Ынсок и Чонбин

Холодные лунные лучи проскальзывали сквозь, неприкрытую шторами, часть стекла к лежащему в кровати парню. Они кое-как освещали полумрачную комнату, но его это мало волновало. Уже прошла неделя с того дня, но он ещё ни разу не виделся с другом. Тот звонил, писал, заходил в гости, но без толку — Чонбин продолжал лежать в кровати, а если и выходил, то в туалет или помыться глубокой ночью. Даже есть при людях он не мог. Родители не на шутку волновались за него, а тот убеждал их в том, что это просто подростковое. Почти всё время, пока он сидел в комнате в его голове крутились разные мысли: "Что Ынсок теперь обо мне думает? Почему все ещё пытается дружить? Ему это не должно быть нужно. Скорее всего, он просто слишком привык к тому, что мы друзья... А вдруг он ничего не помнит? Такое бывает после сильного опьянения. Может, ему пришло в голову, что поцелуй ему только приснился? Поцелуй..." — Чонбин снова вернулся туда. Горячие губы любимого, его гладкая кожа, а потом холодный асфальт. По щеке прокатилась слезинка. Внезапно ему пришла одна мысль. Он поднялся и посмотрел на часы. Полночь. Чонбин тихонько открыл дверь и прислушался — из комнаты рядом шёл громкий размеренный храп. Парень тенью проскользнул в ванную и закрылся там, а дальше веселье только начиналось. Он включил максимально горячую воду в ванной, скинул футболку и залез внутрь. В его руке блеснуло лезвие. Он в нерешимости застыл на десять минут. Снова сцена того дня прокрутилась в его голове, потом ещё раз и ещё. Лезвие легло на руку и тихо проехалось по ней от конца ладони к локтевому изгибу, постепенно углубляясь, что бы достать до вены.. Темноволосый поморщился и повторил процедуру, отступив на несколько сантиметров. В горячую воду капнула алая кровь, медленно растворяясь в ней. Когда парнишка закончил с первой рукой, вода вокруг уже приобрела красноватый оттенок. Он закусил губу и прошелся по второй руке. Сначала ничего, кроме головокружения, не было, но потом глаза сами закрылись и Чонбин погрузился в чёрное море спокойствия. Тем временем мать Чонбина, Сохен, даже не пошевелилась. Она встала лишь тогда, когда её будильник зазвонил в три часа ночи. В такое время она не вставала обычно, скорее всего это был какой-то сбой в часах. Тем не менее, она захотела в туалет и пошла в сторону ванны. Там её внимание привлек включённый свет. "Этот дурак снова свет не выключил после своих ночных плесканий!" — подумала она и зашла туда. Ночную тишину прорезал громкий женский крик. Отец (он же ) моментально проснулся, а когда увидел, что жены нет рядом схватил в руки метлу, стоящую рядом и побежал в сторону, откуда исходил крик. Он зашёл и обмер. Его жена сидела на полу бледная, как приведение, а в ванной полной крови лежал их сын. На несколько секунд он перестал дышать от страха, но потом чувства вернулись к нему. Отец вывел мать из ванны и усадил на диван, а сам побежал звонить в скорую. Парень кое-как открыл глаза и тут же их закрыл. Ослепительная белизна комнаты, в которой он находился, больно резала глаза. В этом помещении неприятно пахло антисептиками и хлоркой. Во рту ужасно першило. Темноволосый попытался пошевелить правой рукой, но та неприятно заныла, кажется она еще и обмотана была какой-то дрянью. Он снова приоткрыл глаза, вокруг заметушились неизвестные расплывчатые силуэты людей. Он смог разлечить между ними свою мать и потянулся к ней рукой. Контуры стали становиться четче и парень смог увидеть на лице матери слезы, рядом стоял бледный отец. Взгляд перенесся на людей в белых халатах — это были врачи. Они меняли капельницу. Чонбин поднял левую руку и увидел на ней бинты, вторая ни чем не отличалась. Поначалу он не понимал, что произошло и что он делает в больнице, но потом память вернулась к нему. Он разочарованно простонал и закрыл глаза. "Я должен был умереть." — мелькнуло у него в голове. Чонбина спасли физически, но не душевно. Он стал ещё более безразличным ко всему, что происходило вокруг. Его родители не отходили теперь от него ни на шаг. Папа всё пытался узнать у него, что происходит, но парень уперто молчал, а доктора строго запретили отцу затрагивать эту тему. К обеду того же дня в больницу примчался Ынсок. Он взволновано бегал от медсестры к медсестре, пытаясь узнать в какой палате лежит дорогой ему человек. Темноволосый ворвался в комнату, тяжело дыша и обливаясь потом. — Господи! Ынсок, ты бежал сюда пешком?— удивлённо спросила Сохён. Парень кивнул, мол "да", не в силах сказать и слова. Он подошёл ближе к кровати, на которой лежал его друг. Родители Чонбина переглянулись и вышли из помещения, решив, что им не стоит мешать. Отдышавшись парень заговорил: — Что ты наделал?.. Чонбин равнодушно смотрел в одну точку. — Почему ты молчишь? Почему ты меня игнорировал? Зачем ты сделал ЭТО?! — Будто ты не знаешь. — О чем? О том, что случилось после вечеринки? Я...— Ынсок замолчал. Он не знал, что говорить. Чонбин покачал головой, его взгляд не отрывался от потолка. — Это всё равно не повод делать с собой такое! — Да какое такое?! — Вот такое!— парень сорвал с друга одеяло, открывая вид на его руки. Они были замотаны в бинты от локтя и до самой ладони. Ынсок обреченно упал на колени перед самой кроватью. Он хотел взять его руку в свои, но боялся, что причинит боль, поэтому его руки просто легли рядом, а он опустил своё лицо ближе и потерся щекой о ладонь Чонбина. Тот перевёл удивлённый, усталый взгляд на друга: — Чего делаешь? Ынсок помолчал с минуту, а потом шепотом ответил, не отрывая лица от ладони: — Я не знаю...