He owns you now

День тянулся невыносимо медленно. Казалось, никто в особняке, за исключением садовника и горничных, не занят никакой работой — но все наслаждались отдыхом, а Торетто маялся от безделья. Ему не очень хотелось общаться с членами картеля, поэтому он ушел от бассейна как только Жизель покинула его. Обед и ужин Дом съел в своей комнате, точнее, за столиком на балконе. Большую часть вечера он провел там же, рассматривая окрестности и строя планы. Около десяти вечера, вспомнив о торгах, Дом на всякий случай переоделся — сменил майку на белую рубашку, шорты на джинсы и шлепанцы на более-менее приличные туфли, которые удалось отыскать в шкафу. Едва он закончил, в дверь постучали. Это оказалась Жизель, одетая в маленькое черное платье. Слегка завитые волосы девушки свободно падали на плечи. Увидев, что она при полном параде, Дом порадовался своей предусмотрительности насчет одежды. — Пора, — сказала Жизель. — Гости сеньора Брага уже на месте. Иди за мной. И Доминик пошел. Яшар привела его к лифту, в котором они спустились на пару этажей вниз, в подвальное помещение. За дверьми лифта был темный коридор, насквозь пропахший табаком и духами, еще дверь, за ней двое амбалов-охранников в черных костюмах и тяжелая пурпурная портьера. Миновав ее, Дом и Жизель наконец-то оказались в клубе. Это действительно было похоже на ночной клуб или бар. Темный потолок и стены, позолоченные решетки, отделявшие зоны отдыха, и опять какие-то нелепые декоративные колонны. В углу имелась барная стойка, за которой бармен готовил коктейли, а официанты поспешно разносили их на подносах. У стен стояли обитые бархатом диваны и кресла, на которых восседали мужчины — судя по всему, те самые гости сеньора Брага. Дом не смог их как следует рассмотреть: свет с потолка падал так, что лица гостей оказались скрыты в густой тени. Но все приглашенные были одеты в дорогие костюмы или в не менее дорогую одежду для отдыха — светлые брюки, джемпера, рубашки-поло. Двигаясь вслед за Жизель к столику Кампоса, Дом видел лишь фрагменты: блеск золотых часов на руке, поднявшейся, чтобы зажечь сигару; толстую цепь с медальоном на чьей-то смуглой шее; острые носы старомодных туфель из крокодильей кожи на ногах, небрежно закинутых на кофейный столик. «Мексиканцы, — подумал Дом. — Скорее всего — местные наркобароны». — А, добро пожаловать, Доминик! — воскликнул Кампос, улыбаясь во все тридцать два зуба. Привстав, он дружески обнял Торетто и похлопал его по спине, затем быстро поцеловал Жизель в губы. — Садитесь, вот-вот начнется. Дом занял место на диване рядом с Жизель и Кампосом. По левую руку от Кампоса сидел Феникс, а в кресле напротив — еще один подручный, одноглазый Моко. И никакого Артуро Брага. По крайней мере, за их столиком, а возможно, и во всем этом подвале. Официант принес бокал белого вина для Жизель и ледяную «корону» для Доминика. Отпив глоток, Торетто уже было хотел спросить про Брага, но тут негромкая музыка сменилась на более торжественную, и свет софитов ярко осветил длинный узкий подиум посреди зала. — Добрый вечер и добро пожаловать, сеньоры! — произнес в микрофон мягкий мужской голос по-испански. — Ежегодные торги объявляются открытыми! Дом повертел головой, безуспешно пытаясь увидеть ведущего. Но ни на подиуме, ни в центре зала, ни на галерее никого не было. Видимо, речь транслировалась через динамики. Между тем голос продолжал вещать: — Сегодня вашему вниманию будут представлены десять ценных лотов. Каждый из них абсолютно чист и по-своему уникален, но, по традиции, самое экзотическое и интригующее предложение этого вечера будет выставлено на продажу последним. Так что, если сомневайтесь, лучше поберегите денежки до конца торгов — вдруг этот лот создан именно для вас! — Не томи, Лопес! — раздался грубый голос из зала. — Начинай уже! Его поддержали одобрительным гулом. — Адан все так же горяч, — со смехом заметил Кампос. — Видишь, как ему не терпится. Держу пари, снова схватит самую первую! — Тут и спорить нечего, — согласился Феникс. — Но вот я бы поставил на то, что нашего последнего никто не купит. Слишком уж он стар, да и сломать его будет непросто. — Сколько поставишь? — оживился Моко. — Я ставлю на то, что и купят, и сломают. Не встречал я еще такого, кого не сломать! А насчет возраста… Ну, так они же не его паспорт ебать будут! Все трое бандитов загоготали, и к горлу Дома подступила тошнота. Наконец-то он понял, что, вернее, кого здесь продают. Если честно, он уже слышал подобное о шайке Брага по ту сторону границы — то были лишь слухи, он не очень-то им верил. Он думал, Брага торгует наркотой и иногда оружием, но люди… Правда, он никогда не видел груза, который возил через границу, то есть, содержимого ящиков. А ящики частенько бывали довольно большими — точно по размеру, чтобы внутрь поместился взрослый человек. Красные портьеры раздвинулись, и сквозь открывшийся проход двое охранников вытолкнули на подиум обнаженную девушку. Это была не мексиканка, хотя и очень загорелая: Дом четко видел следы от купальника на ее коже. Серые глаза, светлые волосы, падавшие почти до пояса, небольшая, но идеальной формы грудь… На вид девушке было не больше двадцати. Не делая попыток прикрыть наготу, она нетвердым шагом она двинулась к концу помоста и замерла, дойдя до него. — Лот номер один! — объявил голос. — Девятнадцать лет, родом из Южной Калифорнии. Родной язык английский, бегло говорит по-испански и немного по-французски. Девушка стояла, покачиваясь и глядя в никуда. Теперь, когда она была достаточно близко, Дом видел, как расфокусирован ее взгляд, как расширены зрачки. Должно быть, она плохо понимала, где находится — бедняжку накачали наркотой. Лопес сообщил во всеуслышание, что у себя на родине она занималась синхронным плаванием, и что она девственница. Стоило ему назвать начальную сумму, как тут же начались торги. Гости просто поднимали руки и выкрикивали, сколько они готовы предложить за девушку. Цена поднялась довольно быстро, не прошло и пяти минут, как торг закончился — его выиграл тот самый Адан. Тотчас же к девушке подошли охранники, накинули ей на плечи покрывало и увели прочь. Вскоре из дверного проема появилась другая, на этот раз рыжая и с более пышными формами. Девушка чуть ли не бегом миновала подиум и замерла в конце, дрожа и напряженно вглядываясь в темноту зала. Видимо, эту по какой-то причине не одурманили, или наркотики действовали на нее по-другому — но напугана она была до чертиков. Дом мог ее понять. Когда девушка, как ему показалось, посмотрела прямо на него, в ее взгляде читалась отчаянная мольба о спасении. Доминик, не выдержав, опустил глаза — он не мог ничем ей помочь. К сожалению, его замешательство не укрылось от Кампоса. — Что такое, друг? Тебе нехорошо? — дружелюбно спросил он так, словно вокруг не происходило ничего необычного. Шок и отвращение сменились волной ярости, и Дом сжал кулаки. Он готов был плюнуть Кампосу в лицо или хуже того — наброситься на него и бить их до тех пор, пока не устанут руки. Внезапно он почувствовал, как под столом ладонь Жизель предупреждающе (и довольно сильно, почти до боли) сжала его запястье. Одновременно с этим Яшар наклонилась к уху Кампоса и что-то быстро зашептала ему. — А, вот оно что, — с улыбкой ответил он. — Мне следовало бы догадаться — ты здесь первый раз. Дом заметил, как напряглись Феникс и Моко. Но Кампос продолжал улыбаться: — Только не говори мне, Торетто, что тебе никогда раньше не приходилось покупать секс! — Но эти люди, они же здесь не по своей воле? — спросил Дом. — Разумеется, не по своей, — ответил Кампос. — Ведь это не шлюхи!.. Видишь ли, в Мексике полно шлюх, и в Штатах тоже, а все эти парни вокруг так богаты, что могут покупать самых дорогих по обе стороны границы и окучивать штабелями. Но со временем шлюхи надоедают, даже самые элитные. Возникает желание невинности, неискушенности, экзотики… Даже, может быть, стабильных отношений. Поэтому на наш товар здесь такой большой спрос. — Что с ними будет? — спросил Дом, кивнув на рыжую, которая все еще стояла на подиуме. — Как правило, ничего страшного… Ну, если они покладисты. Купивший получает лот в пользование на неделю, потом можно вернуть или оставить себе насовсем за сравнительно небольшую дополнительную плату — все равно, когда они уже не целки, цена на них стремительно падает. Но многие боссы держат моих девочек и мальчиков при себе годами — считай, берут их замуж. И большинство живут там очень даже неплохо, не зная ни в чем нужды. — И не желая свободы? — Свобода относительна, — вздохнул Кампос. — В этом бренном мире практически все мы чьи-то рабы, если не людей, то денег или страстей. Абсолютно свободны лишь мертвецы. Поэтому те, кто любит жизнь, вынуждены мириться с обстоятельствами. — О как загнул, — восхищенно цокнул языком Моко. — Прям философ. Давайте выпьем за это, босс! Польщенный, Кампос тут же заказал всем текилы. — Выпей! — едва слышно прошептала Жизель, ткнув Дома локтем в бок. — Выпей и расслабься, черт подери!.. Доминик последовал ее совету. Пожалуй, ему пока больше ничего не оставалось, кроме как напиться, чтобы пережить этот вечер. Скорее всего, Брага проверяет его, и если он будет продолжать демонстрировать отвращение к работорговле, живым ему уйти не дадут. А он поклялся отыскать Летти и пока что был еще далеко от своей цели. Дом понял, что ему придется делать то самое, о чем говорил Кампос — «мириться с обстоятельствами». После нескольких опрокинутых внутрь стопок роль подонка стала даваться легче. Чувство справедливости Дома притупилось, он смог отстраниться от происходящего и даже отвлеченно, почти что оценивающе разглядывать выводимых на помост рабов. На его глазах были выставлены на обозрение и куплены шесть девушек и три парня. Все они были молоды и очень красивы, почти все родом из Штатов (за исключением одной немецкой студентки, которую, как проговорился Кампос, похитили на одном мексиканском курорте, где она проводила каникулы). Кампос рассказал и о том, что местные покупатели предпочитают светловолосых и голубоглазых, да еще модельной внешности, вот и приходится идти на разные ухищрения, чтобы добыть нужный товар. — А в Штаты мы поставляем молоденьких латиночек. Но не детей. Детьми Брага не торгует. Лично я никогда не выставлю на торги девушку, которая еще не отпраздновала Кинсеаньеру*. Дом едва удержался, чтобы саркастично не похвалить его благородство. — Кстати, а сам ты не хочешь кого-нибудь купить? — вдруг спросил Кампос. — Жаль, девочек всех уже разобрали. Но может, ты больше по парням?.. Не надо стесняться, здесь никого не колышет твоя ориентация — главное, чтобы были деньги. У Дома были деньги, и Кампосу это было известно — ведь он был тем, кто щедро платил Торетто за перевоз контрабанды через границу. «Хочет, чтобы я оказался таким же больным ублюдком, как он и его кореша, — подумал Дом. — Да и денежки тогда к нему же и вернутся». Торетто заказал еще текилы и сделал вид, что заинтересовался предложением. Он решил для виду поучаствовать в торгах, но не предлагать слишком большую цену, чтобы раб не достался ему. Тем не менее, Доминик не мог не отметить, что все трое парней были хороши. Именно такие, как ему нравились: чистенькие, ухоженные, в меру мускулистые, молодые, но уже не мальчишки. Такие типичные ребята из хороших семей, спортсмены или студенты колледжа. На таких Дом частенько заглядывался в ЭлЭй, но знал, что никогда не сможет себе позволить… Потому что, даже если они оказывались геями, не хотели встречаться с полунищим стритрейсером и бывшим зэком. — А сейчас, уважаемые господа, тот самый экзотический лот, о котором я говорил при открытии. Сегодня у вас есть уникальная возможность приобрести агента ФБР! По залу пробежал удивленный гул и смешки, а Лопес продолжал как ни в чем не бывало: — Конечно, многие из вас уже покупали федералов и копов, но не в этом смысле. Да и кому захочется положить к себе в постель побитого жизнью грязного продажного ублюдка?.. Но агент, которого вы сейчас увидите, совсем не такой. Ему всего двадцать девять лет, и он хорош, как погожий летний день! К тому же, будь он сейчас при исполнении, вы ни за что не смогли бы его купить — он из тех, что не продаются. По залу снова прошел гул, не то удивления, не то возмущения. Лопес продолжал подливать масла в огонь, рассказав о том, что данный субьект был внедрен в картель в качестве водителя, но случайно сорвал свое прикрытие и в итоге будет выставлен на торги. Дом повернулся к Кампосу. — Это правда? — Весьма необычное решение, не так ли? — ухмыльнулся тот. — Крыс мы обычно убиваем, сразу же. Но, когда я взглянул на него, понял, что этот смазливый сукин сын сможет отработать тот ущерб, который нам причинил. Правда, его все равно придется пристрелить после того как им попользуются… На этом Дом потерял нить разговора, потому что шторы в очередной раз раздвинулись, и на подиум вывели того самого агента. Торетто ощутил, как мир вокруг блекнет и куда-то пропадает, земля уходит из-под ног — он упал бы, если бы не сидел на этом чертовом диване — потому что парень, которого силком вытащили на помост был не кто иной, как Брайан О’Коннер. Дом сразу узнал его, хотя они не виделись без малого пять лет, с того самого момента, как Брайан отдал ему ключи. О’Коннер почти не изменился, разве что его волосы теперь были коротко подстрижены — кудри исчезли, но ежик все равно отливал золотом в ярком свете ламп. Брайан замер у выхода, отказываясь идти дальше. Как и все остальные рабы, он был нагишом, но он был единственный, чьи руки крепко связали за спиной. Взгляд больших синих глаз О’Коннера был ясный, осмысленный. И глаза эти излучали холодную ярость. Брайан изо всех сил старался остаться на месте, в то время как охранники пытались заставить его идти вперед. Когда он споткнулся, упал и намеренно не стал подниматься, один из них едва удержался, чтобы не пнуть его. Но вот охранник склонился и что-то прошептал Брайану, и взгляд О’Коннера из упрямого сделался затравленным. Он позволил поднять себя с пола и поставить на ноги, затем двинулся к концу помоста, высоко подняв подбородок. Между тем Доминик все еще переваривал увиденное. До сего момента он был уверен, что Брайан больше не служит в полиции. Когда он начал работать в ФБР, как давно его внедрили в картель, и почему он прокололся? Торетто не знал ответ на эти вопросы, да если честно, они не очень его занимали. Важно было то, что в данный момент Брайан был пленником Брага, секс-рабом, выставленным на торги. Его нужно было спасти. Нет, Дом вовсе не чувствовал себя обязанным. Просто никто не заслуживал такой участи — быть многократно изнасилованным, а затем убитым. Дому было жалко и остальных пленников, но Брайан был тем, кого он знал, кто был (пускай совсем недолго) членом его семьи, и Торетто не мог не вмешаться. Самый простой способ помочь Брайану был купить его. Дом понял это, когда О’Коннер дошел до конца помоста и замер, щурясь от света ламп, который был здесь особенно ярок, чтобы сидевшие в зале могли хорошо рассмотреть свое потенциальное приобретение. Начальная цена Брайана была небольшой по сравнению с другими лотами — всего десять тысяч американских долларов. Дом сразу включился в торги, вызвав легкое удивление Кампоса. — Десять тысяч!.. Кто предложит пятнадцать?.. Пятнадцать раз, пятнадцать два… Двадцать! — Двадцать пять! — выкрикнул Дом, вскинув руку. Брайан вздрогнул, услышав его голос, но выражение лица О’Коннера не изменилось. Дому оставалось только надеяться, что бывший коп не выдаст их знакомства, когда они встретятся лицом к лицу. — Отлично, двадцать пять, — произнес Лопес. Тут из зала снова послышались выкрики. — Так, тридцать тысяч дает сеньор Наварро и сорок — господин Вероне… Кто предложит пятьдесят? Дом без колебаний выдал пятьдесят пять, и торг продолжился. Вскоре цена взлетела до ста, а потом поднялась еще выше. Торетто забеспокоился: хватит ли у него денег?.. Торгуясь, он не спускал глаз с Брайана и не мог не заметить, что для агента весь этот ажиотаж вокруг его персоны стал полной и весьма неприятной неожиданностью. Видимо, О’Коннер полагал, что его никто не купит, и таким образом надеялся избежать если не смерти, то хотя бы порции очередных унижений. Именно потому он старался выглядеть упрямым и непокорным, надеясь отпугнуть покупателей. Весь его вид словно говорил: «попробуй только тронь»! Но он просчитался: тех, кто сидел в тени, это лишь заводило. Дело было еще и в том, что Брайан действительно, как выразился ведущий, был «хорош как летний день». С бледным, осунувшимся лицом, со следами побоев на обнаженном теле, О’Коннер все равно был красивее всех продававшихся мальчиков и девочек вместе взятых. Пять лет назад, когда Брайан работал в мастерской Торетто и ходил на свидания с Мией, Дому то и дело приходилось слышать разговоры на ту тему — дескать, Брайан слишком симпатичный для парня. Доминик тоже как-то раз сказал об этом сестре, пытаясь хоть немного спустить ее с облаков, в которых она тогда витала. «Если останешься с ним, будь готова к тому, что говорят люди: в этой паре мужчина красивее девушки». Но Мия, прекрасно знавшая о бисексуальности брата, тут же ехидно спросила в ответ: уж не запал ли он сам на Брайана?.. К несчастью, она была права. Правда, у Дома хватило ума не заводить с ним интрижку. Хоть он и призывал Мию быть осторожной, совсем уж губить ее личную жизнь ему не хотелось. Кроме того, у Торетто и так уже были сложные отношения с Летти и не менее сложные — с Винсом. Потому он заглядывался на сестренкиного парня (и был уверен, что тот тоже заглядывается на него в ответ), но дело не зашло дальше одного-единственного поцелуя, который при желании можно было считать просто дурацкой шуткой. Дом в очередной раз похвалил свою предусмотрительность, когда выяснилось, что Брайан — коп. Но теперь Доминик собирался его купить. И хотя он твердил себе, что делает это для виду, чтобы вызволить его из плена, какой-то гаденький голос глубоко внутри шептал: «Дом, здесь нет законов и правил. Он станет твоей собственностью, и ты сможешь делать с ним что пожелаешь. Все, чего тебе так давно хотелось… Взгляни, какой он дерзкий и непокорный, разве тебе не хочется его сломать? Взгляни на его стройное мускулистое тело, на широкие плечи и узкий таз, на эти белоснежные ягодицы и бедра! Подумай о том, каково будет трахать этого красивого мальчишку, как он будет извиваться и стонать под тобой!» Торетто продолжал поднимать цену, отмахиваясь от назойливых мыслей. Теперь О’Коннер стоил уже больше двухсот тысяч, и из желающих остались лишь двое: Дом и некий господин Вероне, который ни за что не хотел отступать. Доминик весь взмок от напряжения, понимая, что если цена поднимется еще немного, ему будет уже нечего предложить. На его счастье Вероне все-таки сдался, когда Дом уже подумал, что проиграл. — Продано за 285000$ господину… э-э… — Торетто! — подсказал ведущему довольный Кампос. — Господину Торетто. На этом мы завершаем наши ежегодные торги, — Лопес говорил еще что-то, но Дом уже не слушал его. Наконец-то он смог расслабиться и выдохнуть — похоже, ему все-таки удалось купить отсрочку для Брайана. Кто бы мог подумать, что он будет стоить как шикарная спортивная тачка!.. Но хотя Дом отдал практически все, что у него было, он не испытывал сожаления. Главное, что у них с О’Коннером теперь будет целая неделя, чтобы придумать, как свалить из этого проклятого места. А денег всегда можно заработать еще. Когда Брайану наконец-то прикрыли наготу и повели прочь, он успел бросить быстрый, нечитаемый взгляд в сторону Торетто.