"В ходе оперативных действий по предотвращению террористического акта, целенаправленно спланированного группой вооруженных эмигрантов, полковник СС США Ричард Роджерс Флэг получил открытый перелом плечевой кости..."
Именно так звучала официальная версией того, почему правую руку полковника Флэга сковывал гипс. Но от правды она была далека ровно настолько, насколько велико было желание Рика её разглашать: где-то в пределах от нуля до минус бесконечности. Ведь узнай окружающие реальные обстоятельства получения травмы, всякий - от рядового до заключенного-одиночника - посчитал бы своим долгом съязвить на этот счёт. Поэтому эта информация охранялась чуть лучше, чем все тайны британской короны вместе взятые, а любое излишнее внимание к его проблеме воспринималось в штыки. Однажды один из новобранцев решил помочь полковнику с чисткой табельного оружия, за что провел на дежурстве неделю подряд, после чего все окружающие пришли к благоразумной мысли игнорировать эту скользкую тему. Как и самого полковника в принципе. Ведь, смотря на одиноко удаляющуюся фигуру мужчины, все понимали, что раны его были еще свежи. И речь здесь далеко не о руке. Но сам Рик шел вперед, будто не замечая этих взглядов, отрицая их и сами проблемы вместе с ними. У него есть обязанности, работа и ритмичный пульс под кожей, так отчего же это не жизнь? Он плюнул бы в лицо любому, кто утверждал бы иное. И, что иронично, именно к такому человеку он сейчас шел.***
Генерал Адам Редхук был человеком крайне способным, а именно - обладал умением производить негативное впечатление крайне быстро. Поэтому каждое вынужденное общение с ним стоило Рику сотен преждевременно отслуживших нервных клеток. Крупный седовласый мужчина с безупречной стрижкой, высоким лбом и четкой носогубной складкой сидел за мощным кизиловым столом, на котором царил образцовый порядок, и ритмично постукивал по его лакированной поверхности ногтями с идеальным маникюром. Казалось, даже его морщины на лбу были прямым доказательством евклидовой аксиомы о параллельности прямых. А Флэг не любил совершенства, потому что знал, что в мире его нет. Есть либо хорошо отрепетированный фарс, либо педантично выверенная ложь. Третьего не дано. Ну а из двух зол, как говорится, лучше не выбирать ничего. — Умоляю, скажи, что зашёл раскаяться в том, каким отчаянным кретином ты был, и слезно благодарить за вовремя открытые глаза, иначе я решу, что вместе с рукой ты отбил скудные остатки твоих мозгов и действительно решился на это самоубийство, - поджав губы и сведя брови, монотонно сказал генерал с едва заметной одышкой. Сердце уже давало о себе знать, хотя ему не было ещё и шестидесяти пяти. Через год врачи дадут ему ещё четыре года, из которых он проживёт три, когда, сидя в своем отвратительно безукоризненном доме, он пустит пулю себе в голову, полную беспорядка и хаоса. — Генерал Редхук, - Флэг сделал шаг вперёд и, чуть поколебавшись, нехотя отдал честь левой рукой, - выдайте пакет документов, которые должен подписать заключенный Лоутон перед началом операции. Стук ногтей о стол на секунду прервался, но лишь затем, чтобы возобновиться в новом темпе. Теперь он говорил не о призрении и не о чувстве долга; было что-то иное. Холодный взгляд глубоко посаженных глаз и непрерывная череда звонких ударов гипнотизировали мужчину, заставляли трепетать. Его грудь начинала вздыматься быстрее, а пульс под кожей старался вклиниться в такт. Рик ухмыльнулся, потому что, да, это был он. Его бы он узнал из тысячи. А значит, не миновать войны. Так натяните струны на скрипке потуже, потому что настала его очередь вступать. В два шага преодолев расстояние до стола, мужчина оперся о него, нависнув над начальником. — Если вы, сэр, выгравировав своим задом себе надгробие на собственном стуле, решили, что теперь вершите чужие судьбы, то хотя бы начните со своей, – он с силой перехватил руку генерала, прервав звучание Реквиема в самом его этюде. Не разрывая взгляда, неспешно поднявшись, генерал открыл ящик своего стола, достал бумаги и протянул их полковнику. — Ты же понимаешь, что проще сразу воткнуть себе нож в спину, чем доверять этому выродку? - в его глазах застыл немой вопрос, - бывших наёмников не бывает, забыл? Сейчас самое время снять свои изрядно запотевшие розовые очки и убрать их в коробку, где ты хранишь свои влажные девичьи фантазии, Флэг. Не выдержав, он устало потёр переносицу. — Если ты так отчаянно желаешь грохнуть себя, то хоть не забывай про парней, которых подставляешь, - нервно дернув уголком губ, он надменно осклабился, - им, в отличие от тебя, есть что терять. Это был удар под дых. И генерал прекрасно знал куда бил. Вырвав из сжатой руки документы резче, чем то позволяла уставная субординация, мужчина развернулся на сто восемьдесят градусов и широким шагом двинулся к выходу. — Да, вы абсолютно правы, сэр, я отлично все понимаю. - Он был действительно зол, хотя бы потому, что знал - генерал был абсолютно прав. И уже когда он покидал кабинет начальства, его догнал негромкий окрик. — И, Рик. Возвращайся. Уже захлопнув за собой дверь, мужчина задал себе мучивший его не один день вопрос. Куда?***
Ожидая в небольшом, но хорошо освещенном помещении, содержащем в себе лишь привинченный к полу металлический стол и два таких же стула, Рик смотрел, как секундная стрелка настенных часов отсчитывала пять полных молчания кругов. Комната была полностью пропитано тишиной и напряжением, будто в нее провели высоковольтные оголенные провода. Только просуществовала эта атмосфера ровно до того времени, пока входная дверь с грохотом не отворилась,и в комнату не ввалились двое охранников, несущих под руки сопротивляющегося Флойда. — Ублюдок, убери от меня свои грязные лапы, - извиваясь выкрикивал заключенный. - Знаю я, как вы надрачиваете ими друг другу на перерывах, так иди и полапай своего дружка. Охранники, отчаянно сдерживая желание заткнуть чей-то слишком развязный рот, гневно смотрели в сторону начальника, зная, что в его присутствии такое общение с заключенными не прокатит. Поэтому им оставалось лишь сгрузить вырывающееся тело на один из стульев, намеренно приложив посильнее спиной о его металлическое основание, и, скрипя зубами, удалиться, предвкушая то, как нагрянут к нему в камеру после отбоя. — К стене. - Не успев опомниться от ноющей боли, Флойд услышал за спиной этот приказной тон. — Не то, чтобы я был рад тебя видеть, - на выдохе проговорил мужчина вставая и подходя к стене, - но банального "привет" было бы вполне достаточно для начала. Подойдя практически вплотную к заключённому, Рик принялся снимать титановые наручники с запястий наемника. Но одной рукой выходило, откровенно говоря, не очень: то душка с резьбой никак не хотела выходить из фиксатора, то ключ и вовсе выскальзывал из руки, не входя в отверстие замка. Флойд внимательно следил за тем, как мужчина, навалившийся на него здоровым плечом, чтобы получить нормальную точку опоры, нервно сопит ему куда-то в область шеи и проводит какие-то махинации с его руками. — Знаешь, обычно я не говорю такого мужикам, которые трутся о мою спину, но, - вздернув брови, невнятно произнёс Флойд из-за того, что был сильно прижат щекой к стене, - тебе помочь? — Да иди ты к черту, - раздраженно бросил в ответ Рик. — Вроде, именно туда ты и хочешь меня отправить, разве нет? Но раздался победный щелчок, говоривший о том, что ответа не последует. Лишь в привычном молчании заняв места друг напротив друга, они перешли к делу. — Флойд Лоутон, отдел по контртеррористической деятельности считает, что вы должны отдать долг перед Соединенными Штатами. Вновь. - Прокашлявшись, Рик начал свою речь как можно более сухо и безэмоционально, - Согласно закону об альтернативном лишении свободы, вы обязаны.. — Так, стой. Стой. - Несильно хлопнув по столу, Лоутон прервал речь солдата. - Если бы я хотел послушать о своих правах и обязанностях, то попросил бы своего адвоката спеть мне песенку на ночь. Так что перестань лить свои юридические помои мне в уши и скажи, что тебе от меня, черт побери, нужно. Откинувшись на спинку стула, он, вздернув бровь, посмотрел в глаза человека напротив, призывая того к ответу. Но его не последовало. Взамен ему он получил лишь усталых вздох и картонную папку цвета осеннего листопада, которую со звуков нарастающей волны прокатили по не отполированной поверхности стола в его сторону. Проводив глазами проскользившую папку с документами, которая замерла в нескольких сантиметрах от его руки, Лоутон вновь перевел взгляд в сторону мужчины. — Знаешь, ты странный человек, Рик, — начал он, недобро сузив глаза. — Сначала ты приходишь ко мне с просьбой совладать с отбитой на всю голову женщиной, с которой, на минуточку, должен был разобраться ты сам, а затем ты бросаешь меня обратно в Блэкгейт. А теперь, — заметив, как его слова подействовали на собеседника, распалив его, он поспешил выставить ладони перед собой в притворно успокаивающем жесте. — А теперь, спустя год, за который ты ни разу не побеспокоился о том, как же там поживает старина Флойд, ты без приглашения вламываешься в мою камеру, тащишь сюда и вновь просишь меня о помощи. Так скажи, Рик, почему я... . — Тихуанский картель. Два слова, казалось, рассекли пространственно-временную материю и вновь передали право голоса тишине. Флойд так и замер с открытым ртом, готовым высказать ещё парочку ласковых слов. — Не может быть. Я убрал их еще пять лет назад. — Тихо проговорил Лоутон скорее себе, нежели в ответ. Он пораженно застыл, буравя взглядом гриф «ОСОБО СЕКРЕТНО» на лежавшей папке, будто он был способен дать ответ на все вопросы. Но лишь молчание затянулось на пару долгих секунд. Заключённый закрыл своими мозолистыми ладонями лицо и замер, восстанавливая сбившееся дыхание, а затем, приняв первоначалольное положение с излишне спокойным лицом сказал: — Рик, ты знаешь сколько сейчас времени? — Половина седьмого, я полагаю, - оторопя, немного неуверенно ответил мужчина, бросив беглый взгляд на часы. — Половина седьмого, - черство вторил ему Лоутон, - а ты знаешь, что это значит? Рик недоверчиво сузил глаза, - Посвяти же меня. — Это значит, что старушка Бэтти уже разлила всю самую вкусную часть похлебки из собачьих консервов на ужине. - Злобно проговорил мужчина и резким движением поднялся со стула, развернувшись в сторону выхода. - А ты знаешь, как прекрасно хрустит говяжий жир, перемешанный с песком, на зубах? Нет? Очень советую. Ну а сейчас я, пожалуй, пойду и попробую выбить остатки у старины Крока. Флойд три раза приложил кулаком об дверь, пытаясь выместить на ней свой гнев и дожидаясь прихода охранников. — Флойд, послушай, все.. — Нет, это ты послушай меня! - Он перебил и в одно мгновение оказался рядом с солдатом, без особых усилий приподняв того со стула за грудки. - Мне откровенно плевать на все то, что было там пять лет назад. Плевать. И ты можешь обещать мне все. Любые воздушные замки за ваш счёт! Но я предпочту сдохнуть один в своей камере, зная, что моя шкура не будет висеть трофеем на стенке у одного из ваших главных подонков. Хватит. Рик слушал его и не прерывал. Лишь сверлил тяжелым взглядом так и не раскрытую папку на другом конце стола. Хватка Флойда ослабла, и военный безучастно осел назад, запрокинув голову и пристально посмотрев тому в глаза. Рук наёмник так и не убрал. — Скажешь хоть слово, Рик, и я забуду обо всем, что было. Хоть слово. - Мужчина угрожающе сдавил шею другого и почти перешёл на шёпот. Флэг опустил глаза и усмехнулся. Но было в этой усмешке нечто большее, чего Флойд так не смог понять. Тогда мужчина просто поднял ледяной взгляд голубых глаз и кивнул, будто принимая свою участь. — У них твоя дочь. Убивай.