***
Как он и ожидал и как говорил Коул, Леди Лавеллан сразу же начала подозревать, что что-то не так. В полдень следующего дня, он слышал, как она спрашивала у Лелианы, не заходила ли та в ее комнату; Верховная жрица удивленно отрицала, а после интересовалась – совершенно иным тоном – все ли в порядке. - Да, - отвечала Лавеллан с широкой улыбкой. – Простое любопытство. Я нашла новые письма на столе, поэтому подумала… Тогда Лелиана рассказала ей, что действительно наказала ему доставить эти официальные послания, и агент, притаившийся за приоткрытой дверью, нервно сглатывает. Отсюда он может видеть лицо Инквизитора, и он изучает ее выражение, ее реакцию: если Коул прав, тогда она не скажет и слова о пропащей игрушке, в ином же случае – его разоблачат. Выпрямляя спину, в мыслях он верит в свою леди и нового друга. Лавеллан в легком изумлении моргает глазами, вдумчиво качает головой и медленно произносит: - Понятно. Ее улыбка быстро возвращается перед тем, как Верховная жрица успевает спросить больше, и она продолжает: - Что ж, я рада слышать, что он поправляется! Тон ее голоса искренний, но в нем также намек… эйфории, чистого восторга. Лавеллан сияет, ее щечки порозовели, улыбка яркая, едва ли не глупая, и когда позднее он встречает ее в крепости, она останавливается и на длительный момент пристально в него вглядывается. - Моя леди, - приветствует он ее кивком головы, на его лице нечитаемая маска, его тон вежлив. Лавеллан не отвечает, изучая его с напряженностью, так похожая сейчас на его лорда, что он чуть ли не ухмыляется. Агент знает, она что-то подозревает, но Коул предупреждал: она захочет быть полностью уверенной перед тем, как оставить больше подарков, поэтому ему просто нужно ждать. А пока, она любезно восклицает, что так счастлива видеть его в добром самочувствии, и любопытствует, чем он сейчас занимается. - С сегодняшнего дня я буду работать на кухне, моя леди. Я помощник повара. - О? – она смотрит на него с удивлением, а затем улыбается: - Предполагаю, это значит, что скоро я попробую что-то новенькое. - Я знаю несколько особенных рецептов, да. Повар дала мне разрешение опробовать их, и я надеюсь, они Вам понравятся. - Уверена, что так и будет. Они замолкают, и агент все еще уважительно смотрит вниз, приложив ладонь к груди. Его взгляд прикован к ботинкам Лавеллан, они испачканы землей и травой, и это ее обычная экипировка, не такая изысканная, как та, что Инквизиция раньше ей предоставляла. Его подруга рассказывала, что леди никогда не носила слишком роскошных вещей, но даже самые обычные одеяния, что Леди Жозефина заказывала, были дорогими и слишком лощеными для вкусов Инквизитора. То, что сейчас она может носить такую простую одежду, должно быть, облегчение для нее. Он также замечает волчью челюсть на ее груди, и небольшая, но теплая улыбка складывается на его губах. После того, что он сделал, его лорд тоже сможет увидеть кулон, когда навестит ее во сне. Он, наконец, заговорит с ней, и она повернется, и тогда… - Ты заходил вчера в мою комнату? Парень с легким содроганием выпадает из своего мечтательного состояния, и, поднимая взгляд, в бессвязном лепете дает утвердительный ответ. С самодовольной улыбкой на лице она прищуривает глаза и медленно говорит: - Я нашла новые письма на своем рабочем столе. Лелиана сказала, что велела тебе доставить их. - Да, моя Леди. Последнее задание как для посыльного перед тем, как начать работу на кухне, - внутри себя он кричит, приказывая своему сердцу успокоиться, и с жалким видом добавляет: - Простите меня, леди Лавеллан. Я постучался, но не получил ответа, поэтому я открыл дверь. Мне следовало просунуть письма под нее и уйти. - Нет-нет, это не проблема. Я так рассеяна в последнее время, что просто бы прошла мимо них, не заметив, - Лавеллан колеблется, но после спрашивает, и ее улыбка исчезает, сменяясь серьезным и внимательным выражением на лице: - Скажи мне, не видел ли ты плюшевого волчонка на моем столе, когда оставлял там письма? Агент находит приличие моргнуть и притвориться, что думает над ее вопросом. - Нет, моя Леди, - наконец, отвечает он, - не припоминаю, что видел что-то подобное. Но я покинул ваши покои так быстро, что мог и не заметить. - Ясно, - Лавеллан не кажется расстроенной. Если она действительно подозревает его, значит, возможно, она ожидала такой ответ. Она продолжает пристально на него смотреть с той сокрушающей интенсивностью, к которой агент уже привык, и затем спрашивает: - Ты ничего не хочешь мне сказать? В этот раз он по-настоящему должен задуматься об этом. Он желает рассказать ей так много вещей: как безмерно Фен’Харел любит ее, как мучительно он хочет, чтобы ему помогли, и как сильно желает с ней остаться. Агент рвется сказать ей, что она верно делает, что надеется, что она не должна сдаваться, ведь так много людей верят в их любовь, которая преодолеет любые трудности. Он хочет рассказать ей все, потому что знает, что ей надо услышать это от кого-то еще, но сейчас не подходящее время, поэтому парень качает головой и отвечает: - Нет, моя леди. Она лишь улыбается, с прежней забавой и весельем, и он видит понимание в ее глазах. - Очень хорошо. Я с нетерпением жду, когда смогу попробовать твои блюда. Когда Лавеллан покидает его, он украдкой замечает, как ее ладонь нежно сжимает волчью челюсть, и, хромая, но с усмешкой, которую он не мог позволить себе до этого, направляется на кухню. Крепкое желание сделать доброе дело бьется в нем словно второе сердце.***
Агент уже хорошо разбирается в обстановке на кухне, и ему не потребовалось много времени, чтобы выучить, где находятся все травы и другие ингредиенты. Они хорошо ладят с поваром, и его первый день проходит довольно гладко. Ноющая мысль приготовить хорошее блюдо для Инквизитора преследует его в подсознании; он думает обо всех возможных рецептах, когда готовит еду для солдат и агентов базы, когда быстро стряпает перекус для Лелианы, в моменты, когда присаживается, чтобы позволить своим бедным, все еще ноющим от боли ногам отдохнуть. Его раны заживают, хотя шрамы портят его кожу словно воспаленные царапины. Но он не жалуется и продолжает сыпать шутками при разговоре с поваром или случайными прохожими, что захаживают к ним погостить. Надвигается вечер, и поднос с едой для Инквизитора вскоре должен быть готов: повар ставит его на главную стойку и вздыхает, уже заранее зная, что леди отведает лишь несколько ягод и одно яблоко или грушу. Когда женщина видит, что агент смешивает в большой миске, ее глаза расширяются, но она не задает вопросов. Но когда становится понятно, что за блюдо он готовит, она задыхается на вдохе и прижимает руки к щекам. - Ты же не серьезно! – восклицает она, - она никогда это не съест! - Съест, - терпеливо отвечает парень. Коул сказал, что это сработает. «Что-то забавное и милое, что заставит ее не просто улыбнуться. Она съест все, и будет смеяться и в то же время плакать. И тогда она все поймет и позволит тебе найти больше вещиц для Соласа». - Готовить для нее Наг-Наг* в такой момент не кажется… тактичным, - бормочет повар, и когда он формирует из массы округленную форму ушей, женщина бледнеет и отчаянно мотает головой. - Нет, нет, нет, это даже хуже! - Поверь мне, не хуже. - Ты не можешь подать ей это, ей будет… - Ей станет лучше, - настаивает агент, и, улыбаясь, похлопывает ее по руке, - а пока, не могли бы Вы, пожалуйста, взять черный рис, сваренный в том котелке? Он вдевает в мясные ушки палочки, обжаривает, а после крепит их поверх черного риса, что повар выложила на миску. Наконец, он берет две красные ягодки – которые перед этим попробовал, чтобы убедиться, что они не кислые – и использует их как глаза для милого волка. - Она будет плакать. Она рассердится, и уволит нас обоих, - мямлит женщина, уставившись на их маленький шедевр, который они приготовили вместе с гордостью и ужасом. Агент же сияет как Солнечный Трон. - Это идеально! – хихикает он, - не беспокойся, ей понравится! Это то, чем ей действительно надо питаться. «Ей понравится и блюдо, и то, что на ее базе шпион Фен’Харела, который, конечно же, сможет связаться с ним для нее». Они также положили много ягод на поднос, который затем накрыли тканью. Повар, все никак не прекращающая бормотать о том, что это плохая идея, через какое-то мгновение сообщает ему, что девушка, которая обычно приносит еду Инквизитору, простудилась и отдыхает в комнате служащих. - И если ты думаешь, что я собираюсь отнести это Леди Лавеллан, то ты глубоко ошибаешься, молодой человек! – восклицает женщина, упирая руки в бока словно наводящая ужас распекающая за проделки мама. К счастью, у агента были все намерения подняться в покои Леди Лавеллан, даже если эта лестница заставит его ноги довольно прилично страдать. Поэтому, даже не удосужившись снять свой фартук, он расплывается в улыбке и берет поднос на руки, готовый направиться в комнату Инквизитора. - Не беспокойся, беру это на себя. Мне нужно больше ходить. - Скажи ей, что это была не моя идея! – просит повар, выходя из кухни и следуя за ним, ее руки сложены на груди в умоляющем жесте. – Я знаю, что помогала, но… - Она не рассердится, я обещаю! Люди поворачивают головы, наблюдая за смешной сценой, и подходя к двери перед лестницей, ведущей в покои Инквизитора, повар отказывается идти дальше. Она продолжает говорить, что это ужасная задумка и даже и пальцем не пошевельнет, чтобы открыть для него дверь; Хардинг, наблюдавшей за ними из холла, пришлось прийти ему на помощь, но перед тем, как пустить его дальше, она шепотом спросила: - Почему она так встревожена? Что вы приготовили? Парень жестом указывает на платок, накрывающий поднос, и девушка его приподнимает; на секунду ее рот приоткрывается, после чего она возвращает ткань на место и прочищает горло. - Верховная жрица лично лишит тебя головы за это, ты знаешь? - Возможно. Но сначала ей нужно узнать об этом. Он подмигивает ей и переступает порог, позволяя двери закрыться за ним. Покорив лестницу, его ноги побаливают, но он думает о лице Леди Лавеллан, когда та увидит, что ей приготовили, о ее реакции, когда она полностью осознает, что происходит, и это все, что ему сейчас нужно. В коридоре он останавливается на какое-то время, чтобы позволить мышцам ног расслабиться; затем он без единого звука медленно подходит к последней преграде, что отделяет его от заветной комнаты, и улавливает исходящие из нее голоса. - Говорю же тебе, все было на месте, когда я засыпала, я уверена! Я оставила его на столе, рядом с нитями и иглой, но когда я проснулась, он исчез! Другой голос, очевидно мужской, отвечает отдаленно и неразборчиво. Агент задерживает дыхание, пытаясь понять, что он говорит, и даже прижимает ухо к двери, мысленно надеясь, что та предательски не заскрипит, а Леди Лавеллан продолжает: - Да, сначала, я думала, что это Лелиана, но единственный, кто входил сюда, это один из ее бывших посыльных. Она послала его занести письма, и он подтвердил, что вошел в комнату и оставил их на столе, - снова пауза и больше слов, звучащих словно издалека, после чего она снова восклицает: - Дориан, я клянусь, я не схожу с ума! Игрушка была здесь, перед тем, как я уснула, и потом она пропала! Он, должно быть, взял ее! Дориан! Дориан Павус! Лавеллан разговаривает со своим старым другом из Тевинтера! Агент слышал, что она владеет специальным кристаллом, что позволяет ей говорить с ним несмотря на огромное расстояние, но он никогда не видел, как она его использует. - Я... думаю, я знаю почему. Он может быть агентом Соласа и…, и может быть, он взял его, чтобы передать ему! Каждый знает, что я месяцами пытаюсь сшить нормально хотя бы одного. И, Дориан, это совсем не смешно, если ты так думаешь! Наконец, голос Дориана слышен отчетливо – возможно, Лавеллан стояла далеко от двери, держа кристалл в руке – и агент слышит, как тот говорит: - Я знаю, ты скучаешь по Соласу, знаю, как отчаянно хочешь добраться до него и поговорить. И знаю, что этот упрямый осел не отвечает, когда ты говоришь с ним во сне, но… - Зачем же тогда этот парень взял мой подарок? Он знает, что это значит. Зачем красть что-то из моей комнаты? Дориан возмущенно шмыгает носом и спрашивает расстроенным тоном: - Это правильный вопрос, мой друг. Зачем агенту Фен’Харела, рискуя быть обнаруженным и разоблаченным, красть плюшевую игрушку, что ты для него сделала. Если на твоей базе действительно есть шпион, он был бы больше обеспокоен тем, чтобы украсть информацию о наших планах, а не пытаться заставить вас двоих помириться, визжа при этом от радости! На этих словах агент с угрюмым видом уставился на дверь. Наступает момент молчания, и Лавеллан шмыгает носом тоже, но этот звук отличается, и это заставляет застыть кровь в его венах. Это так же потрясает Дориана, потому что взволнованно и сожалея он приговаривает: - Нет-нет, моя дорогая, не плачь! Прости меня, это было грубо и бестактно с моей стороны. Я не имел ввиду… - Нет, ты прав. Если этот парень – один из его агентов, тогда он здесь, чтобы разузнать о наших стратегиях, а не для того, чтобы поддерживать нашу любовь. А может быть, он и не шпион вовсе, просто обычный человек, который увидел хороший подарок для своих детей и забрал игрушку. Я даже не виню его. Она всхлипывает снова и заключает тихим голосом: - Наверное, я просто теряю рассудок, и совсем скоро волчонок найдется в моей комнате, где-то скрытый под всеми этими книгами и бумагами. Агент никогда не слышал, чтобы она разговаривала так…, так нормально, непринужденно. Стены вокруг нее не такие огромные и крепкие как те, что возвышает Фен’Харел, и она всегда готова шутить, смеяться и улыбаться своим людям, но она никогда не звучала такой спокойной, слабой, наполненной сомненьями и страхами. На ней маска все еще могущественного лидера, который должен защитить мир, и она не может позволить своим солдатам увидеть, как сильно она страдает. Его подруга множество раз упоминала, что видела ее такой в Скайхолде, но только сейчас он осознал, что она имела ввиду, когда описывала, какой маленькой и хрупкой была Инквизитор в те моменты. Лавеллан звучит, как одна их тех людей, которые находятся по обе стороны этой войны; она звучит как Лорд Фен’Харел, когда агент говорил с ним в последний раз - робко, пытаясь отыскать утешение и заверение, когда иллюзия двух влюбленных, двух могущественных фигур, пытающихся дотянуться друг до друга, разбивается на осколки. - Мой друг, - вздыхает Дориан, обеспокоенный и нежный. – Я бы сделал все, чтобы быть сейчас там с тобой, ты ведь это знаешь, да? - Знаю, - в голосе Лавеллан теперь слышится улыбка, - спасибо тебе, Дориан. - Следи за тем парнем. Если он шпион Соласа, тогда он может иметь информацию о его настоящем местонахождении и это…, это было бы замечательно. Если он действительно взял того волчонка… - Посмотрю, что смогу сделать. Буду держать тебя в курсе. - Береги себя и ради моего бедного старого сердца, ешь. Лелиана рассказала, что ты всегда оставляешь поднос полным и нетронутым. - Верховной жрице стоит прекратить обсуждать экс-Инквизитора в своей переписке с магистром Тевинтера. Ты можешь вообразить реакцию Тедаса? – Лавеллан шутит, и Смех Дориана эхом отдается в комнате и за ее пределами. Когда тишина опускается за дверью, агент делает так, как девушка, подносящая еду, учила его: он отходит назад в начало коридора и громко топает ногами, чтобы Лавеллан услышал, что кто-то идет. Когда парень снова у двери, он четыре раза в нее стучит, и девушка громко говорит: - Входите! Она не удивлена, когда видит его. Сидя за столом, Инквизитор смотрит на него с той же напряженностью во взгляде, а он лишь широко улыбается. - Я принес обед, моя леди. Девушка заболела. - Завтра я отправлю ей тот пирог, который она так сильно любит, - говорит Лавеллан, и еще раз агент удивлен ее самоотверженности и интересу в ее людях. – Спасибо, ты можешь поставить это здесь. Кивком она указывает на свободное место на столе, и агент делает, так как было сказано. - Мне любопытно увидеть, что ты приготовил, - Лавеллан подмигивает ему, и парень напрягается, задерживая дыхание, когда ее рука тянется к платку, и убирает его в сторону. Она задыхается и прижимает ладонь к губам, глаза расширяются от трепета и потрясения, а щеки бледнеют. Затем она вскакивает с места и поворачивается к нему, не в состоянии выговорить и слова. В ее глазах сомнение – она не знает, верить ли ей в то, что он и правда человек Соласа или нет – но в них также надежда, сильное желание услышать, что это и есть так, и он сможет помочь ей воссоединиться со своим возлюбленным. - Я прошу прощения, моя леди, - мягко говорит агент в поклоне головы, - я подумал, что иная версия Наг-Нага могла бы заинтриговать Вас и восстановить ваш аппетит. - Это… это что, шутка? – тихо поизносит она, и на краткий миг ярость вспыхивает в ее глазах. – Что ты пытаешься сделать? - Я хочу лишь помочь, - искренне отвечает парень, голос нежен, как и его глаза, и тогда он пытается внести больше ясности: - Моя леди, если есть что-то, что Вы хотели бы рассказать мне или вручить, пожалуйста, дайте мне знать, и я, уверяю Вас, позабочусь об этом. Лавеллан понимает, о чем он говорит, и ее взгляд опускается на незаконченное письмо, лежащее на столе. С такого расстояния он не может прочесть того, что там написано, но может предположить адресат. Только Создатель знает, как много писем она написала до этого, но никогда не была способна их отправить. - Леди Лавеллан, если Вы хотите, я могу… - Нет! Она поднимает листок бумаги и прижимает к груди, прямо рядом с волчьей челюстью. Сейчас в ее глазах слезы, и агент чувствует себя ужасно. Это не то, какой реакции он ожидал! Коул сказал, это сработает! Может, он сделал что-то неверно, зашел слишком далеко, возможно, совершил неправильный поступок в неподходящее время… - Если ты действительно тот, на кого ты так тонко намекаешь, тогда мне нужно подтверждение, - говорит она, сдерживая свои эмоции с достойным восхищения контролем. – Докажи мне, что не насмехаешься надо мной. Насколько я знаю, ты можешь просто притворяться агентом Фен’Харела, чтобы забрать все, что я сделала для него и выбросить или сохранить для себя, и все это для того чтобы причинить мне боль. - Моя Леди, я бы никогда…! - Принеси доказательства, - настаивает она, и даже если он выше и старше нее, кажется, она возвышается над ним, и парень чувствует себя таким же крохотным, когда перед ним стоит Волк. – Мне нужно что-то, сделанное им. Если он правда получил мой подарок, что я сшила для него, тогда… Сердце агента дрожит, потому что он еще не знает реакции Волка. Коул уверил его, что это уменьшит его боль, но маловероятно, что Фен’Харел будет благодарить его за вмешательство. Он переступил черту, прямо игнорируя его приказы, и впутал себя в то, что его не касается. Этот подарок может помочь Волку, но он – агент – возможно, очень скоро почувствует на себе всю его ярость. Что же тогда он ему скажет? «Простите меня, мой лорд, перед тем, как вы превратите меня в статую, не могли бы вы рассмотреть идею написания романтического благодарственного письма для вашей возлюбленной Лавеллан?» Он сглатывает, возвращаясь к взгляду Инквизитора со всей силой и храбростью, что у него есть, и кивает. - Если я предоставлю доказательства, позволите ли Вы мне здесь остаться? - Это... зависит, - говорит Лавеллан, даже если по ее тону становится понятно, что она хочет сказать «да». – Если ты и в правду агент Соласа, значит, все это время крал информацию о нас. Агент не отвечает, и она вздыхает, опускаясь в свое кресло и накрывая глаза ладонью. - Он приказал мне следить за вами, моя леди. - Хватит! – ее голос надламывается на грани рыдания. – Если ты всего лишь человек, страдающий манией величия, и хочешь поиграть с могущественным экс-Инквизитором, тогда твои слова пусты и безобразны. Агент волнуется и колеблется, не желая видеть ее такой; он только хочет помочь, сделать все, чтобы снова увидеть их счастливыми. Он разрывается между призывом рассказать ей все, не забыв упомянуть и Коула, и побуждением прислушаться к мудрым мыслям в своей голове. Он выбирает последнее и говорит: - Я докажу Вам скоро, моя леди. Не знаю, когда точно, но я постараюсь. Прихрамывая, он направляется к двери и оглядывается назад; она выглядит моложе, чем когда-либо, трепет, любопытство, нежность и боль – все вместе в ее взгляде, и он чувствует себя несчастным. - Он заговорит с вами, моя леди, - добавляет он. – И Вы повернетесь, чтобы его увидеть. Просто ждите. Последнее, что он замечает перед тем, как закроется дверь, это ее ошеломленное выражение лица. Одним часом позднее, Лавеллан отправляет поднос назад на кухню через случайного служащего. Миски пусты, и среди них маленькая записка. «Это было восхитительно! Спасибо!» Тем же поздним вечером агент вместе с поваром и друзьями празднуют их небольшую победу, и вскоре слухи о том, что Леди Лавеллан наконец-то начала нормально питаться, распространяются по всей базе, заставляя всех тоже радоваться и отмечать это небольшое событие. Ночью он направляется в помещение, где спят все служащие, и на середине пути его останавливает Сама Верховная жрица и выражает признательность за прекрасную работу. На момент, он гадает, подозревает ли она его в чем-то тоже, но ее глаза и голос такие искренние, и она выглядит такой расслабленной, что это кажется невероятным. Он благодарит ее в ответ и не забывает отметить вклад повара. На его сердце легкость, и, несмотря на новое задание, тяжелым грузом возложенное на плечи, он уверен, что с помощью Коула найдет способ убедить Ужасного Волка. Поэтому, перед тем, как безмятежно провалиться в сон, он призывает духа, готовый найти с ним решение. Но, как только его спящее сознание попадает в грезы, он осознает, что что-то не так. Все вокруг чувствуется тяжелым, и он едва может дышать. Небо над головой темнеет, оно безоблачно, и, даже если воздух совсем не холодный, его начинает трясти. И затем, он чувствует его, это ощущение пробегает по позвоночнику словно мороз, и агент резко поворачивается. Там стоит Волк, всматриваясь в него глубоким пристальным взглядом стальных голубых глаз, и рычащий оскал складывается на его губах. - Ты! - говорит он, его голос нарастает и раскатывается по всей Тени. – Чего ты пытаешься добиться?