— Киллиан?
Голос Эммы вывел его из раздумий, и он, оторвавшись от книги, в которую бессмысленно смотрел последние несколько минут, не понимая ни единого слова и давно уже перестав понимать смысл прочитанного, поднял голову и встретился с ней взглядом.
Последние две недели были почти спокойными, по крайней мере Киллиан смог хотя бы немного расслабиться и позволить себе выдохнуть, пусть и ненадолго. Одна раскрытая тайна тяжелым камнем упала с его души, и он впервые за долгое время почувствовал себя свободным и почти счастливым. Если бы не несколько «но».
Отношения с Эммой все еще были немного натянутыми, потому что она, хоть и была благодарна ему за то, что он наконец-то раскрыл ей часть своего прошлого (пусть и вынужденно под дулом пистолета), но в то же время она решительно не могла понять, почему он не доверял ей настолько, чтобы рассказать обо всем раньше. Поэтому девушка хоть и не ссорилась с ним, но держалась осторожно и порой немного отстраненно, погружаясь в свои мысли. Она много читала и занималась, иногда вовлекалась в дела приюта, оценивая уже проделанную работу и раздумывая о будущем, общалась с преподавателями, Киллиан помогал ей с непонятными темами, и она иногда связалась с Грэмом онлайн, если она оказывалась в тупике. Джонс не был доволен тем фактом, что она поддерживала связь с ним, но иногда сбавлял обороты и шел на уступки, чтобы не начинать новый конфликт.
Больше не имея потребности скрывать свое прошлое, он говорил с женой уже спокойнее, иногда даже рассказывая какие-то истории из своей юности, если она просила, и это позволяло ему расслабляться, потому что он не держал боль и эмоции внутри, а делился ими с близким человеком. Из-за этих тихих разговоров по вечерам они невольно становились еще ближе, и Киллиан все чаще и чаще ловил себя на том, что он проникался к ней чем-то очень теплым, даже не в силах объяснить свои чувства, и это приводило его в замешательства. Он так отвык от эмоциональности, что каждый раз что-то странное в груди напрягало его, потому что он не мог в этом разобраться.
Но в то же время оставалась еще одна проблема, которая тяжелым грузом висела на его груди — со дня на день он ждал результатов теста ДНК, чтобы наконец раз и навсегда разобраться в истории многолетней давности. Он продолжал надеяться, что его мать ошиблась, и все окажется не так страшно, но в то же время он не мог отделаться от мысли, что будет, если все окажется правдой. Киллиан просто не мог представить, как будет рассказывать правду Эмме, которая только-только стала снова доверять ему, хоть и понемногу. Он понимал, что было бы лучше, если бы он все рассказал ей с самого начала, они бы вместе сделали тест и расставили бы точки над «i», но сейчас было уже поздно, потому что результаты должны были быть в течение двадцати дней.
Джонс прекрасно осознавал, что будет, если окажется, что Эмма — его сестра. Тогда ему точно придется рассказать ей абсолютно все. И она уйдет. И патология ребенка будет на его совести. Невинный ребенок будет страдать из-за его слабости и какого-то даже страха. Он ненавидел в себе это чувство, но в то же время ничего не мог с собой поделать — он просто не мог потерять ставшего близким человеком. Снова.
— Киллиан, — снова окликнула его Эмма, и он окончательно пришел в себя, проморгавшись.
— Да? Ты в порядке? — внутри на мгновение все сжалось, Киллиан поднялся и подошел к ней, обеспокоенно глядя ей в глаза и ища какие-либо признаки дискомфорта.
Именно такие моменты Эмма любила больше всего, когда ее муж не прятался за маской равнодушия и спокойствия, когда не следил за собой, а когда его эмоции и мысли легко читались в каждой черте его лица, как если бы он долго распинался о своих чувствах. Его глаза горели беспокойством, губы были немного приоткрыты, лицо становилось немного бледнее, и он подавался ближе к ней, встревоженно изучая ее. Именно тогда она понимала, что хоть что-то значит для него, и если не она, то хотя бы их ребенок, и это уже радовало ее.
Но в то же время Эмма догадывалась, что история о Миле — не единственное, что тревожило его. Несмотря на то, что он рассказал ей о своем прошлом, что-то не менее серьезное и значимое происходило в его настоящем, о чем он продолжал умалчивать. И она понимала, что это как-то связано с его матерью. Если бы она так сильно не презирала эту женщину, то, возможно, сама бы пошла к ней и напрямик потребовала объяснений, но беременность и учеба отнимали у нее слишком много времени и нервов, чтобы она тратила их еще на что-то. Поэтому она изо дня в день надеялась, что Киллиан все-таки сам расскажет ей все.
— Ты в порядке? — снова просил он, и она, встряхнувшись, нервно облизала губы. Она не знала, зачем подозвала его, потому что одно желание уже давно сидело у нее в голове, но она медлила, не зная, какой будет реакция мужа на ее просьбу. Однако сейчас он уже стоял рядом и ждал ее ответа, поэтому Эмма, глубже вдохнув, выпалила, опустив глаза:
— Ты хочешь… — он проследил за ее взглядом и посмотрел на ее округлившийся живот, поняв, о чем она говорила. Немного побледнев, Джонс облизал губы и встретился с ней взглядом, потом наклонился и осторожно положил руку на ее живот. Пару секунд ничего не происходило, а потом, когда ребенок толкнулся, Киллиан вздрогнул от неожиданности, и на его лице расцвела какая-то детская, поистине счастливая улыбка, и Эмма закусила губу, чтобы не улыбаться так открыто, наблюдая за ним.
Он казался совершенно другим, каким-то юным, лишенным проблем и невероятно красивым, чистым. Его лицо светилось от переполнявших его эмоций, и она почувствовала, как на глазах выступили слезы, когда он нежно провел рукой вверх и вниз, и его улыбка стала еще шире.
— Я… я чувствую его…
— Его? — Эмма вскинула бровь, и Киллиан немного покраснел, вызвав у нее смешок. — Ты думаешь, что у нас будет мальчик? Или… ты хотел бы, чтобы это был мальчик?
— Эмма, для меня это не так важно.
— И все же?
— Я… — он замешкался на пару секунд, а потом пожал плечами, — мне почему-то кажется, что у нас будет сын. Не знаю, может, мне нравится думать так, но я почему-то каждый раз думаю о том, что там именно мальчик.
— Если честно, — она облизала губы, — я тоже постоянно думаю о том, что у нас будет именно мальчик, хотя не могу сказать, что я была бы меньше рада, если бы это была девочка.
— Главное, чтобы он был здоровым, — его голос на мгновение надломился, он резко встал и отошел к окну, убрав руки в карманы. Эмма посмотрела на его напряженную спину и тяжело выдохнула, на мгновение прикрыв глаза.
— Киллиан, а… а у вас ведь должен был быть сын, верно? — она пожалела о заданном вопросе практически сразу же, услышав его резкий, рваный вдох, и зажмурилась, коря себя за глупость. — Извини, я зря это спросила…
— Да нет, все нормально, — Киллиан провел рукой по волосам, на мгновение прикрыл глаза, а потом придвинул ближе стул и сел на него. — Да, у нас должен был быть сын. Альфред. Не знаю, почему мы выбрали именно это имя, но… мы как-то одновременно его назвали, и это больше не обсуждали. На… на кладбище… — его голос стал тише, — рядом с ее могилой есть и его памятник. Я не мог иначе, мне… мне просто нужно чувствовать, что я общаюсь с ними обоими, когда прихожу туда. Мне так легче.
— Я понимаю…
— Я даже иногда писал ей в дневнике, — он усмехнулся, — чувствую себя идиотом. Правда, уже долгое время я не брал его в руки, но раньше я реально рассказывал Миле через дневник о том, что происходит в моей жизни. Знаю, это звучит дико, но создавалось впечатление, что…
— Через бумагу ты говоришь с ней, — кивнула Эмма, и Джонс изумленно выгнул бровь. — У меня похожая ситуация была. Я вела дневник, как записи матери, рассказывала ей буквально все, включая свои мысли и переживания. Я скучаю по ней, и, когда мне хотелось с ней поговорить, я брала дневник и…
— Писала свои мысли, — Киллиан улыбнулся и провел рукой по подбородку, — никогда бы не подумал, что у нас может быть одинаковая привычка.
— И я тоже перестала писать, — уточнила она, встретившись с ним взглядом, — просто… моя жизнь стала слишком насыщенной, так что я даже как-то забыла о дневнике.
— Понимаю… — он помедлил, а потом все же спросил: — А ты уже думала об имени?
— Конечно, думала, но не знаю…
— Какое именно?
— Уильям.
— Уильям Джонс, — Киллиан словно прокатил по языку имя и слабо улыбнулся, глядя куда-то в пустоту, — мне явно нравится, как это звучит. Так что, думаю, мы можем остановиться именно на этом имени, если будет мальчик.
***
— Есть указания, мистер Джонс? — официально спросил Дэвид, после того, как постучался и зашел в кабинет Киллиана. — Если да, то я готов их выслушать, если нет, то я хотел бы отойти на обеденный перерыв, я с утра ничего не ел, — брат непонимающе уставился на него, и тот фыркнул. — Что? Откуда я знаю, кто ты сегодня — грубый начальник или родственник, проще перестраховаться.
— Прекрати паясничать, Дэйв, — устало протянул он.
— Узнаю брата, значит, можно расслабиться, — он помолчал с минуту, а потом подошел к нему и скрестил руки на груди. — Сам расскажешь, почему рожа кривая или мне допытываться и терзать тебя?
— Я рассказал Эмме о Миле, — напрямик заявил Киллиан, и Дэвид вскинул брови.
— Однако похвально. Давно пора. Сколько бы проблем смог избежать, но нет, мы же все из себя такие таинственные, холодные и неприступные, прям уси-пуси.
— Дэвид.
— Понял, у тебя еще дерьмо на душе. В чем дело? О, ради Бога, Киллиан, — он закатил глаза, — ты снова будешь закрываться, но на этот раз уже от меня? Тебе не кажется, что рядом есть люди, которым можно рассказать о своих проблемах, и тогда, может, тебе станет немного лучше. Но это не точно.
— Я уже говорил, что ты меня раздражаешь?
— А ты меня. Всегда. Но я все равно люблю своего брата, так что вываливай.
— Я расскажу тебе все, когда сам узнаю, потому что пока вся проблема кроется в недосказанностях и неопределенностях, которые я хронически не переношу. Так что мне нужно сначала во всем разобраться, прежде чем говорить об этом с другими людьми.
— Так, может, я смогу помочь?
— С этим нет, но вот с другим — еще как, — взяв планшет, он открыл документ и повернул экран к брату. — Нолан, бизнесмен. Я уверен, ты слышал о нем. Ну, или хотя бы видел задницу его дочери Кэтрин на первых полосах несколько месяцев назад.
— Погоди, — Дэвид нахмурился, забрав у него планшет, — Кэтрин — это которая…
— Именно она, — глаза Джонс потемнели, и он невольно напрягся, — с нее все и началось. Точнее с того, что я не сделал то, что хотел ее отец.
— Я все равно не понимаю, почему он решил так мстить, — фыркнул он, — ну, не трахнул ты его дочь, не женился на ней, не совместил бизнес, не стал партнером… Но убивать беременную девушку… Это слишком жестоко. Он явно псих.
— Именно поэтому мне и нужна твоя помощь, Дэйв. Найди как можно больше информации о нем и, если найдешь, сделай кое-что…
***
— Киллиан! — Джонс дернулся и открыл глаза, просыпаясь. В дверях стояла Эмма, бледная, дрожащая, с перекошенным от эмоций лицом. Ему хватило секунды, чтобы оказаться возле нее и схватить ее за руки, прижимая к себе.
— Что случилось? Ты в порядке? Что-то не так? — он обхватил руками ее плечи, оглядывая ее и пытаясь понять, что ее так напугало.
— Я сейчас смотрела новости, — он только сейчас заметил в ее руках планшет, и она приподняла его, всовывая в его руку, и Киллиан нахмурился, опуская взгляд на экран. — Это… этот ведь тот самый человек, верно? Который угрожал тебе, который убил Милу, это он?
Джонс застыл, скользя взглядом по строчкам и вникая в слова. С каждым новым предложением его брови поднимались все выше и выше, и в какой-то момент он шумно выдохнул, крепко зажмурившись. Эмма уставилась на него, пытаясь понять, что он чувствует, пока не поняла, что он с трудом сдерживает улыбку облегчения.
— Здесь написано, что некий Генри Нолан попал в аварию и скончался на месте. И его фотография. Это ведь правда он, да? — он не отвечал, продолжая стоять с закрытыми глазами, и вдруг она замерла, прижав руку к губам. — Постой, ты… ты хочешь сказать, что эта авария… что ее…
— Подстроил я? — он внимательно посмотрел на нее, хмурясь. — Да, я. Я говорил с Дэйвом несколько дней назад, и… Мне нужна была гарантия, что этот человек больше не появится в моей жизни. В нашей жизни. И это был единственный железный вариант. На нас никто и никогда не подумает, все было сработано так, что все решат, что это несчастный случай. А его тупая дочь даже не подумает о том, что это могла бы быть месть.
— А это месть?
— Месть. За Милу, за Альфреда, за тебя. Я не хочу больше, чтобы дорогие мне люди были в опасности. Я все сделаю, чтобы защитить тебя и нашего сына, Эмма, — твердо произнес он, глядя в ее глаза, и, подавшись вперед, коснулся губами ее щеки. — Я тебе обещаю.
***
Подъезжая к медицинскому центру, Киллиан с трудом оставался внешне спокоен, потому что внутри все переворачивалось от напряжения и волнения. Он не знал, как среагирует, если результаты будут положительными. Это было бы концом всего, буквально всего, что он имел сейчас, и это казался чем-то отдаленно напоминающим Ад, а обратно в Преисподнюю он явно не хотел. Он только выбрался из нее.
Подойдя к кабинету, он постучался и, услышав голос врача, вошел в комнату, изо всех сил стараясь выглядеть максимально расслабленно. Несмотря ни на что, ему нужно было держать лицо, и он не собирался выдавать свои эмоции.
— Мистер Джонс, присаживайтесь, — врач коротко улыбнулся, беря бумаги, и Киллиан опустился на стул, положив руки на колени. Он бы сейчас с удовольствием взял бы что-нибудь в руки, чтобы занять себя, но он продолжал сидеть ровно, выжидательно глядя на мужчину. — Пришли результаты Вашего запроса.
Врач открыл рот, чтобы продолжить, и Киллиан на мгновение прикрыл глаза, беря себя в руки. За эту секунду в голове вспыхнуло одновременно столько мыслей, что по телу пронеслась дрожь. Он видел перекошенное от шока лицо Эммы, когда он расскажет ей правду, слышал хлопок двери, буквально представлял, как она плачет, ощущал, как его мир станет крошечным и черно-белым, как он снова замкнется в себе и уже, наверное, больше не выберется, потому что у него не будет смысла продолжать бороться с самим собой.
Последние несколько месяцев он только и делает, что борется с собой, пытаясь вспомнить, каким он был, пытаясь стать хотя бы отдаленно хорошим человеком, выполняя просьбу Милы. Киллиан хотел бы исправиться, хотел бы стать лучше, но снова и снова, раз за разом он видел какие-то последствия своей открытости, которые его не устраивали, и он снова замыкался в себе, не подпуская никого.
И вот сейчас, в эту одну единственную секунду перед тем, как все станет известно, Джонс думал именно о том, что будет с их жизнями, если надежды рухнут. Он никогда не сможет простить себя за то, что сделал с Эммой, потому что, какой бы эгоистичной она ни была, она явно не заслужила того, что он с ней сделал. И он должен остановиться. Или по крайней мере рассказать ей все. Пока не станет поздно.
Киллиан сделал глубокий вдох, открыл глаза и встретился взглядом с врачом, который наконец подвел черту под всеми его мыслями и переживаниями. Сердце бешено заколотилось, а потом на мгновение словно перестало биться, и весь мир замер.
— Результаты исследования показали, что Вы и Ваша супруга не являетесь родственниками.
