С того самого дня все поменялось.
Теперь Лавеллан напевает под нос веселые мелодии, пока направляется к Верховной жрице, ярко улыбаясь каждому встречному; она смеется и шутит, и проводит больше времени в саду, ухаживая за своими цветами. Ее глаза наполнены светом и любовью.
Грусть и тени на ее лице и в ее сердце исчезли, и осталась лишь возрожденная надежда.
Эта перемена в ней такая внезапная и резкая, что Сестра Лелиана спрашивает Энасалина, не подложил ли он что-то в еду Инквизитора.
«Только книгу и письмо» - отвечает парень про себя, взирая на нее с улыбкой и качая головой.
- Возможно, она получила хорошие новости, Ваше Святейшество…? - отвечает он и пожимает плечами. И даже если Верховная жрица не может понять, что сделало Лавеллан такой счастливой, какое из многих посланий, что им приходят, могло поднять ее настроение, Лелиана с радостью принимает это, и Энасалин знает, что она поделится этими чудесными новостями с другими членам старой Инквизиции.
Похоже, что база меняется вместе с Лавеллан: ее люди радуются, видя девушку такой, они начинают думать, что Ужасный Волк наконец передумал, они верят, что это странная война вовсе и не война, и все это скоро закончится, и даже быстрее, чем Пятый Мор. Счастливый ропот, мечтающие взгляды, хихиканье и смех эхом отражаются в коридорах и комнатах небольшой крепости. Агенты и посыльные кажутся более оживленными и быстрыми, а торговцы во дворе снижают свои цены и распродают товары с открытым сердцем и распростертыми объятиями.
Это осознание того, что одна лишь только улыбка и радость Инквизитора могут изменить столько вещей и заставить каждого почувствовать себя лучше, поражает, но Энасалин давно узнал, что в Лавеллан много всего удивительного, и он уже не шокирован так, как это должно было бы. Совсем наоборот, он уверен, что настроение на базе Волка также улучшилось, и когда загорелый агент вернется в крепость, он подтвердит это.
- Он улыбается, - говорит мужчина, его голос звучит недоверчиво, как и в тот раз, когда он принес книгу. – Я никогда не видел, чтобы он так улыбался. Он также часто прогуливается по базе, реже запираясь в своей комнате.
Загорелый эльф выглядит иначе – более бодрый и раскованный – он широко улыбается, когда шепчет:
- Есть ли для него что-то еще? Я совершенно уверен, что он с нетерпением ждет ответа. Он не говорит это, но каждый день спрашивает, не приходило ли новое послание.
И тогда Энасалин достает толстый конверт, который Леди Лавеллан передала ему в утро после того, как получила письмо от Фен’Харела. Она, вероятно, написала его за ночь, слишком взволнованная, чтобы спать.
Агент не знает, что было в письме Ужасного Волка, но, по-видимому, там что-то хорошее, учитывая реакцию Инквизитора и все еще не сходящую радость с ее нежного лица. С поклоном головы он покинул ее покои после того, как убедился, что она в порядке, и ее благодарная улыбка и слезы счастья все еще всплывают такими яркими и живыми в его памяти .
Энасалин отдает конверт загорелому эльфу, который смотрит на него, светясь от счастья, словно ребенок. Он также рассказал, что каждый на базе Волка знает о новой текущей ситуации, и теперь ни дня не проходит без волнения, сдержанного хихиканья и ропоте о том, как все развернется в будущем.
- Я думаю, что каждый из нас хочет увидеть, как будет разрушена Завеса и эльфы снова станут свободными, - говорит мужчина, пряча письмо в карман, - но, если действительно существует способ, при котором никто не пострадает, и Леди Лавеллан сможет найти его… тогда мы последуем за ней. Хорошо, что ты помог установить эту новую связь между ними.
Энасалин думает так же, и его сердце преисполнено радостью с небольшой щепоткой гордости. Неожиданно все становится ясным, яснее чем когда-либо, и мир вокруг них тоже. Даже если разжигаются войны, а люди и организации раздувают ссоры и проблемы в далеки зонах Тедаса, здесь, в этой части мира, где находят два самых влиятельных человека континента, все наконец становится лучше.
Фен’Харел позволяет своим агентам использовать элувианы, ведущие к базе Лавеллан. Они всегда воздерживались от их использования, чтобы не показаться подозрительными: например, загорелый торговец и мужчина, что привозит поставки, обычно появляются на базе Инквизитора раз в неделю; они лгут о дальних дорогах, и если бы их увидели снова лишь через несколько дней после их отъезда, это встревожило бы Сестру Найтингейл.
Но сейчас, жаждущий получать послания от Лавеллан чаще, Волк дал разрешение использовать элувианы, чтобы добираться до ее крепости быстрее.
И сразу же, лихорадочная активность воцарилась во внутреннем дворе и в саду: Лавеллан прячет подарки для Фен’Харела среди цветов, а Энасалин находит их и передает самому первому скрытому агенту, которого может отыскать. На следующий день – или даже через несколько часов - у него уже есть ответ, и молодой эльф спешит просунуть его на поднос с обедом для Леди Лавеллан или спрятать в кустах в саду, которые она проверяет каждый вечер.
Ее подарки сделаны с любовью и созданы вручную, это всякие милые вещицы, которые она хранила месяцами, с нетерпением ожидая момента, когда сможет отдать их Фен’Харелу: шарф, сшитые мешочки, в которые можно было бы положить маленькие пирожные и бисквиты, кожаный браслет, а также новый блокнот, который он бы заполнил своим аккуратным почерком и рисунками углем.
В свою очередь, Волк отправляет ей больше книжек, перчатки, чтобы согревали ее правую руку, а левую, механическую – защищали, меха для холодных дней и ночей, сладости, цветы и даже созданные им скетчи и рисунки.
Это рискованно, потому что Энасалин знает, что агенты Лелианы могут что-то заметить, но леди Лавеллан тоже вовлечена в это, поэтому он надеется, что они не придадут этому большого значения и будут игнорировать и новые привычки Инквизитора, и тихое, но странное замешательство, воцарившееся во внутреннем дворе.
Этой ночью он проскакивает в ее комнату после того, как убедился, что никто его не видел.
Лавеллан уже ждет его, широко распахнув глаза. Агент видит в ней трогательное и оживленное волнение, которого прежде до этого момента никогда замечал. Он сидит перед ее рабочим столом и ожидает вопросов. Сначала она много расспрашивает о Волке, но что удивительно, она не хочет знать ничего о его планах. Ее первые вопросы простые, например: «Как он?» или «Он достаточно хорошо питается?». Но Энасалин точно не знает, как именно на них ответить.
С тех пор, как он здесь, он видел Фен’Харела лишь в своих снах, и даже если тот появлялся в Тени усталым и бледным, может быть, в реальном мире все обстоит гораздо хуже. Перед тем, как отправиться на базу Лавеллан, он замечал, как Волк ест совсем немного, а загорелый эльф недавно поведал, что их лорд редко покидал комнату перед тем, как начал получать послания от Лавеллан. Он также больше не посещает агента во сне.
И, тем не менее, молодой эльф говорит ей правду: что Фен’Харел печален и напуган, и что сожаление тянет его на дно, но Энасалин видел в его глазах надежду и знает, что новое положение дел очень помогает ему, это именно то, что Волку было нужно все это время.
Осознавая, как плохо Солас себя чувствовал перед тем, как они начали обмениваться подарками, взгляд на ее лице становится тревожным, но в то же время она понимает, что их новый диалог улучшает настрой людей как в ее крепости, так и на базе Волка, и, кажется, это успокаивает ее.
Затем, ее любопытство переходит на другие вещи, но оно все еще касается менее сложных, но более общих и бытовых вопросов. Она спрашивает агента, не замечал ли он то, как Солас морщит нос во время чтения и засыпает ли он все так же на своем кресле и храпит.
Энасалин отвечает так хорошо, насколько может, описывая Волка таким, каким помнит его в своих снах – хотя, предпочитая опускать некоторые подробности, которые могли бы обеспокоить ее, а именно то, как его лорд реагирует при упоминании Инквизитора.
В такие моменты, агент подмечает ее настоящий возраст и видит, насколько же она юна, его симпатия к ней лишь растет и становится близкой к отцовской заботе, и иногда он чувствует себя тем единственным, кто в ответе за все и кто должен оберегать тех, кто окружает его, и убедиться, что все хорошо. И это не так уж далеко от истины, думает он, но как же странно наблюдать за тем, как Лавеллан опускает подбородок на свои согнутые колени, смотря на него своими большими мечтательными глазами, пока он рассказывает ей о Фен’Хареле.
Она молодая девушка, которой движет самая сильная и крепкая любовь, что он когда-либо видел. Должно быть, она была еще моложе в те времена в Скайхолде, и Энасалин чуть ли не фыркает, представляя, как его лорд обнимается со своей
vhenan и целует ее, прячась с ней в скрытых углах крепости. Словно малолетка, агент смеется про себя, когда однажды Лавеллан рассказывает ему, каким Солас был заботливым и добрым, особенно во время их путешествий по Тедасу, когда погода была ужасной, и ее одолевала слабость под слишком сильно палящим солнцем, или, когда она плохо себя чувствовала из-за ледяного дождя.
Энасалин узнает больше о своем лорде; и хоть его друзья поведали ему о своих наблюдениях и мнениях, все же опыт Лавеллан совершенно иной, и она охотно делится своими в пределах приличия личными воспоминаниями, может быть, желая показать ему, какой Фен’Харел хороший и мягкий. Боится ли она, что Энасалин об этом не знает или просто в это не верит? Это правда, что модель руководства его лорда отличается от ее, и тот никогда не позволит приблизиться к себе кому-либо из своих подчиненных, но его агенты знают, что на самом деле он заботится о своих людях.
Он говорит об этом Лавеллан, когда та яростно начинает рассказывать обо всем прекрасном, что есть в Соласе, и всех тех хороших поступках, которые он совершал, и ошеломленная она замолкает, а затем улыбается и облегченно вздыхает.
Эти разговоры в ее комнате становятся для агента ценными, и он лелеет их, с нетерпением ожидая следующих встреч, чтобы порадовать ее новостями и подарками от Волка. Он чувствует себя довольным и счастливым, когда в свою очередь она просит передать гостинцы для Соласа, и этот секретный обмен внутри базы и снаружи заставляет его почувствовать себя в спокойствии и как никогда живым.
Иногда он почти забывает о своем прошлом и нынешнем положении, о планах своего лорда, которые пока что не изменились, хотя он надеется, что это произойдет скоро, а также о хрупком балансе, что нужно осторожно поддерживать и контролировать.
Коул тоже вне себя от радости, но дух сострадания, что передает мудрость и предсказывает сердца людей, предостерегает его:
- Скоро она будет просить о большем, - говорит мальчик однажды ночью, навещая агента в его чистом спокойном сне – отображении Эльфинажа, где он вырос. – Она нашла путь, по которому сможет добраться до Соласа, и хочет им воспользоваться. Она попросит тебя его открыть.
- Я… - Энасалин качает головой. - Я не уверен, что понимаю. Она и Фен’Харел установили между собой диалог, разве нет?
- Да, через письма и подарки. Это хорошо, но их любовь безбрежна, бесконечна словно небо. Эта любовь хочет прикосновений и поцелуев.
- Она сказала, что он все еще не разговаривает с ней в ее сновидениях, даже не приближается, но… - Энасалин хмурится; знакомое и нежелательное, тяжелое холодное беспокойство снова пробирается в его сердце. – Но он наверняка скоро заговорит? Ты работаешь над этим?
- Конечно. Он все еще боится, но сейчас не может сопротивляться самому себе. Он пишет ей и читает ее письма, эта нужда сильнее голода, жажды и сна. Он столько хочет рассказать ей, но его голос все еще заперт внутри, - тон Коула нежный и спокойный, но он выглядит встревоженным. – Он знает, что если заговорит с ней, то не сможет остановиться. Не сможет продолжать идти выбранным путем. Лишь одно слово, одно прикосновение, и он падет.
- Ему хотя бы сейчас лучше?
- Да, - Коул вздыхает и опускает голову вниз, смотря на свои ноги, свивающие со стены, на которой он сидит. В его руках венок из цветов, и он нежно касается их лепестков. – Думаю, он скоро заговорит с ней, но этого недостаточно. Она попросит тебя о большем, и тогда начнутся трудности.
Энасалин бледнеет, и Тень слегка меняется вокруг него, отображая суматоху и смятение в его сердце. Цветы в Эльфинаже становятся менее яркими, и все звуки исчезают, замененные тревожной тишиной. Он не маг, но понимает, что кроме Коула здесь присутствуют другие духи, возможно даже демоны, наблюдающие за ними и изучающие их эмоции.
- Что еще они хотят от меня? – пробурчав под нос, тихо спрашивает агент, и паника внутри него нарастет. Он уже сделал для них так много! Он даже пожертвовал своими ногами, чтобы убедиться, что они, наконец, восстановят связь и будут счастливы.
Как он может помочь? Есть ли что-то еще, чего он не сделал?
- Она попросит тебя помочь увидеться с Соласом, - отвечает Коул, вплетая последний цветок в свой венок. Он выглядит очень сосредоточенным. – Она знает, что ты можешь показать ей дорогу.
- Н-нет, подожди! - Энасалин приближается к мальчику, спотыкаясь о камни, лежащие на земле. – Он улыбается и смеет надеяться, но сейчас слишком рано. Он все еще работает над тем, чтобы разрушить Завесу, так как считает это нужным, он разрывается между долгом и любовью, разрывается так же, как разорвется Завеса. Я скажу ей, что не смогу помочь, - агент спиной соскальзывает по стене до тех пор, пока не приземляется на землю, именно так же, как он это делал после трудного рабочего дня, когда был ребенком. – Она не может попросить меня об этом. Я не могу доставить ее к Волку, это…
- Это неизбежно. Рано или поздно так и случится, - предупреждает его Коул, но в это раз его голос звучит счастливее. Это и вправду хорошо, но не сейчас, когда Фен’Харел все еще колеблется, пока он расстроен настолько, что даже самый незначительный, прямой контакт с Лавеллан может сломать его и заставить закрыться в своей комнате на целые дни, опустошенного виной, сомнениями и тоской.
Энасалин притих, он качает головой, чувствуя на плечах бремя своей миссии, но Коул вмешивается и успокаивает его боль своим теплым состраданием.
Он кладет законченный венок из цветов на его голову и улыбается, смотря на него сверху вниз:
- Скажи Лавеллан подождать до тех пор, пока Солас не заговорит с ней в ее сновидении. Я попытаюсь заставить его сделать это.
- А что потом? – вполголоса спрашивает агент. Он чувствует себя маленьким и напуганным, прямо как в те времена, когда жил в Эльфинаже. Коул выглядит старше, свет окутывает его плечи, словно плавящееся золото, и тот тихо отвечает:
- И тогда, покажи ей дорогу. Открой дверь. Он будет готов.
- Что, если нет? – Энасалин не может пошевелиться, боясь, что цветочная корона спадет с его головы. – Что, если он придет в бешенство? Волк опасен в своей ярости.
- Ты принесешь ему его сердце. Он не рассердится, - голос Коула постепенно отдаляется, разлетаясь эхом, и агент понимает, что скоро проснется. Сон постепенно размывается вокруг него.
- Но ты должен ждать подходящего времени. Не слишком рано и не слишком поздно. Скажи это Лавеллан, она поймет.
Напоследок агент чувствует похлопывание по своему плечу, после чего его глаза открываются. Он вновь оказывается в своей постели, сбрасывая остатки сна с первыми лучами солнца, что врываются в его комнату через окно.
Блаженное чувство покоя и расслабления исчезли, и Энасалин снова возвращается в свое обычное состояние: он обеспокоен, слегка напряжен, но сосредоточен на будущем и готов продолжать упорно трудиться, если это будет необходимо.
И это все еще необходимо - вздыхает он, думая о предстоящем рабочем дне на кухне.
Его травмированные ноги не так сильно сегодня зудят, и молодой эльф отвлеченно бросает на них взгляд лишь на несколько секунд, слишком занятый размышлениями о своей новой цели.
***
Как и предсказал Коул, несколькими днями позднее Лавеллан просит его о помощи.
- Ты знаешь, как добраться до него, да? – спрашивает она робко, в ее глазах и голосе мольба. – Ты сказал, здесь недалеко есть элувианы, которыми пользуются другие агенты.
Энасалин проглатывает предложенный ею сладкий хлеб и кивает. Он подготовил речь для такого случая, список причин, по которым ему стоит отказать ей в помощи… Главным образом, это все еще сильное желание жить и не быть, скорее всего, превращенным в статую. Он также боится напугать Волка и подтолкнуть его к отступлению обратно на базу, в его обитель тишины и уныния. Лавеллан тоже будет ужасно страдать, и Энасалин этого не хочет.
- Моя леди, Вы должны подождать, - мягко отвечает он, пока та рассматривает последний полученный от Соласа подарок: небольшой, но весьма детализированный живописный рисунок, изображающий лес и скрытого среди деревьев волка. Картина покоится на ее рабочем столе, и Лавеллан часто засматривается на нее с любящей улыбкой. Но сейчас она плачет, и ее правая рука тянется приласкать волчонка, смотрящего на нее с холста.
- Но я так больше не могу! – восклицает она, расстроенная и грустная, с глазами, полными слез, упираясь локтями на стол и закрывая лицо руками. Энасалин замечает рядом с ней раскрытую книгу, переданную Фен’Харелом пару дней назад, невероятной красоты цветок, еще один его подарок, а также тяжелый плащ из черного меха, аккуратно сложенный на ее кровати. Секретная доставка этой посылки была, вероятно, самой проблематичной для него и других агентов Волка.
Он понимает, что имел ввиду Коул: эти продуманные подарки прекрасны и выражают всю любовь Соласа к ней, так же как и гостинцы Лавеллан. Но этого не достаточно, не сейчас, когда он все еще не смеет заговорить с ней даже в Тени, когда они оба настолько голодны и жаждут прикосновения друг к другу, что засыпают в обнимку со своими подарками, просто чтобы ощущать запах друг друга.
И самое безумное во всем этом это то, что на самом деле они
могут встретиться, их не останавливает ничего, кроме проблем Фен’Харела.
Лавеллан это знает и повторяет свою мольбу, ее слезный взгляд приковывает Энасалина к стулу.
- Я прошу тебя, скажи мне, что можешь доставить меня к нему!
- Не сейчас, - бормочет он, напрочь забыв не только свои заготовленные слова, но и как нужно говорить разборчиво. – Если он узнает, что я помогаю Вам, если я открою путь к его базе, он…
- Мне совсем не нужно знать, где находится его база, меня это не заботит! И в любом случае, я не хочу, чтобы он навредил тебе, клянусь, - она решительна и уверенна, и Энасалин знает, что она не будет давать пустых обещаний для того, чтобы ее сопроводили к Волку. Лавеллан заботится обо всех, и ее слова всегда честны, ей можно довериться.
Выражение ее лица смягчается, она смотрит вниз на свои колени, по ее бледным щекам катятся слезы. Агент беспокоится, его глаза мечутся по всей комнате, и он пытается вспомнить свою заготовленную холодную речь.
- Не разрушайте эту деликатную ситуацию безрассудными поступками, моя леди, Фен’Харел пока еще не готов. Это уже чудо, что он согласился завязать эту переписку; если он встретит вас сейчас…
Лавеллан колеблется, агент видит это; она играется с крошками хлебана на своем столе, вглядываясь в пустоту и видя ничего, кроме своих воспоминаний, и Энасалин чувствует себя так плохо, словно отец, который видит, как страдает его дочь, и слышит ее плачь по ночам, но ничего не может с этим поделать.
- Я бы даже не упомянула его план, - бормочет она, теперь ее правая рука, играючи, касается стебля цветка. – Я бы лишь попросила его провести немного времени вместе, как… как в старые времена. Разговаривая о Тени, его исследованиях и Элвенане… - она качает головой и роняет еще больше слез.
- Леди Лавеллан, - мягко говорит агент, склонившись над столом. Она поднимает свой взгляд вверх на него, и он пытается улыбнуться. – Просто подождите еще немного. По крайней мере до тех пор, пока он, наконец, не заговорит с Вами.
- Но я никогда не настаивала, - робко отвечает она. – Я не подхожу к нему близко, даже не поворачиваюсь. Я… я не хочу, чтобы он исчез.
- А теперь попробуйте взглянуть на него, - предлагает молодой эльф, хотя он даже не знает, как именно ее сны отображаются и что там происходит. – Возможно, сейчас все будет по-другому. В этот раз он должен найти силы вернуть Вам взгляд, при этом не чувствуя себя сокрушенным.
Она наблюдает за агентом с грустью, и вина читается на ее лице.
- Прости меня, - произносит Лавеллан, и ему вдруг кажется, что она выглядит старше, не как молодая девушка, которая плакала целыми вечерами из-за любви всей своей жизни в течении последних месяцев. – Я не хочу так сильно вовлекать тебя в эту ситуацию. Это не касается тебя напрямую, и я понимаю, как это трудно и надоедливо.
- Но меня это
касается, - Энасалин мягко поправляет ее. – Касается каждого, честно говоря. Если это значит найти лучший способ существования в этом мире, тогда я должен сделать все, что в моих силах, чтобы убедиться, что Вы и Фен’Харел будете счастливы.
- Какой преданный союзник, - Лавеллан улыбается лишь слегка, но ее улыбка искренняя. - Я никогда не слышала из первых уст, как трудно это может быть – помогать лидеру. Мне жаль всех тех солдат Инквизиции, которым приходится разбираться с моими проблемами и просьбами.
- Ваши просьбы были законными, моя леди, - отвечает он, выгнув брови, удивленный ее соображением. – Не то чтобы Вы им не платили за это, не так ли? К тому же, восстановление моста или патрулирование территории это благие дела, приносящие пользу всем, - Энасалин качает головой, вспоминая, что рассказал ему его друг. - Разве вы не потратили довольно много времени, собирая поборы и очищая воду для своих солдат в Западном пределе, потеряли своих шпионов и так далее?
- Да, это правда, - смеется Лавеллан, и ее глаза сверкают, потому что она вспоминает те последние дни, которые были пугающими и запутанными, но в то же время более простыми и ясными. Инквизиция была сильной и уважаемой, они находили ответы, и казалось, день за днем было все легче и легче одерживать победу в войне с Корифеем, и Солас все еще был Соласом.
- И все же, я хочу поблагодарить тебя за поддержку, - добавляет Лавеллан, склонив голову. На ее губах все еще та же легкая меланхоличная улыбка, и Энасалин тоже улыбается в ответ. – Солас и я, мы бы не смогли возобновить нашу связь без твоей помощи.
Агент прочищает свое горло и кивает, признавая ее добрые слова, слишком смущенный, чтобы ответить. Он даже не чувствует себя таким особенным, лишь только очень везучим и упрямым, вероятно также немного безрассудным.
Он не рассказал ей о своих ногах и о том, что действительно произошло в тот день, когда ему как агенту Лелианы пришлось оставить крепость, а затем заставить всех поверить, что Венатори атаковали его. Он не хочет, чтобы она чувствовала себя виноватой, не хочет видеть те же боль и сожаление, которые он видел в глазах Волка, тем более сейчас, когда она только что сказала, что сожалеет о том, что ему пришлось пройти через столько проблем.
Энасалин снова дарит ей теплую улыбку и предлагает ей сделку:
- Пожалуйста, моя леди, наберитесь терпения и подождите, пока Фен’Харел не произнесет хотя бы одно слово в Вашем сновидении. И тогда я обещаю, что сделаю все, чтобы вы двое могли встретиться где-нибудь в укромном и безопасном месте.
Теперь ее лицо сияет ярче, чем Солнечный Трон или золотая мозаика Арлатана, которую он однажды видел в руинах.
- Правда? – Лавеллан едва не задыхается, и агент кивает, вынуждая себя остановиться перед тем, чтобы положить руку на ее плечо. Он испытывает к ней отцовские чувства, и когда на ее щеках появляются слезы счастья, он чувствует что-то сродни спокойствию и облегчению. Зная, что она уже больше не плачет от отчаяния и что Волку тоже стало лучше, Энасалин понимает, что они на верном пути, и теперь ему намного легче сосредоточиться на своей миссии.
***
Но все становится только хуже, и Энасалин сталкивается с другой проблемой.
Дни сменялись один за другим, и Лавеллан и Солас продолжали поддерживать связь, обмениваясь подарками и письмами до тех пор, пока Волк не перестал отвечать.
Загорелый торговец и другие агенты были в замешательстве и обеспокоены, когда пытались объяснить, что Фен’Харел просто ничего не передавал и ничего не говорил, в частности об Инквизиторе. И это спустя недели, когда он тратил столько времени на поиски подарков и часто упоминал ее в разговорах.
- Что-то случилось, но мы не знаем что именно. Он… он вдруг вернулся в свое прежнее состояние, он мрачен и печален и снова запирается в своей комнате, отказываясь от еды, - говорит загорелый эльф, разочарованный и подавленный, и тогда Энасалин, погрузившись в короткий сон во время перерыва, отчаянно зовет Коула, чтобы найти ответы.
Но дух не отвечает – он занят или находится слишком далеко? Может он сам разбирается с Волком? И единственная вещь, которую агент может сделать, это либо добраться до ближайшего элувиана, который приведет его на базу Фен’Харела, либо поговорить с Инквизитором, надеясь, что она знает, в чем дело.
Ночью агент выскальзывает из своей постели и тихими шагами направляется в комнату Лавеллан, морально готовя себя к разговору, который без сомнения будет мучительным. Он видел выражение замешательства и паники на ее лице, когда этим вечером она проходила мимо него, явно ожидавшая найти спрятанный в кустах гостинец или письмо.
Если она ничего не знает, что он тогда ей скажет? Что Волк неожиданно передумал и снова ушел в себя?
Когда молодой эльф добирается до ее двери, он немедленно осознает, что что-то не так: Лавеллан плачет и сквозь рыдания говорит с Дорианом Павусом, который мягко пытается ее утешить. Энасалин ждет, его сердце раздирается и опустошается с каждым ее всхлипом и резким вдохом. Он ждет до тех пор, пока их разговор с магистром не заканчивается, отметив про себя, что слова, которыми они обменивалась – слишком заглушенные, чтобы их разобрать – не возымели эффекта и не смогли ее успокоить.
Агент надеется, что ему повезет больше.
- Леди Лавеллан? – зовет он, стуча в дверь. Она удивленно ахает, и до него доходит шум и звуки быстрых шагов по комнате перед тем, как она отвечает:
- Входи!
Он переступает через порог и грустно улыбается, заметив, что она наспех пыталась вытереть слезы и привести свое лицо в порядок. У нее покрасневшие и опухшие глаза, а ее щечки все еще влажные; Энасалин вздыхает, когда она притворяется, будто все в порядке и ровным охрипшим голосом продолжает:
- Прости, я была…
Наступает короткая пауза, затем она кардинально меняет тему, и надежда расцветает на ее лице, слишком юном лице:
- Ты.… У тебя есть что-то для меня?
- Только вопросы, моя леди.
Она тут же мрачнеет и падает на стул позади себя с коротким «ох». И хоть она не предлагает ему присесть, он делает то же самое - в нем решительность и сила воли, прямо как в тот момент, когда он изувечил свои ноги чтобы завершить миссию.
Он агент Фен’Харела и агент Лавеллан: он может все исправить, найти решение этой новой проблемы.
- Мой друг поведал мне, что что-то случилось с Волком, - начинает Энасалин, пытаясь игнорировать печальный взгляд девушки, чтобы продолжить без колебаний. Но это тяжело, и он запинается. – Он… он не покидает свою комнату и едва разговаривает.
- Я не понимаю, - бормочет девушка, пальцами вцепившись в штаны, ее глаза сфокусированы на одной точке. – Я просто... – из ее груди вырывается рыдание, и она душит следующий всхлип, приложив ладонь ко рту. – Я просто обернулась к нему и …
Агент напрягается и ущипывает себя за кончик носа. Неужели слишком рано даже для этого? Волк не может хотя бы просто взглянуть своей возлюбленной в глаза?
Лавеллан выглядит несчастной и побежденной, и он не может этого допустить, не после всего, что она и Волк достигли и когда им почти удалось снова встретиться.
- Моя леди, - решительно говорит эльф, поднимаясь на ноги и найдя в себе смелость, легонько похлопать ее по плечу. – Попытайтесь немного поспать и не поворачивайтесь к нему, если он снова навестит вас. Между тем, я поговорю об этом со своим другом.
- Сейчас? – восклицает она с широко распахнутыми глазами. – Но уже ночь! С кем ты собираешься говорить?
Он улыбается и напоследок, пока ее удивление не повлекло за собой вопросы и большее любопытство, говорит:
- Не беспокойтесь об этом. Обещаю, мы убедим этого упрямого
идиота наконец дать волю своим чувствам.
Лавеллан тоже выдавливает из себя улыбку и благодарит его, кивнув головой, но потом обеспокоенно добавляет:
- Ты тоже должен поспать. Это может подождать до завтра, и я не хочу, чтобы ты и твой друг до самого рассвета разбирались с моими проблемами.
- Ох, я отдохну, моя леди, не беспокойтесь об этом, - он усмехается и перед тем, как сделать поклон и уйти, желает ей спокойной ночи.
Он направляется ни во внутренний двор, ни в сад, а прямо в комнату, которую делит с другими рабочими, и залезает под одеяло, готовый позвать Коула и обсудить с ним лучший курс действий.
Агент закрывает глаза и призывает Сострадание, улыбаясь, когда мальчик появляется в его сонном разуме и образует Тень вокруг него свои теплым и добрым присутствием.
Но Коул не улыбается в ответ, а его глаза печальны и серьезны.
- Как же он упрям, - говорит он. – Упрям и напуган. Волк скулит и роняет слезы в своем логове. Он не может это сделать, он не может. Если он снова приблизится слишком близко, он будет не в силах продолжить. Он будет держаться подальше, сердце разрывается на куски; нет другого выхода, как же она сможет найти его?
Энасалин громко чертыхается, и даже пинает землю, его ноги покрыты рубцами, но сейчас не болят. Какой-то момент Коул наблюдает за ним, затем продолжает без капли сомнения, сосредоточенный и готовый сделать все, что в его силах:
- Он отправится в руины забытых времен через несколько дней. Там спрятаны тайники и книги, и ему нужно прочесть их снова. Он помнит место, и знает как его найти. Я знаю тоже.
Агент слушает внимательно, тяжело дыша через нос, кажется, что огонь горит в его легких и сердце. Дух улыбается и кивает, заключая:
- Я расскажу тебе как добраться туда. Лавеллан может встретиться с ним там. Сюрприз для Волка, неожиданный, словно гром среди ясного неба, но все-таки, такой желанный и ценный. Это то, что ему нужно.
- Ты уверен? Не станет ли от этого еще хуже? – спрашивает молодой эльф, потому что, несмотря на его острую необходимость и желание увидеть, как Фен’Харел и Лавеллан, наконец, воссоединятся, он хочет, чтобы это произошло безболезненно и спокойно для каждого их них.
Но дух заверяет его, и его тихий, мягкий голос отражается эхом по Тени, что отображает площадь Эльфинажа. Вендаль отбрасывает длинную тень на землю и его большие ветви позволяют нескольким солнечным лучам пройти насквозь, словно тонкие злотые нити.
-
Var lath vir suledin, - произносит Коул, и, даже если агент не может понять этих слов, они резонируют в его душе. – Их любовь сможет победить.
Энасалин цепляется за надежду, что уже не теплится, а пылает в его груди, и клянется помочь им одержать эту победу.
