домашних тапочках и кофте поверх одеяла. Улыбнувшись, он осторожно раздел её и прикрыл одеялом, поправив подушки, после чего тихо притворил дверь и, помедлив некоторое время, поднялся в оранжерею.       Проверив землю, он полил цветы, подвязал некоторые побеги, чтобы тяжёлые бутоны не ломали стебль, срезал несколько распустившихся орхидей и, выйдя на улицу, сел в машину. Весь путь он не отрывался от дороги, абстрагировавшись от всего и стараясь ни о чем не думать. Подъехав к кладбищу, он достал цветы, взял из багажника мешок с необходимыми вещами и, плотнее укутавшись в плащ, пошёл по протоптанной дороге.       Моросил мелкий, неприятный дождь, и Джонс ниже опустил голову, глядя себе под ноги, чтобы не поскользнуться на мокрой земле. Отыскав нужную могилу, он первым делом отряхнул памятник от листьев, стер с него грязь, убрался на участке, расчистив территорию, положил у основания надгробия цветы и сел на низкую скамейку, наконец посмотрев на высеченное в мраморе лицо, откуда на него кротко и ласково смотрело ещё совсем юное девичье лицо. Облизав губы, Киллиан выдавил улыбку и негромко произнёс: — Здравствуй, любимая, — в горле встал ком, и он сглотнул, беря себя в руки, и продолжил, — помню, ты просила меня стать хорошим человеком… Извини, я не смог, — сердце мучительно сжалось, и он закрыл лицо руками.