***
Как Джонс ни пытался скрыть беременность своей жены, слухи все равно просачивались в интернет и журналы, папарацци начинала замечать округлившийся живот Эммы, подлавливая Киллиана перед работой и засыпая его вопросами. Насколько это было возможно, он отнекивался, ссылаясь на новую моду и более объемную одежду, которая стала носить Эмма, но с каждой неделей все меньшее количество людей ему верило. На заголовках то и дело появлялись вопросы и предположения о том, кто же родится у семьи Джонсов, и каждый раз, когда Киллиан видел их, по его телу пробегал холод. Он просил Эмму лишний раз не выходить из дома, по крайней мере в одиночестве, убедил ее немного сменить стиль одежды на более бесформенную, чтобы по возможности прикрыть уже немного заметный живот, звонил ей по несколько раз на дню буквально на одну минуту, чтобы узнать, чем она занимается. Эмма не могла ничего понять и сильно расстроилась, когда не смогла ничего выяснить у Дэвида, который снова и снова повторял, что он ничего не знает. Ей не нравилось то, что несколько месяцев ей приходилось быть едва ли не затворницей, практически не вылезая из дома и не имея возможности следить за ремонтом приюта. Иногда работники присылали ей фотографии процесса, но ей хотелось увидеть все в живую. Киллиан же пытался разобраться в словах матери, которые повергли его в шок. Он не желал верить в то, что он — сын Роберта, потому что это казалось ему полным абсурдом. Глядя на его фотографии, он пытался понять, что мог бы унаследовать от него, и ничего не находил. Однако Мэри рассказала ему историю своей молодости, когда по банальной традиции глупая девочка влюбилась в крутого парня, отдалась ему, а, когда она забеременела, он ее бросил, оставив ни с чем. Затаив обиду, она растила детей в одиночестве, стараясь забыть бывшего любовника, но потом узнала, что у него новая семья и дочь, и злоба снова вернулась. Джонс пытался придумать, как ему поступить, чтобы удостовериться в том, что он действительно ребенок Голда, хотя он до последнего надеялся, что это не подтвердится. Потому что в таком случае Эмма — его сестра, и тогда у их ребенка могут быть большие проблемы, а меньшее, чего он хотел, это патологии у ни в чем не повинного ребенка. Он хотел бы рассказать все Эмме, но так как в нем до сих пор жила надежда на то, что полученная информация окажется неправдой, он раньше времени ничего не говорил ей, не желая пугать, пока все было неточно. Однако поиски и разбор старых данных ничего не давали, и в конце концов он решил рискнуть и сделать тест ДНК, чтобы наконец разобраться во всем. Но для этого нужно было встретиться с Робертом, а он практически не покидал свою работу после того, как у него украли больше половины его состояния. Виновник так и не был найден, но Киллиан не оставлял попыток добиться правды, то и дело созваниваясь с Голдом, чтобы обсудить новые меры безопасности. Но проблема кражи каких-то миллионов на фоне более глобальных проблем была так ничтожна, что он уделял ей все меньше и меньше времени, понимая, что в его жизни есть вещи и поважнее.***
— Грэм? Эмме наконец-то удалось вырваться из дома, сообщив супругу, что она хочет походить по магазинам. Она не желала слушать его слова о том, что ей лучше остаться дома по крайней мере до его возвращения, но, сказав, что она поедет вместе с Джеймсом, девушка отправилась в торговый центр. Оставив телохранителя и водителя по совместительству в машине, она зашла в магазин и едва ли не впервые за долгое время облегченно выдохнула, почувствовав себя почти свободной. Ей не хватало всего этого — походов по магазинам и в кино, не хватало ее жизни до замужества и встречи с Киллианом, того времени, когда она жила вечеринками и развлечениями, не думая ни о чем больше. А сейчас у нее был муж, она занималась своим проектом, пыталась подготовиться к экзаменам и была беременна. Все это свалилась на нее в слишком большом количестве, и она с трудом справлялась со всеми проблемами. И вот проходя мимо прилавка с мороженым, она увидела знакомую широкую спину и замерла, не веря своим глазам. В голове вспыхнули воспоминания, а по губам скользнула легкая улыбка, и она шагнула вперед, коснувшись мужского плеча. Грэм резко развернулся и изумленно уставился на нее, едва не выронив от удивления бумажник. — Эмма… — его голос звучал низко и хрипло, словно из его легких разом выкачали весь воздух, а в глазах появилась какая-то странная, неуловимая эмоция, которую он мгновенно скрыл за искусственной улыбкой. — Давно не виделись. — Да, пожалуй, — отозвался он и убрал руку в карман, на мгновение опустив глаза, — я уезжал, меня не было в городе. А тебя, кажется, можно поздравить? — она поджала губы и неловко поправила край куртки, прекрасно понимая, что это ничего не даст. — Я очень рад за тебя, Эмма. — Спасибо… — неловко отозвалась она и переступила с ноги на ногу. — А ты как? — Я? — Грэм легко пожал плечами и взлохматил волосы. — Жду здесь свою… свою невесту. — Невесту? — она вскинула брови, ошарашенно посмотрев на него. — Ты собираешься жениться? — Да, собираюсь. Но не думаю, что тебе это интересно, — в его голосе скользнул металл, и Эмма напряглась, непонимающе глядя на него. — Не делай вид, что ничего не понимаешь, Эмма, я все-таки не мальчишка. Если бы я и моя жизнь тебе были интересны, ты бы хотя бы изредка писала или звонила, я не говорю уже о встречах. — Грэм… — И не пытайся аргументировать все нашим прошлым и своим мужем, пожалуйста. Мы решили остаться друзьями, и я был согласен, хотя очень сильно тебя любил. Да и, может, до сих пор люблю, — он осекся, поджав губы, а потом продолжил негромко, — но это не помешало мне продолжать жить дальше, и я рад, что не послал весь мир из-за одной тебя. Я встретил девушку, я влюбился и готов создать с ней семью. — Я рада за тебя… — Сомневаюсь, — скрипнул Хамберт зубами, но потом выдохнул, расслабляясь. — Но ты сама-то не выглядишь очень счастливой. Что-то случилось? — Разве тебе интересно? — парировала она, скрестив руки на груди. — Ты тоже не искал со мной встречи, если мне не изменяет память. У меня же было достаточно причин, чтобы объяснить мое поведение — я начала свой бизнес, по меньшей мере. — И это замечательно. Давно пора заняться чем-то серьезным. А как учеба? — Пришлось перейти на вечернее образование, — протянула Эмма, пожав плечами, — дико неудобно, да и вообще мне не нравится, но выбора нет. Из-за беременности, из-за… из-за всего. — Но ты собираешься сдавать экзамены? — Учителей я не хочу звать, а сама не со всем справляюсь. Так что, боюсь, ждет меня пересдача, хотя дико этого не хочется. Но я много занимаюсь, точнее сейчас учеба — это, пожалуй, мое единственное развлечения, потому что с Киллианом мы не особо ладим, ездить я никуда не могу, в приюте ремонт, отец занят, у Руби своя жизнь… Вот и остается мне только учиться. — Я бы мог помочь, — медленно произнес Грэм, встретившись с ней взглядом, — я неплохо знаю предметы твоего профиля и мог бы подтянуть тебя с тем, что у тебя не получается. И, зная отношение Джонса ко мне, я мог бы приходить в выходные, когда он дома, чтобы мы занимались под его присмотром, если ты боишься его реакции. — Мне плевать на его реакцию, — огрызнулась Эмма, закатив глаза, — но я не могу понять, зачем тебе это. Ты же, как я поняла, сейчас меня презираешь. — Это не так, Эмма, — устало протянул он, проведя рукой по затылку, — просто все эти месяцы я упорно пытался выбросить тебя из головы, а тут ты снова неожиданно появляешься в моей жизни. Я старался не думать о том, что пишут газеты, избегая любые новости о тебе, но сейчас… Ты снова стоишь передо мной, и это чертовски странно. Я… я сейчас испытываю такую гамму эмоций, что несу полную чушь, — он горько усмехнулся, и девушка ответила ему слабой улыбкой. — Ну, есть немного такое. — Я очень виню себя за прошлое, Эмма, — хрипло продолжил он, — если бы не та моя оплошность, мы бы продолжили общаться, и этого всего бы не были, но я был слишком глуп, чтобы правильно трактовать твое поведение. Мне правда жаль, и Киллиан был абсолютно прав, когда врезал мне. — Что? — Эмма вскинула брови, на мгновение перестав дышать. — Что ты сказал? — А ты не знала? — он напрягся. — Киллиан на работе очень прямо дал мне понять, что я перешел черту и оказался на чужой территории. Удар у него тот еще, я думал, он мне нос сломает. — О, Господи… — прошептала она, прижав руку к губам, — я и понятия не имела… — Ну, да, есть такое, — Грэм пожал плечами, переступив с ноги на ногу. — Ну так что ты думаешь по поводу занятий? Это будет бесплатно и не чаще, чем раз в неделю, потому что у меня есть и свои дела. И я пойму, если ты откажешься, это будет вполне логично. — Я спрошу у Киллиана, — спустя минуту раздумий ответила Эмма, встретившись с ним взглядом, — я думаю, что это было бы неплохо, потому что подтянуть кое-какие темы я бы хотела. Но, повторюсь, сначала я поговорю с мужем. Что? — вдруг осеклась она, заметив его взгляд. — А ты изменилась. Я только сейчас это понял — ты действительно стала другой, как-то увереннее, взрослее, я даже не думал, что та Эмма может стать такой. Но такие перемены наверняка радуют твоего мужа, потому что прошлый вариант жены его однозначно не устраивал. — Я не могу сказать сейчас, что прошлая Эмма устраивала меня, — жестко отозвалась она, — та Эмма была глупой и не умела себя вести, а сейчас я должна быть сильной, чтобы справиться со всеми проблемами. Так что я рада изменениям, произошедшим в моей жизни, они явно к лучшему. — Но все-таки тебя что-то тревожит. — Наверное, я просто голодная, — отмахнулась она, выдавив искусственную улыбку, — причуды беременных, знаешь ли. Я пока что не привыкла ко всему, но медленно и уверенно продираюсь через десятки книг, которые я себе купила, чтобы хотя бы немного понимать, что со мной происходит. — И ты… ты счастлива? — осторожно поинтересовался Грэм, внимательно глядя на нее. Эмма встретилась с ним взглядом, пытаясь понять, почему он задал этот вопрос, но потом только пожала плечами и чисто неосознанно провела рукой по своему животу, после чего твердо произнесла: — Я счастлива из-за того, что стану матерью, а все остальное… Все остальное как-нибудь наладится. И я была рада встретиться, Грэм, но сейчас мне пора. Я позвоню тебе, когда поговорю с Киллианом. — Хорошо, — немного отрешенно ответил он, ответив на ее рукопожатие, и еще долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. А Эмма, зайдя в туалет, закрылась в кабинке и прислонилась к стене, запрещая себе плакать. Хотя очень хотелось. Однако, вспоминая свои собственные слова, она подошла к зеркалу и, умывшись, сказала мысленно своему отражению: — Все наладится, и прекрати скулить сейчас же. Ты пришла развлекаться, черт возьми, так развлекайся. А на первом этаже даже есть отличный магазин пончиков, забыла? Так что все, возьми себя в руки и вперед. Собравшись с силами, Эмма привела себя в порядок и, поправив на плече сумку, вышла из туалета. Она не знала, насколько ее хватит, но просто так сдаваться она не была готова. Она уже не прошлая Эмма, она изменилась, и она будет бороться за свое счастье.