Requiem

      Ритмичный шаг группы военных эхом раздавался по тюремным коридорам. И если внимательно прислушаться, то можно было уловить мелодию, в которою сливался строевой марш. Рик назвал её для себя Реквиемом, потому что уж слишком часто она становилась прелюдией чьей-то смерти. Одобрял ли он это?       Не стоит думать о таком, если сам играешь в оркестре.       Тем более, когда наступила кульминация, оглушившая своей непривычной тишиной — шаги смолкли перед одной из многочисленных дверей.       Мужчина напряжённо застыл. Вечный холод металлических стен гармонично вплетался в атмосферу лишенности, но не сковывал, а лишь отрезвлял, ставя всякого случайного посетителя на место. Так и Флэг, побывавший во всех горячих точках за последние десять лет, не стал исключением. Неторопливый поток мыслей принёс ему сомнения. Стоит ли оно того? И он задумался, но лишь на мгновение. Затем мужчина вновь окинул взглядом серый металл, и на этот раз он дал ему уверенность.       Будто прочитав мысли начальника, один из охранников, наигранно вежливо постучав в массивную дверь, крикнул: — Флойд, ты дома? К тебе гость.       И не единого звука, лишь глухие удары эхом раздавались в голове.       Выдох.       Кинув неодобрительный взгляд в сторону зарвавшегося подчиненного, Рик подумал о том, что нужно будет устроить тому выговор. Но после. Все после.       С противным писком открылась тяжёлая дверь, и военный вошел внутрь небольшого помещения. Тусклая комната, хоть и не имевшая недостатка в освещении, не производила успокаивающего эффекта, а захлопнувшаяся за спиной сталь красноречиво дала понять, что пути назад нет.       В повисшей тишине единственный обитатель камеры, оторвавшись от своего излюбленного и единственного развлечения — избиения боксерской груши, — окинул взглядом фигуру вошедшего солдата. — Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен сломать тебе шею прямо сейчас.       Температура в камере ощутимо скакнула на пару-тройку градусов, а воздух стал разряженным. Иначе от чего мужчине стало так сложно дышать? И те незначительные три метра, разделявшие их, совсем не казались спасающими. — Я тоже рад тебя видеть, Флойд, — непринужденно заявил военный без намёка на терзавшие его эмоции.       Интуитивно расправив плечи, чтобы казаться мощнее, заключённый медленным, лишенным всякой грации, но отчего-то завораживающим, шагом двинулся в сторону Рика. — Что тебе нужно? — спросил он, понизив грубый голос, делая каждый произнесённый им звук смертоносным. — Если ты думаешь, что пара новых нулей в пожизненном сроке как-то повлияют на меня, то ты чертовски ошибаешься. — Я так не думаю. Но, знаешь, твоя дочь, — начал было Флэг, но был прерван сильным толчком в плечо. — Не смей даже упоминать её! — буквально прорычал Лоутон, вжав Рика в многострадальческую дверь.       Возможно, полковник Секретной Службы США и среагировал бы, остановив наемника, но из-за резкой боли в плече смог лишь рвано выдохнуть. Перед ним вспыхнули миллиарды огней, что болезненно жалили тело. Звуки отошли на задний план, злорадствуя над Риком в его бессилии. В этот момент он услышал, как кровь отбивает в его висках все тот же Реквием, отчего в один момент ему стало дурно. И лишь по медному привкусу во рту он понял, что в приступе боли слишком сильно прикусил язык.       Нет, так не могло продолжаться. Одолев мучительные ощущения, мужчина взял себя в руки.       Нельзя показывать свою слабость. Только не перед ним.       Дав сердцу пропустить ещё одну серию шумных ударов, солдат приоткрыл сомкнутые веки и вновь увидел тот же старый мир с единственным отличием — Флойдом, отчего-то не спешившим его убивать.       Раскаяния и тревоги от того явно не исходило, но вот заинтересованности — с избытком. — Из тебя вышла бы неплохая актриса, Флэг, но мы тут не Шекспира ставим, — ехидно бросил заключенный, явно не веря в приступ старого знакомого.       Вновь подняв тяжёлый взгляд на мужчину, Рик только тогда заметил, как тот изменился.       Исхудавший от небогатого калориями тюремного пайка и заросший двух недельной щетиной, в которой уже угадывались серебряные волоски, мужчина больше походил на тень своего прошлого. Не было больше того огня и азарта, что исходили от былого Лоутона. Главной чертой, неумолимо бросавшейся в глаза, теперь стала усталость. Она читалась во всем: в морщинах, что пролегли в уголках глаз, опущенных века, мешках под глазами и во взгляде, в котором уже три года угасала свобода.       Если бы кто-то спросил Флэга: "Как там Флойд?", то он бы ответил просто: "Он устал".       Окинув фигуру наемника невидящим взглядом, Рик задумался в последний раз. Разжав плотно сомкнутые от еще не прошедшего приступа боли зубы и заглушив голос здравого смысла, кричащего об опасности, солдат произнёс: — Я думал, что скорее похороню себя заживо, чем скажу это, но, — помедлив, он выдохнул и обреченно произнёс, — Флойд Лоутон, мне нужна твоя помощь.