Война кровей

Все не может быть просто, не в этой жизни точно. Просто тогда жить было бы скучно. Хотя, в некоторых ситуациях, уж лучше скучно. Восточная Австрия встречала гостей радушно и даже грела ласковым солнышком. Да только гости ей не радовались. Конечно, побывать в другой стране — это круто, особенно в таких городах, как Вена, но только в том случае, когда ты там турист. И совсем другое дело, когда на удивительные улочки старого города тебя приводят проблемы с властью. Мирон сидел на скамейке в каком-то зеленом городском парке, осмысливая происходящее с ним и вокруг него, за последнее время. И если он знал, что последние два месяца прошли для него не зря, то прошедшая неделя выдалась слишком ненормальной, даже в его понимании этого слова. Аня предупреждала, как и Порчи с Рэтом, что приедут какие-то люди, а может и не люди во все, из Совета, чтоб проверить Рудбоя. Но все обернулось краше. Вечером того дня они сидели на террасе, благо погода еще позволяла, пили чай и болтали обо всем, что приходило в голову, такие вот простые дружеские посиделки. Когда ребята вдруг все напряглись. Мирон сначала не понял, но потом заметил как погрустнела девушка и до него дошло — они пришли. Аня долго разговаривала с четырьмя странными мужчинами, удивительно похожими друг на друга и, судя по тому, как не довольна была девушка, он понимал, что-либо разговор не клеился, либо все идет не так хорошо, как они планировали. И он оказался прав. Никто из этих мужчин даже не взглянул в сторону Евстигнеева, Аню просто поставили перед фактом, что они все поедут с этими парнями. Когда они прибыли к месту назначения, в столицу Австрии, то Мирон невольно обратил внимание, как в этом городе сочетается очарование всего средневековья. Красота достопримечательностей эпохи ренессанса и барочная помпезность особняков аристократов и придворных с имперским величием королевских дворцов и апартаментов. Вена — удивительный город. Их сопровождали все те же четверо мужчин, но он уже перестал им удивляться, ведь за все время этого маленького путешествия, они больше и словом ни с кем не перекинулись. Шокировало Мирона только то, что в Вене их привезли не куда-нибудь, а в собор Святого Стефана. В голове не укладывались такие факты, как церковь и нечисть вместе. Великолепный готический католический собор возвышался над всей площадью, центр города, а люди вокруг и не подозревали, что может твориться внутри. Но все оказалось еще изощренней. Нечисть не собиралась в церкви, они заседали в подвале и таком же как сама церковь пристрое рядом. Никого абсолютно не волновало, что после долгого перелета, они больше напоминали вареные овощи. И совершенно было не интересно, что он и Порчи не имеют никакого отношения к тому, зачем собрался Совет. Их странные сопровождающие отконвоировали их до огромных металлических дверей и встали за спинами, преграждая обратный путь. Парни втроем любопытно оглядывались, пытаясь понять куда попали, а вот Ане было не до изучения достопримечательностей. Все на столько были заняты своими мыслями, что никто не обращал внимание на то, как напряжена была девушка, да так что руки мелко потряхивало, а по спине пробегали дорожки холодных мурашек. Двери отворили изнутри и взгляду ребят предстала величественная зала, в которой находилось больше сотни человек, членов Совета. Вампиры, оборотни и люди, все они были здесь, роскошно одетые и высокомерно уставившиеся в сторону вошедших. Вперед вышли трое, как понял Мирон, они были главными, ну или что-то вроде того. Но первым стоял мужчина, который представился Густавом, председателем Совета. Позади него остановилась женщина в зеленом платье, кажется ее звали Элеонора, но она была на столько противна внешне своим презрением, что Мирон не стал задерживать на ней взгляда. Третий мужчина, так же стоявший позади, сразу бросился в глаза, от него веяло силой и величием, а щетина и смуглая кожа выдавали южную принадлежность. Только потом он понял, что это был Адемир, отец Дарио. Потому наверно Порчи и смотрел куда угодно, только не на него. Но говорить начал Густав, который кажется не собирался долго ходить вокруг, да около. — Ну здравствуй, Анна. Вижу тебя напрягает это место.- он ехидничал с самых первых слов, от чего хотелось по скорее закончить этот еще даже не начавшийся разговор. Аня в ответ лишь молча кивнула, глядя на него не менее презренно. — Очень рады видеть тебя, а за твоей спиной я так понимаю те самые люди, из-за которых мы вновь вынуждены лицезреть тебя здесь.- но под пристальным взглядом отца Порчи он поправился, — хотя полагаю сын Адемира здесь совершенно не при чем. — Ты хотел посмотреть на моего подопечного. Вот он.- девушка резко перебила Густава, разворачиваясь полубоком и указывая на Ваню.- и я надеюсь как можно скорее покинуть твой гадюшник, ты знаешь, что я не в восторге, от вашего сборища, однако же вновь вынуждаешь меня лицезреть на вас! — видно было, что нервы Ани были на пределе, да и то как она разговаривала с представителями Совета выдавало ее, ни чем не прикрытую, ненависть к ним. — Что ты себе позволяешь, глупая девчонка, что ты о себе возомнила! — заверещала Элеонора, взмахнув своими наманикюренными пальчиками, складывая губы уточкой, а бровки домиком. — Заткнись, кровавая шлюха, достаточно уже того, что мои подопечные вынуждены смотреть на тебя, так хоть слух не насилуй своим писклявым голоском.- Аня глянула на женщину, которую после ее слов аж передернуло и затрясло в гневе, но Густав, с натянутой улыбкой, молча остановил женщину, готовую кинуться на Аню, на что последняя нагло усмехнулась. Перепалка с любезностями продолжалась бы дальше, но Густав ехидно улыбнулся Ане и подмигнул, на что девушка вдруг прищурила глаза и заметно напряглась. Мужчина махнул рукой кому-то за спинами ребят и вокруг Ани будто выросли из неоткуда те четверо, что сопровождали их сюда. Но реакция девушки была быстрей и, стоило им протянуть руки к ней, как она отпрыгнула вперед, на ходу обращаясь огромной белой волчицей, щелкнув массивной челюстью в паре сантиметров от шеи Густава. Тот даже взглядом не повел. Охранники осторожно обступили ее и парней по бокам, но девушка уже не обращал на них внимания. Она смотрела в глаза Густава, сверху вниз, даже будучи с ним одного роста. Элеонора чуть заметно сглотнула, шагнув назад. А девушка противно повела носом сторону, из чего Мирон и сделал вывод, что и Элеонора и Густав были вампирами. Молчаливый диалог длился не долго. Густав лишь усмехнулся. А дальше Мирон не понял, что произошло. Вампир еле заметно кивнул и, охранники скрутили их, сжимая руки аж до хруста суставов, приставив тонкое лезвие к горлу Мирона. И ведь как удачно был сделан выбор, он единственный был человеком. Лишь он не смог бы залечить свои раны и, тогда только он был слабым местом Ани. Адемир молча отвел глаза. Видно не желая смотреть на столько жалкое зрелище, а может просто не хотел видеть сына таким слабым, зажатым в угол вампирами. — Давай же, Анна! Ты нарушила закон и не единожды, пришло время платить по счетам.- белый все так же улыбался, но теперь в его глазах появился какой-то жадный, маниакальный блеск. Волчица оскалилась и глухо зарычала. Элеонора невольно вздрогнула, буквально кожей ощутив злобный утробный рык и, отступила на пару шагов назад. — Мальчик пройдет наше испытание и, все останутся живы.- Густав сделал красноречивую паузу, — Но если ты против, то твой долг перед белыми может быть оплачен иначе.- после этих слов второе лезвие блеснуло в воздухе, легко черкнув по шее Рудбоя, оставляя на ней тоненький порез, который тут же затянулся. Волчица не шевелилась. Вряд ли можно было что-то понять по ее глазам, видно был лишь то, что внутри девушки идет борьба за то, как поступить. И как бы не хотелось это признавать, но вариант Густава был единственно верным решением в сложившейся ситуации. В какой-то момент Мирон уже был готов лишиться жизни, он просто закрыл глаза, прекрасно осознавая, случись сейчас что, он погибнет первым. Не потому что он слабак или трус, нет, потому что он человек. В сравнении с остальными, слабый, никчемный и беззащитный. Аня вдруг резко повернулась и подошла к нему, совершенно бесшумно переставляя огромные тяжелые белые лапы по каменным плитам пола. Но он этого не видел, а лишь почувствовал, когда мокрый нос уткнулся в шею, нагло отпихивая лезвие ножа вампира, который видимо учуяв оборотня, резко отшатнулся и выпустил Мирона из захвата. А Федоров не особо осознавая что делает, ухватился руками за шею волчицы. В тот момент он готов был поклясться, что слышал, как она говорила. И слова стучали в висках до сих пор «Береги его, прошу». К чему она могла это сказать? Да и говорила ли вообще? Может ему просто почудилось на нервной почве? Сейчас, сидя в этом парке, он понимал, как ему не хватало Анны. Хотя еще там, в зале Совета Мирон понял, что они остались без защиты. Будто до этого стояли за каким-то крепки щитом, а сейчас его резко убрали и десятки, как стрелы, острых взглядом вонзались в них со всех сторон. Порчи тогда заметив смятение друга положил ему ладонь на плечо, слегка сжимая и с надеждой взглянул на отца. Адемир же за все время нахождение ребят в зале не произнес ни слова. Он лишь презренно глянул на Элеонору, а потом направился размеренным шагом к выходу из зала. Кивая парням идти за ним. Отец Дарио, сколько его помнил Мирон, был таким же как и сын, добродушным и улыбчивым, словом — солнечным португальцем. Но не в этот раз. Адемир вышел на задний двор церкви, парни за ним, но он почему-то вдруг резко остановился, поднимая взгляд вверх, на часовню. — Если бы мы знали, что такое мир, ты бы не смотрел на нас так, свысока.- прошептал мужчина. Это не укрылось от слуха парней, идущих сзади, но никто из них не решался первым начинать разговор. А Рэта с начала поездки так вообще будто не было, следовал тенью за Ваней и молчал. Дарио первым нарушил молчание, понимая, что в данный момент кроме него, никто из ребят и слова его отцу не скажет. — Пап, что будет дальше? Что вы решили? — спросил Порчи, чуть выходя вперед. — Твой друг, пройдет испытание. Если нет, то они убьют его. А вы вернетесь домой.- речь Адемира была резкой, напряженной и немного грубоватой. Было заметно, что это последнее о чем бы он хотел говорить с сыном, после долгой разлуки. — Но ведь Ваня теперь.- начал было Порчи. — Я знаю сын, ты принял его в стаю Виейр, но это ни в коем случае не освобождает его от испытания Совета.- отец Дарио тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал волнения сына за друга, да и он знал Ваню. Ко всему прочему, Адемир осознавал, что повлечет за собой власть Совета над Анной. — Да, — как-то растерянно пробормотал Дарио, — а что на счет Ани? — тревога заметно плескалась в глазах парня, и почему-то ему все больше их положение начинало казаться безвыходным. Что кто-то обязательно должен умереть. — На это, Дарио, я ничего не могу тебе сказать. Скорее всего они оставят ее на своем поводке.- мужчина снова вздохнул, — отправляйтесь в город, остановитесь где-нибудь. Как только Густав примет решение, вас найдут и сообщат. А сейчас я вынужден вас покинуть.- и он просто молча ушел. Мирон в который раз прокручивал в голове последние сутки, но все случившееся почему-то никак там не укладывалось. Но в конце концов все были живы и, пока все было более или менее стабильно. Единственное, что им оставалось это ждать. И они ждали. Честно стараясь делать вид, что все так и должно быть. Что все как всегда хорошо. Но чувство непонятной обреченности не покидало ребят на протяжение уже четырех дней. — Вань, надо поговорить.- начал было Мирон. — Конечно, говори я слушаю.- довольно резко перебил его Ваня. Он снова стал часто курить. Так часто, что за четыре дня, небольшой домик, который они сняли на окраине Вены, был прокурен насквозь. Сигаретный дым шел из всех окон, даже закрытых. Из щелей под дверями, ото всюду. Но Евстигнееву было наплевать, уж слишком сильно разбушевалась его фантазия, настолько, что нервная система просто так не выдерживала. — Ты что-нибудь знаешь о соулмейтах? — напрямую спросил Мирон, протягивая руку к пачке сигарет, оставленную Рудбоем на подоконнике. — Ну слышал что-то. Дальше что? — Ваня глубоко затянулся, обжигая легкие и, медленно выдохнул серый дым, от которого уже слезились глаза. — Аня твой соулмейт. Поэтому так больно.- ответил ему Федоров. После чего мужчина подкурил сигарету, одолженную у друга, но тот был другого мнения о том, стоит ли Федорову портить свои легкие. — Мир, тебе нельзя. Ты знаешь.- отрезал Рудбой, отбирая только начатую сигарету у друга. На что тот горько усмехнулся. — Не думай Ванька, что только тебе сейчас тяжело. Твоя сердечная травма не должна стоять на первом месте. Помни, про испытание Совета.- Федоров как специально капал на больное, даже не замечая этого. Хотя может он знал на что надо было давить? Конечно знал, он Евстигнеева знал, как облупленного. И сейчас, он старался разозлить Ваню, взбесить, чтоб к тому вернулись трезвые мысли. Парень ведь не был дураком, но поддавшись чувствам с головой, он совершенно забыл о разуме. Мирон молча вышел с кухни, намереваясь подняться в комнату, упасть носом в подушку и отключиться. Чтоб больше не мучить ни себя, ни друга и, не нюхать этот уже тошнотворный сигаретный дым, от которого плыло в глазах и кружилась голова. Рудбой сидел на кухне, неотрывно наблюдая за людьми за окном. А время уже перевалило за полночь, но прохожих почему-то все равно было много, странный город. В доме все давно спали, но для Вани это не показатель, что и самому пора ложиться. За последние несколько месяце он так привык засыпать с Аней, в покое и с улыбкой на губах, что сейчас в чужой стране, одному, зная, что она где-то там, на поводке у вампиров, он не мог заставить себя сомкнуть глаз. На кухне было темно, как и во всем дома. Тишина стояла до звона в ушах. Лишь клубы сизого дыма, мерно шевелящиеся от мерного дыхания парня выдавали чье-то присутствие на кухне. Рудбой на столько ушел в свои мысли, что далеко не сразу обратил внимание, что во входную дверь кто-то настойчиво стучался. Ваня подлетел со стула, как ошпаренный и, кинулся к двери. И мысли в голове не закралось, кто это мог быть. Он по привычке просто дернул дверную ручку и, застыл в изумлении. — Мне лучше войти.- услышал он тихое шипение, от фигуры в темном балахоне, стоявшей на крыльце. На что Ваня лишь молча кивнул и, делая шаг назад, пропустил гостя. Окинув фигурку в балахоне взглядом, Ваня понял, что это девушка, уж слишком миниатюрной она была. А в этом городе лишь одна девушка могла придти к нему. — Аня! — парень кинулся вперед, сживая девушку в своих медвежьих объятиях. — Вань, — она обнимала его в ответ, но голос выдавал настроение с потрохами. Она говорила как-то напряженной, тяжелым хриплым голосом, — нам надо поговорить и, у меня мало времени, очень. — Я все знаю.- выпалил Ваня, раньше, чем она успела закончить. — В каком смысле? — удивилась девушка, чуть отстранившись от его объятий, — боже, Ваня, как же тут накурено! — и она снова уткнулась носом в его толстовку. — В прямом, Аня.- он сделал не большую паузу, а потом продолжил, -и почему ты не сказала, что мы соулмейты? В прихожей воцарилась тишина. Двое стояли обнявшись, в объятиях сизого дыма, в полнейшей темноте. И даже на улице вдруг стало тихо. А двое слушали лишь сердцебиение друг друга. Одно невероятно трепетное, а второе взволнованное и напуганное. — Аня? — шепнул Рудбой, утыкаясь носом в капюшона голове девушки. — Потому что нам нельзя, Вань, нельзя, слышишь?! — быстро шептала она в ответ.- ты связал нас, но я хотела сбежать, отдалиться, уйти. Но понимаю, что не могу, слишком тяжело. И, я не должна быть здесь сейчас, будет хуже, возможно на обоим. Но ты послушай меня, — девушка тараторила не совсем связные фразы, периодически сжимая в кулачках толстовку на груди Вани, а иногда утыкаясь лбом в его плечо, так же судорожно хватаясь за него.- твое испытание, оно завтра, я не знаю, что там будет. Но они легких путей не дают. Я не знаю, не знаю когда мы сможем вновь увидеться, но я хочу- девушка прерывисто вдохнула, — хочу быть с тобой, слышишь?! — уже громче сказала она, поднимаясь на носочки, чтоб быть на одном уровне с Ваней. Рудбой почти не видел ее в темноте. Но он слышал ее шепот. Напряженный, не много запуганный, усталый и трепетный, такой невероятно взволнованный. Он чувствовал ее тело в своих руках. Такое маленькое, но такое желанное и теплое, родное и любимое до дрожи в коленках. Ему не нужны были глаза, чтоб знать, что она чувствует, он чувствовал это сам. Сколько бы Ваня себе не клялся, что никогда он не зайдет дальше дозволенного, пока Аня сама не скажет и, его нервы тоже сдали. Сжимая ее хрупкую фигуру в своих объятьях, он порывисто наклонился к девушке, приподнимая ее голову за подбородок и, накрыл ее губы своими. Теперь они однозначно были потеряны. Окончательно и бесповоротно оба были обречены...