***
— Саске, я не уверена, что это безопасная процедура, — скептично произносит Карин, сложив руки на груди. Суигетсу с удивлением наблюдает за моими манипуляциями, а Джуго и Саске стоят так, словно ничего необычного не происходит, все как всегда. Просто девушка в полуголом виде рисует собственной кровью на полу какие-то сатанинские надписи и рисунки. Ничего удивительного. — А я не уверена в том, что ты — девушка, но молчу же! — Фыркаю в ответ, тут же слыша за спиной отборную брань и смешки с подколами одновременно. И правда, ничего такого. Доделываю последний символ и устало выдыхаю, внимательно просматривая проделанную работу. Если ошибусь даже в одной палочке, то неизвестно, какие последствия это понесет. Уж лучше мне быть настороже, максимально настороже. — Готово. Начнем? — Что именно должно произойти? Как мы поймем, что все идет именно так, как задумано? — Пока я обсасывала пальцы и перечитывала раскрытый недалеко свиток, спросил Учиха. На самом деле, я понятия не имела, что должно произойти. Тут нет специальной сноски, типо «если человек упадет в судорогах — это хорошо, а если будет ровно стоять, то все очень плохо, спасайте свои задницы». А, жаль. Я обдумывала слова парня, дотошно ища в этих "мемуарах" хоть какие-нибудь подсказки или сведения. Но все было просто — их не было! На всякий случай, брюнет привел нас всех в одно из заброшенных убежищ своего бывшего учителя, не желая разносить, в случае чего, одну-другую деревеньку, которая, в принципе, и виновата лишь в том, что сразу не увидела в нас психов. Место для тренировок подошло идеально, являясь просторным помещением с толстыми колонными и высокими потолками, что даже если произойдет какой взрыв, на нас точно не обрушится потолок... Хотя, что-то мне подсказывает, что если при этой "процедуре", как выразилась Карин, произойдет взрыв или еще какая-нибудь подобная поебота, то не выживет никто. Это уже точно. От центра, на расстоянии десяти метров, я начертила рисунки, надписи и иероглифы, положив на связующие звенья специально отведенные печати. Понятия не имела, для чего они, но они были в свитке и были обязательны, так что... Может, мы и не такие смертники. Смешно, правда? Пришлось и на себе нарисовать несколько рисунков и иероглифов. Н-да, была бы в Готэме, то уже давно бы сдохла и от потери крови, и от всяких инфекций. Я прошлась по уже заученному тексту и, осторожно ступая босыми ногами по полу, прошла в самый центр. Саске продолжал смотреть на меня в ожидании, а я и забыть успела о его вопросе, поэтому выгнула бровь, не понимая, чего еще это чудо от меня хочет. — Как давно ты не виделся с Сакурой, Саске? — Что ты имеешь в виду? — Охуеешь, когда снова увидишь, — закатываю глаза, вспоминая, как эта соплячка мне ежедневно мозг выносила со своим прекрасным и неповторимым Саске-куном. Еще и наглой такой стала, какой не была, когда я только-только обосновалась в ее теле. — Парень, ты обречен. Беги, пока не поздно. Она же тебя жениться на себе заставит; это тебе не я, с которой всегда можно пойти на переговоры. И если мне от тебя нужен был только секс, то она еще и детишек состряпает сотню другую. — Ты что за бред несешь, придурочная?! — Тут же выкрикивает в ответ красноволосая, буквально, полыхая негодованием и злостью. На самом деле, я сама не особо понимала, что несу, просто хотелось разбавить эту жуткую атмосферу неизвестности и непонимания. А еще был страх, что я все запорю, а весь мир уйдет в жопу вместе с этим чертовым временем в моей голове! Блять, заебало уже! — Поехали. Я складываю печати, концентрируясь на внутренней энергии, своей энергии. Пока что, все идет по плану. Глубоко дышу, стараясь не сбиваться и не терять контроль над телом, только вот кое-что не совпадает. После того, как я сложила все печати, должна была начаться перепись всех этих иероглифов, но ничего не происходит. Я осматриваюсь вокруг, но ничего. Что за фигня? Лажанула уже где-то. Вот вечно у меня все никак у людей. Я опускаю руки и обреченно выдыхаю. Ладно, всегда есть другой план. План либо убить всех на хрен или на хрен захватить мир, чтобы уж наверняка. Подходит? Тогда переходим к реализации. Разминаю шею и киваю сама себе, уже придумав первый шаг моего "гениального" плана. Н-да, дожили. Для вида я постояла еще несколько минут, но все как было, так и осталось прежним, поэтому решила не тратить драгоценного времени захвата мира, и сразу же отправиться к намеченной точке. Наплевав на все с высокой колокольни, я ступаю прямо по письменам, но внезапно замечаю, что кровь продолжает капать по пальцам. И в момент, когда всего одна капля соприкоснулась с полом, произошло нечто странное. Меня отбросило назад, в центр, и перекрыло все пути отступления. Невидимая стена закрыла меня со всех сторон, а я со страху даже забыла, что должно было происходить дальше у этого ритуала. Ко мне мгновенно ринулся Саске, а за ним и остальная часть команды, но на пути у них встали молнии. В прямом смысле этого слова, вашу мать. Они возникали прямо из ниоткуда и поражали каждый сантиметр этих гребанных письмян. Причем были они далеко не обычными, а какими-то черно-фиолетовыми и явно не внушали доверие тому же Учихе, у которого отношение с этой частью природы были на "ты". Я продолжала долбиться об стену всеми конечностями, потому что такого в плане не было и не должно было быть. Значит, что-то не так, и я сейчас сдохну, захватив с собой и мир. Замечательно, нечего сказать. Плевать, что мне надо спасти семью, я лучше уничтожу мир, благодаря одной ошибке в какой-нибудь закорючке. Блеск. Паника подкатила к горлу, и воздух перестал поступать в легкие. Тело сами опустилось на пол, пока я кое-как заставляла себя находить желаемый воздух. Казалось, что я уже почти забила, что уже было почти плевать, но воздух продолжал исчезать, и вскоре сознание покинуло меня вовсе.***
Я резко развернулась и снова оказалась в этой ебанной Конохе. Снова вставала и претворялась долбанутой Сакурой, чтобы из меня не сделали какой-то там эксперимент. Перед собой вижу наставника, который спокойно идет, засунув руки в карман, и, кажется, даже насвистывает себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик; Саске и Наруто снова одаривают друг друга ненавистными взглядами, после чего первый отворачивается, откровенно наплевав на все и вся, а второй плюет в его сторону и замедляется, чтобы поровняться со мной и снова заговорить о всякой чепухе. Я раздраженно вздыхаю, но все равно иду на контакт. Так надо. Всего одно моргание, и я нахожусь на ярком торжестве. Здесь много людей, все они веселятся и пьют. Я невольно чувствую себя свободной и прекрасно, даже счастливо, после чего, улыбаясь, смотрю на мужчину, сидящего рядом со мной. Он поворачивается ко мне и широко улыбается. Все переворачивается внутри, когда он кладет свою руку на мою под столом и переплетает наши пальцы. Он был смуглым и с черными, длинными волосами, тем не менее, взгляд у него был добрее всего доброго. Его сосед обратился к нему со словами «Хокаге», и я вдруг понимаю, что оказалась в прошлом. Мой взгляд отводится в сторону, где стоит темная фигура человека с крайне недовольным взглядом, весь его вид излучал враждебность и ярость. Мне стало дурно. Яркие моменты мелькали перед глазами, и я оказывалась в самом эпицентре. Снова и снова переживала свои долгие перерождения. Некоторые были веселыми и счастливыми, некоторые повседневными,.. где-то я даже видела смерть дорогих моему сердцу людей. Но всякий раз, когда личность менялась, меня отпускали эти чувства. А чем дальше, тем было хуже, тем безэмоциональнее становилась уже я. В конце концов, я открыла глаза, находясь в светлой и просторной комнате, на мягкой кровати. Теплый, летний ветерок проникал через открытое настежь окно, и я даже улыбнулась такой обыденности. В комнате внезапно появляется мужчина, до безумия странный для моих взглядов, но для "взглядов" Цукиеми он был вполне обыденными. В белом балахоне, с посохом в руках и с длинными волосами цвета снега. — Цукиеми, как Вы поживаете? — Учтиво поклонился тот с непробиваемым выражением лица. Его даже не волновал тот факт, что он находился в спальне девушки, которая только-только встала. Как ни странно, "меня" это тоже не особо волновало. — Хорошо. Хамура, я собираюсь завтракать, не желаешь присоединиться ко мне? — На мои слова мужчина кивнул и немедленно покинул комнату, давая мне время собраться и привести себя в порядок. Долго этим я не занималась, успев провести водные процедуры в ванной комнате, надеть кимоно и расчесать волосы. — Вы построили интересный мир, — прерывает недолгое молчание тот, когда мы спокойно пересекаем территорию традиционного дома в японском стиле и выходим на задний двор, местность которого появляется прямо из ниоткуда. Следом за чистым полем с редкими деревьями и полевыми цветами, появляется и небольшой столик с уже готовой едой и несколько подушек для сидения. Мы усаживаемся за стол и приступаем к трапезе. — Пытаетесь закрыться от клана? — Я не понимаю, о чем ты, — легко улыбаюсь я в ответ, отвечая на этот вопрос исключительно положительно. На его губах тоже мелькает усмешка, но быстро скрывается. — Клан все так же требует от нас прекращения техники? — Они не могут понять простой истины. Моя мать посеяла хаос на Земле, и мы здесь для того, чтобы предотвратить ее повторное появление. Клан Ооцуцуки может требовать всего, что только хочет, кроме прекращения техники. — Тебе стоит поселиться со мной, здесь они не достанут тебя, да и печать ведь на мне, значит, охранять ты должен меня. — Благодарен, но вынужден отказаться, — качает тот головой, упирая взгляд в сладости и чай. — Мой брат и я сделали то, что должны были сделать, и я не буду стыдиться или бежать от этого. — Как благородно, — улыбаюсь я и приступаю к чаю.***
Убежище начало рушиться из-за поражающих молний, которые ничего не щадили, а после того, как розоволосая девушка потеряла сознание, вовсе сошли с ума, выходя и за периметр письмян, которые, кстати говоря, исчезли, не оставив и следа. Команда не рискнула пуститься за девушкой, уговаривая и капитана сделать это, но Саске не собирался оставлять подругу детства на произвол судьбы, поэтому тут же отпрыгнул в сторону, когда потолок начал рушиться. Така потерялась мгновенно, только слышна была ругань и мат, но Учиха не обратил на это внимания, спеша к подруге детства, которая была в смертельной опасности. Кое-как успев до того, как на нее обрушится потолок и похоронит под землей заживо, брюнет начал лихорадочно продумывать все пути отступления. Определенно, углубляться в убежище было опасно. Неизвестно, что за собой понесет этот обвал, поэтому выход был очевиден. Только вот, как выбраться с грузом на руках, при этом не оказаться погребенным или раздавленным? Не долго думая, парень срывается с места, перепрыгивая с одной обвалившейся части на другую, ища выход, хоть какой-нибудь лучик света. И он нашелся, хоть и практически незаметный. Саске вытащил катану из-за спины, разрубая молниеносным клинком преграды. Наконец, оказавшись на поверхности, при этом еле как не отступившись и не отпустив девушку, он устало выдохнул и посадил ее на землю, прислонив спиной к стволу дерева. — Сакура, ты слышишь меня? — Брюнет начал трясти напарницу на плечо и легко бить по щекам, но та не просыпалась, она и вовсе походила на труп, с чем Учиха так просто смириться не мог. Только не сейчас. Поджав губы и очередной раз обернувшись, он засомневался в надобности поиска напарников, которые наверняка выжили, но найти их среди этого завала будет самым проблематичным делом, а времени на это нет совершенно. У Сакуры нет на это времени. Недалеко, всего в одном дне пути, находилось селение, в котором ему точно могли помочь, но это было слишком опасно. Одна часть парня именно так и говорила, другая же готова была к любым трудностям, если это поможет возвращению его друга, единственного оставшегося в живых родного человека. Не долго думая, Саске подхватил Сакуру на руки и понесся молнией в направлении деревни. Старой и знакомой осточертевшей деревни скрытой в Листе.***
Стараясь угодить всему миру, мы никогда не получаем того, чего хотим сами, о чем мечтаем... Именно добро нам не возвращается бумерангом, а только зло. Так стоит ли жертвовать тем, что хотел ты, ради других? Это правильно? Конечно, нет. Так думала Харли. Харли было плевать на весь мир, на всех окружающих ее людей, на то, что происходит вокруг, буквально, на все. Ей не было дела, пока это не касалось именно ее и тех... того, кто был ей дорог. Таких людей можно было сосчитать по пальцем — всего один. Но сейчас Квинн с трудом вспоминала его имя, помнила его образ в голове, родной запах, теплые объятия, чувственные поцелуи... Он постоянно был в ее голове, в мыслях, пока чувства были при ней. Порой, она даже чувствовала, что он рядом, совсем-совсем близко, стоит только протянуть руку... Жаль, что Харли больше не существовало. Для Сакуры этим человеком был ее возлюбленный, которого она любила на протяжении всей своей жизни, сколько она его помнила. Она любила его не за внешность, хотя, признаться честно, когда она впервые его увидела, то влюбилась именно в это. Но кто так не делал, особенно, в Его случае? Этого человека нельзя было развести на разговоры, нельзя было сказать и слова, боясь как-то его задеть неправильными мыслями, а ведь так хотелось быть к нему настолько близко, насколько это только было возможно. Она готова была пойти за ним, хоть на край света, и ей действительно было плевать, что придется идти по трупам, по лужам крови, по страданиям и мучениям... Всю эту любовь к нему она сравнивала именно с этими понятиями — страдания и мучения. Находясь в одном теле, обе девушки пытались сохранить то тепло, что когда-то даровал им человек, который был ближе всего к их сердцам. Сейчас они обе тянулись к одному и тому же чувству, но не могли найти выход из пучины небытия, что засасывала их обоих. На какой-то момент, когда они явно почувствовали, что находятся рядом с выходом, послышалось много шума, каких-то криков, неприятный медицинский запах, который не понаслышке знали и Сакура, и Цукиеми. А потом все снова оборвалось. Ничего не слышно и не видно. «Ты — Сакура Харуно, помнишь?» «Нет. Мне не нравится это имя.» «Смирись. Только так ты сможешь жить и существовать в этом мире...» «Мире? Каком мире? Зачем мне существовать?» «Уже забыла, Сакура?» «Я не Сакура!» «Сакура! Сакура! Сакура! Сакура! Сакура!» «Заткнись!» Неизвестный голос все не успокаивался, постоянно повторяя это противное имя. А в голове был какой-то туман, словно заставляя меня не помнить. Ничего. Совсем. Внутри что-то обрывалось каждый раз, когда голос звал Сакуру, а не кого-то другого, а потом пришло смирение. Смирение с тем, что я — Сакура. Мне не нравилось это имя. Оно мне не нравилось. Я не знаю почему, но оно вызывало отвращение и сильную боль в сердце. И мне совсем не хотелось существовать. Это было как-то... неправильно, что ли. И я чувствовала это на чисто инстинктивном уровне. Неизвестный голос замолк, оставляя меня наедине с собой. В голове было пусто, но я точно запомнила свое имя и той, кем теперь являюсь. Постепенно в голове всплывали обрывки памяти, создавая целую историю, мою историю жизни. Просматривая все это, перематывая и начиная с самого начала, я пыталась понять, кем являюсь на самом деле, но реальность ускользала прямо из рук, как вода сквозь пальцы. Я, почему-то, была нисколько не удивлена, смирение с этой мыслью присутствовало уже давно. Я — никто. Простая замена девушки, которая... тоже в этом теле? Как странно и ненормально. Разве такое возможно? Или каждый человек так живет? С внутренним голосом, внутренним человеком, который постоянно что-то шепчет, имеет собственные чувства и мысли. Разве этот человек — не мои чувства и мысли? Почему она живет своей жизнью внутри меня? Так неправильно. Кто-то должен уйти, разве нет? Грудную клетку сдавила адская боль. Я сморщилась, падая на колени и выхаркивая клубки крови, ярко-алой крови, которая не прекращала течь из моего рта, будто бы внутри меня ее было бесконечное множество. В следующую секунду глаза озарила яркая вспышка, я поморщилась, закрывая ладонями лицо. Мне так нравилась тьма. Она была приятной. Я ничего не слышала, кроме неизвестного, который постоянно твердил, что меня зовут Сакурой; ничего не чувствовала, кроме как внезапно появившегося кашля с кровью. Но и это казалось мне нормальным. Хотя все внутренности вопили о том, что все происходящее неправильно. Почему это были лишь внутренности? Нет, все мое существование отвергало данный факт. И это было чертовски правильно. Глаза, наконец, привыкли к яркому свету, и я рассмотрела место, где находилась. Тело находилось в невесомости. Легко и приятно. Меня окутывала нежность и ласка, которая будто бы и вовсе никогда не присутствовала в моей жизни. А что такое жизнь? Я живу? Сжав руку в кулак, я подняла ее, расправила и посмотрела сквозь пальцы на небесной-голубой оттенок некого неба. По крайне мере, существую точно. Опустила руку и снова начала всматриваться в... никуда. Кажется, я сейчас под водой. Да, очень похоже. Мы с родителями на море ездили давным-давно. Мама готовила вкусную еду, а папа постоянно подкалывал ее во время готовки, чтобы отвлечь; но, когда она обижалась, он подходил к ней сзади, обнимал и говорил, что очень сильно ее любит, что благодарит ее за сегодняшний день, за их совместную жизнь, за меня... Стойте, нет, это была не моя семья. Это семья... Сакуры. Моя семья... Она... была, наверное. Я... Кто я такая? Что я такое? Не помню. Не знаю... Не хочу вспоминать...***
— Как странно, — проговорила высокая женщина, рассматривая медицинскую карточку в руках. Ее помощница, стоящая рядом, с неким удивлением рассматривала полученные анализы. — Она словно отказывается очнутся... — Что это может быть, Цунаде-сама? — Понятия не имею... Блондинка задумчиво смотрела на разные бумаги, снова и снова пробегаясь по знакомым буквам, которые, как нарочно, никак не хотели меняться, чтобы облегчить работу медику. А потом ее взгляд упал на лежащую на кровати без сознания девушку. Она нахмурилась. Зачем вообще творит что-то подобное? Оно ей сдалось? Конечно, нет. Отступница деревни попросила помощи у своей же деревни. Что за бред? Почему ей вообще помогают? На что убивают и без того драгоценное время? Хокаге искренне не понимала, почему собственноручно решила вылечить эту девицу от непонятной болезни. Но внутри у нее что-то екнуло при виде розоволосой девушки, которая что-то бубнила себе под нос. По крайне мере, пока была в сознании... Или в каком-то его роде. Усталый вздох сорвался с уст санина, после чего, наконец, вспомнила, почему согласилась на всю эту "аферу". Из-за Него. — Бабуля, как там Сакура-чан?! — Тут же ворвался в палату через окно самый шумный ниндзя в округе. Сенджу, не сдержавшись, запустила в него папку, точно попав в голову. — Ой! Совсем с ума сошла со своими документами?! — Нечего врываться в палату к нукенину! — Так это же Сакура-чан! — Да хоть Третий Хокаге! Она все равно нукенин! — Но старик Третий умер... — Вот и Сакура твоя скоро... — Цунаде-сама, — вовремя окликнула женщину Шезуне. Хокаге бросила грозный взгляд на брюнетку, но тут же осеклась, понимая, что только чуть не сказала. Она закусила губу, усмиряя свой пыл и уже более спокойно посмотрела на Узумаки. — Без изменений. Мы ничего не можем сделать. — Вообще-вообще, ничего? — Уточнил паренек, собирая разбросанные бумаги и, заодно, проверяя их с умным видом, хотя толком ничего и не понимал. Женщина промолчала, сложив руки на груди и внимательно наблюдая за ниндзя. — Не такая ты и легендарная, раз не можешь вылечить Сакуру-чан... — Че ты там вякнул, Узумаки?!