Холодным мужчинам

      Эмма застыла, шумно хватая губами воздух, а потом бросилась к зданию, но Джеймс, выскочив следом за ней, остановил ее, крепко сжав ее руки. Две фигуры в темном, переглянувшись, побежали к дому, теряясь во тьме, и девушке стала активнее вырываться, испуганно глядя на темный проем. — Пусти меня! — Миссис Джонс, Вы должны вернуться в машину, — твердо произнес он, держа ее руки, и она скрипнула зубами, пытаясь вывернуться из его хватки, но потом, сдавшись, отступила на шаг, поправив волосы. — Я должен увезти Вас отсюда, пожалуйста, Эмма. — Я никуда не пойду без… Киллиан! — увидев в проеме знакомую фигуру, она бросилась вперед и обхватила его руками, вцепившись в его плечи. Слезы градом катились по ее щекам, и она теснее прижалась к нему, насколько это было возможно. Он застыл на мгновение, изумленно глядя на нее, но потом обнял ее в ответ, плотно закрыв глаза. Она дрожала, скользя руками по его спине, словно пытаясь убедиться в том, что это правда он и он жив. — Я в порядке, — в подтверждение ее мыслей прошептал он и, немного отстранившись, большими пальцами стер слезы с ее щек, слабо улыбнувшись. — Я жив, я даже не ранен. Успокойся, пожалуйста, я в полном порядке. — Но я слышала выстрел, и все эти люди… — Я стрелял, — перебил ее Джонс, и Эмма осеклась, ошарашенно глядя на него. — Ч-что?.. — Я стрелял, — повторил он и, сжав ее локоть, повел к машине, помогая забраться вовнутрь, — но давай об этом поговорим дома, хорошо? Я хочу поскорее покинуть это место. Эмма, — скрипнул он зубами, заметив, что она уже открыла рот, чтобы задать вопрос, — ради Бога, дай мне хотя бы выдохнуть. И да, я в курсе, что ты слышала все или практически все, о чем мы говорили, — она вмиг побледнела, и Киллиан горько усмехнулся, сжав виски и плотно зажмурившись. — Было глупо надеяться на то, что ты так легко послушаешься меня. Но я думал, что Джеймс сможет остановить тебя. — Извините, сэр, — ответил водитель, выезжая на дорогу, — я виноват, сэр. — Виноват, конечно. Ты должен был любой ценой удерживать ее в машине. А если бы они услышали? Тогда бы все точно закончилось не так оптимистично, как вышло. И я прекрасно знаю, что тебя разрывает от любопытства, Эмма, — устало продолжил он, открыв глаза. — Да, стрелял я, но стрелял в пол, потому что понимал, что нет смысла даже пытаться убить его. Даже если бы мне это удалось, меня бы положили сразу же, а потом и тебя. А все это слишком уж плохо. — И ты… — Я просто опустил пистолет и выстрелил в пол, потому что мне нужно было куда-то выплеснуть свои эмоции. Я думал, что его ублюдки пристрелят меня на месте, но он их остановил. Я сказал, что согласен на его условия, но только если они не тронут тебя. Никогда. Ни тебя, ни твою семью, ни ребенка. — Киллиан… — Эмма вцепилась в его руку, боясь дышать, а он продолжил, даже не глядя на нее. — А он почему-то остановился. Просто отступил и сказал, что мы квиты. Не знаю, что это значит, и, если честно, я даже боюсь верить в то, что мои слова дойдут до него, но по крайней мере у меня будет несколько дней передышки, прежде чем я снова буду жить в постоянном напряжении. Но пара дней… это уже неплохо.

***

      Зайдя в дом, Киллиан снял куртку и с едва скрываемым блаженством размял спину. Эмма замерла позади него, нервно теребя в руках сумочку, но потом, не выдержав, все-таки шагнула вперед и коснулась его плеча, привлекая его внимание. — Ты должен мне все рассказать. Я уже знаю часть истории, так почему бы тебе не рассказать все прямо сейчас? Тогда тайн между нами станет меньше, и мы сможем жить дальше спокойнее. Пожалуйста, Киллиан, я хочу разобраться во всем, в твоем прошлом, в твоих страхах, поведении… Мне это нужно. — Не сейчас, — устало ответил он, не поворачиваясь, — я не хочу сейчас вообще говорить. Особенно о своем прошлом.       Джонс пошел к лестнице, и несколько мгновений Эмма медлила, не зная, что ей делать, а потом метнулась к его куртке и, достав оттуда забытый мужем пистолет, обхватила его обеими руками и направила на него, стараясь унять дрожь. Киллиан медленно повернулся и равнодушно посмотрел на нее, даже не моргнув глазом. — Он на предохранителе, ты не сможешь выстрелить. — Я могу это исправить, — она сняла оружие с предохранителя и крепче сжала дрожащими руками, стараясь не думать о том, что мир вокруг подозрительно вертится. — Я хочу все знать, Киллиан, и ты расскажешь мне все. Сейчас, черт возьми, потому что я больше так не могу. — Или что? — так же спокойно спросил он, убрав руки в карманы. — Выстрелишь в меня? Сомневаюсь, что ты сможешь меня хотя бы ранить, не говоря уже о том, чтобы убить. Ты даже держишь пистолет неправильно. Тебе же будет хуже от ударной волны. — Говори, — рявкнула она, теряя самообладание. — Пожалуйста, я хочу знать, я должна все узнать и разобраться. Мне это нужно, пожалуйста!       Пару секунд Киллиан медлил, глядя на нее невероятно уставшими, пустыми от боли глазами, потом длинно выдохнул, опустив взгляд, провел рукой по лицу и в итоге слабо кивнул, дернув плечами. — Хорошо. Я расскажу. Только положи оружие на стол и сядь, пожалуйста. Не хочу, чтобы ты случайно кого-то поранила, — она не двинулась, недоверчиво глядя на него, и он покачал головой, опустившись на диван. — Я обещаю тебе, Эмма, я все расскажу тебе, как только ты сядешь и положишь пистолет. — Не просто расскажешь, а расскажешь сейчас, — уточнила она, и Джонс слабо усмехнулся. — Подловила… Хорошо, я обещаю, что сейчас все тебе расскажу. Ты можешь доверять мне, Эмма.       Его голос, такой знакомый и спокойный, обволакивал, и Эмма села на край кресла, положив оружие на стол поближе к себе и встретилась глазами с мужем, давая понять, что слушает его. С минуту он молчал, собираясь с мыслями, потом откинулся на спинку сидения и, расслабившись, начал говорить, негромко и не спеша. — Когда мне было пятнадцать лет, я впервые влюбился. Она училась на класс меньше меня, а мы всегда нормально общались всей школой, так что мы с ней были знакомы. Я думал, что эта влюбленность продлится недолго. Пройдёт время, и все успокоится, но это было не так — шли месяцы, а я даже не думал о других девушках, и чувства не угасали. И она, видимо, это заметила. А Мила… — Мила… — прошептала Эмма, словно пробуя на вкус незнакомое имя, и он слабо улыбнулся и кивнул. — Да, Мила. Она всегда была боевой, поэтому она подошла и напрямик спросила, почему я с ней общаюсь как-то иначе, я растерялся, не ожидая от нее такого, и выложил все, как есть. И она поняла, — Киллиан помолчал, глядя в пустоту, но потом, встряхнувшись, продолжил: — Это была безумная любовь, просто самое настоящее сумасшествие, я, по закону жанра, думал тогда, что сильнее любить нельзя, что даже так любить нельзя. А мы любили. Нас ненавидели, нам завидовали, но нам не нужен был мир без друг друга, мы просто жили одним воздухом. К восемнадцати годам мы планировали пожениться, хотя моя мать была против, так как Мила была из не очень хорошей семьи, но она смирилась с тем, что в данной ситуации я не последую её советам. — Видимо, для нее это было ударом. — Мягко сказано, но мне правда было фактически плевать на то, согласна ли она с моим выбором, или нет. И в какой-то момент мы узнали, что Мила ждёт ребёнка, и решили отложить свадьбу на потом, после родов, чтобы не было проблем с платьем, так как она хотела, чтобы все было идеально. А мне больше ничего не нужно было, кроме её счастья, — он снова осекся, погрузившись в воспоминания, и Эмма крепче вцепилась в подушку, видя нереальную боль и тоску в его глазах.       Он казался каким-то незнакомым, очень слабым и хрупким, мужчиной, который просто устал бороться, устал держать лицо и быть сильным. Она видела, как он тяжело и прерывисто дышал, как мелко дрожали его руки, и понимали, что каждое слово давалось ему с невероятным трудом. Ему было по-настоящему тяжело говорить о своем прошлом, и ей дико хотелось обнять его, но она сидела на месте, ожидая, когда он продолжит свой рассказ. — Несколькими же годами ранее, — подал Джонс голос, облизав сухие губы, — меня пытались свести с одной девушкой из очень богатой семьи, но я наотрез отказался, потому что она меня не интересовала, и я понимал, что им нужны только мои связи и деньги. Позднее, после одной из вечеринок, что устраивала моя мать у нас дома, эта девушка пробралась ночью в мою спальню и попыталась соблазнить. Уже потом стало известно, что они хотели, чтобы она забеременела любой ценой, и тогда бы у меня не было выбора и я бы женился на ней. Помню, тогда я оборвал с той семьёй все контакты и запретил матери приглашать их к нам. — Боже… — не сдержалась Эмма, ошарашенно глядя на него, но он даже не шелохнулся, продолжая сверлить взглядом пол. — И вот Мила была уже на приличном сроке, оставалось около полутора месяцев до родов. Мы распланировали всю жизнь: какой купим дом, куда поедем праздновать первый день рождения нашего ребенка, как будем проводить выходные… Мы видели всю нашу жизнь как на ладони, и нам ничего не мешало и не было нужно, потому что у нас были мы, а все остальное мы бы достали при необходимости, — его голос стал медленно садиться, и Эмма напрягла слух, стараясь не упустить ни единого слова. — И как-то мы гуляли вдоль парка, собираясь уже идти домой, когда вдруг подъехала машина, открылось окно, и раздались пять выстрелов. — Господи… — девушка задохнулась от испуга и прижала руку к губам. Киллиан продолжал не замечать ее, говоря словно для самого себя, не поднимая головы и практически не моргая. — Помню, как, упав на колени рядом с Милой, я уже знал, что не смогу спасти ни её, ни сына, но я словно лишился разума. Я цеплялся за неё, пытаясь перекрыть кровотечение, хотя весь был в её крови, прибежали люди, кто-то вызвал скорую, и тогда врачи мне констатировали смерть и матери, и плода. — Мой Бог, Киллиан… — не сдержавшись, она села рядом, вцепившись в его ледяные руки, но он все так же не поднимал головы, только до боли сжал ее пальцы, будто не понимая этого. — Я сошёл с ума, я тогда умер, в тот самый момент, когда она испустила свой последний вдох, умер рядом с ней, там, на грязном асфальте. Потом Дэвид как-то встряхнул меня и заставил похоронить её. Сразу после похорон я отправился искать человека, который убил её. И нашёл. Я видел его глаза, когда пуля попала ему прямо в лоб, когда жизнь ушла из него, — его голос ожесточился, и Эмма крепче вцепилась в его плечи, ощущая, как по щекам льются слезы. — Я стрелял до тех пор, пока у меня не закончились патроны, Джеймс оттащил меня, потому что у моих ног было уже не тело, а бесформенное мясо. Я решил, что отомстил, но потом пришла записка, в которой говорилось, что так будет всегда, если я ещё раз рискну допустить подобную оплошность и начать новую семью. — Нет… — Я понял, что убил только исполнителя, но не заказчика, и во мне что-то надломилось. За полгода я бессчетное количество раз пытался покончить с собой — меня вытаскивали из петли, останавливали кровотечение, забирали оружие, выводили таблетки… Угрохали тысячи на психиатра, который просто лишил меня эмоций, ведь без них проще, проще ничего не чувствовать, не тонуть в воспоминаниях. Я знаю, это было показателем слабости, но понимать, что тебе двадцать один год, твою любимую убили, ты лишился ребёнка, у тебя кроме них ничего нет — отвратно, — Джонс неожиданно стал похлопывать себя по карманам и, горько усмехнувшись, взлохматил свои волосы. — Постоянно забываю, что бросил курить. — Киллиан… — Да и в любом случае я не стал бы курить перед тобой. Но потом… В общем, Дэвид и мама просто не позволяли мне довести дело до конца, и в какой-то момент я вспомнил слова Милы о том, что я должен в будущем открыть свой бизнес, зарабатывать на все, что мне необходимо, и ни в чем не нуждаться. И тогда я сделал это целью своей жизни, решил похоронить себя в работе. Мама с радостью по связям нашла людей, которые были готовы мне помогать, и я отказался от всего, чем жил раньше. Долгие годы мне не было нужно ничего — я не жил, я существовал, работал столько, сколько мог, выматывая себя по-максимуму, чтобы времени на воспоминания просто не было. Я бросил всех друзей, вычеркнул прошлое из жизни и загнал себя в жёсткие рамки, через которые не пропускал практически никого, потому что мне так было проще. — Киллиан, мне… мне так жаль… — она положила голову на его плечо, и он сжал ее руку, переплетя их пальцы. — Я знаю, что я отвратительный человек. Я презираю себя, я ненавижу себя и страстно мечтаю все забыть, чтобы не было так мерзко. Просто каждый раз, как я понимаю, что у меня сейчас мог бы быть уже взрослый сын, хочется выпустить себе пулю в лоб. Я всегда мечтал о ребенке, и когда ты сказала, что беременна… Я не знал, как мне реагировать, потому что я боялся, что мое прошлое настигнет меня и зацепит тебя, а последнее, чем я хотел бы рисковать, это тобой, потому что ты, черт возьми, не заслужила ни грамма из того дерьма, из которого состоит моя жизнь. — Это не так, — Эмма вцепилась в его локоть, встречаясь с ним взглядом, и облизала губы, — я уже часть его, и теперь я хотя бы поняла, в чем была моя проблема все это время. В том, что я не Мила, а ты никак не можешь свыкнуться с этой мыслью. С мыслью, что я не она и никогда ей не буду. — Эмма… — Киллиан, — она сглотнула, тряхнув волосами, и снова посмотрела на него, — мне жаль, мне дико жаль, что тебе пришлось все это пережить. Это… это ужасно, это тяжело, и не каждый перенесет такое. Но ты справился, ты выжил, ты продолжил жить. И… Я знаю, что тебе хотелось бы найти замену Миле, но я правда не она и не буду никогда ею. Я не хочу занимать её место в твоём сердце, я хочу занять своё. Но я не знаю, есть ли там еще место для меня…       Киллиан вскинул голову, внимательно глядя на нее. Она не двигалась, давая ему обдумать и проанализировать то, что она только что сказала. И через несколько секунд он поднес ее ладонь к губам и легко поцеловал ее, на мгновение прикрыв глаза, после чего встретился с ней взглядом и выдавил слабую, но, пожалуй, самую искреннюю и настоящую улыбку за все время их знакомства. — Думаю, оно всегда там было.