***
Их путешествие проходит в уютной тишине; звезды и две луны Тедаса, обе взошедшие на небо этой ночью, сопровождают путников, освещая их путь. У Энасалина есть карта, на которой он аккуратно отметил их пункт прибытия – место, не обозначенное ни именем, ни символом, а лишь окруженное небольшим лесом. Дорога не слишком тяжелая, а их лошади быстры. Но им приходится избегать главных троп и населенных пунктов, понимая, что там их могут заметить агенты Лелианы. Изредка обмениваясь фразами и добрыми словами, они скачут всю ночь. Когда солнце появилось за горизонтом, Лавеллан просит сделать перерыв, чтобы снять свою механическую руку и немного отдохнуть, и они останавливаются у ручья. Энасалин вежливо держит дистанцию, стараясь не смотреть на Инквизитора, когда та присела у краешка воды и начала снимать свои ботинки. Затем девушка принимается за свой протез, и облегченно вздыхает, когда наконец-то от него освобождается, и агент не может удержаться, чтобы не бросить на нее свой любопытный взгляд. – Это больно? – обеспокоенно спрашивает он, уже наготове протягивающий руку к мешочку с восстанавливающими зельями. Она поворачивается к нему и улыбается, качая головой. – Нет, просто немного жжет. Кожа все еще не привыкла к металлу. Энасалин посмел приблизиться к девушке и взглянуть на ее культю, она покраснела, но не опухла, ее покрывают светлые тонкие шрамы, как словно бы жалящие щупальца оставили следы. Метка сделала это? Кажется, что Лавеллан смогла прочесть его мысли, вдруг рассмеявшись, она без стыда и какого-либо намека на грусть, заворачивает рукав еще выше и начинает промакивать руку чистой водой. – Поначалу метка причиняла жгучую боль, которая утихла через какое-то время, - снова заговорила эльфийка, мягко улыбаясь. – И пока я была Инквизитором, я почти совсем ничего не чувствовала, не считая некоторых моментов, а также, словно легкие укусы, покалываний, которые беспокоили меня по ночам. – Фен'Харел…? – Смягчал боль? – и вот она будто снова заглянула в его сознание. – Да, похоже, что так. Он, вероятно, делал это с помощью своей магии. Якорь позитивно откликался на его постоянное присутствие. Улыбка Лавеллан медленно угасает, сменившись печальным ностальгическим взглядом в пустоту. – Он бы обнял и поцеловал меня, заставил бы боль уйти, как делал это каждый раз, когда она терзала меня по ночам, - бормочет эльфийка. – Его глаза всегда были такими грустными и виноватыми. Тогда я не понимала, почему, но теперь все стало таким очевидным. Энасалин садится перед девушкой, не зная как ее утешить. Но, кажется, ей и не нужно это утешение, потому что очень быстро на ее губах снова складывается улыбка, а ее глаза сияют от трепета и радости. Скоро она увидит Фен'Харела снова, уже в настоящем мире, а не во сне. – Тебе нравится работать на него? – спрашивает Лавеллан и тут же звонко смеется, а затем качает головой. – Прости. Мне трудно думать о том, что он отдает кому-то приказы. Я хочу сказать, что он, конечно, может выглядеть уверенным, я бы даже сказала по-королевски уверенным, но он всегда так уважал свободу окружающих, и сам любил ее, поэтому мне сложно представить его таким. – Он довольно неплохой босс, - медленно отвечает Энасалин. – Он уважает нас и справедливо к нам относится. Никогда не поднимает голоса, не заставляет нас чувствовать себя так, словно мы ему неровня. Он кажется отдаленным, но не потому, что мы ему не нравимся. В отличии… – В отличии от… - подсказывает Лавеллан, и на какой-то момент она выглядит напуганной, – в отличие от меня? – Дыхание Создателя, нет! – смеется парень, слегка потрясенный тем, что она посмела так подумать. От свежего воздуха и расслабляющих звуков воды у него разыгрался аппетит, и он поспешно роется в сумке, чтобы достать два сэндвича. Энасалин предлагает один девушке, и та благодарит его, после чего он продолжает: – Моя леди, Вы, признаться, самый лучший босс из всех, на кого мне удалось поработать. Нет, я имел в виду другого эльфа, что работает с нами. Абелас. Произнося это имя, он морщится так, словно еда оказалась на вкус кислой и противной; Лавеллан смеется, прикладывая к губам ладонь, чтобы заглушить звук. – Вы встречались с ним, не так ли? – стонет парень, строя на лице гримасу. – Он так… так… так раздражает! Смотрит на нас, современных эльфов, как на мусор. Тупой придурок с палкой в заднице, - задыхается он, и тут же покраснев, бормочет, – прошу прощения за грубость, моя леди. – Не стоит, - снова хохочет эльфийка, – он не лучшего мнения о современных эльфах, это правда. Даже я это заметила за время нашего короткого разговора. – Он зовет нас шемленами, - продолжает Энасалин, вспоминая свое смущение и стыд, когда впервые встретил Часового, – и редко с нами говорит, но когда заговаривает, то ведет себя как заноза в... Ох, простите. – Он тоже пережил много страданий, - говорит Лавеллан, и это невероятно, как она может сопереживать кому-то вроде Абеласа, который называл шемленом и ее тоже. – Он цепляется за прошлое, как и Солас, но не может увидеть красоту и ценность этого мира. Будто он для него ничто не представляет. – Ну, он мог бы, по меньшей мере, хотя бы попытаться… презрительно фырчит Энасалин, бросая в реку камушек. – Вот лорд Фен'Харел попытался, и Вы сами знаете, как изменились его взгляды. – Возможно, теперь, когда Абелас наконец покинул Храм, он попробует это сделать. Дай ему время, - девушка смотрит на чистое ярко-голубое небо и вздыхает, – пока оно у нас есть. – Лорд отчитывает его каждый раз, когда тот говорит с нами в такой манере, - агент усмехается и замечает, как поблескивает от гордости и радости глаза Лавеллан, а ее губы медленно складываются в улыбку. – Он всегда так злится! Поспешно приносит извинения тем, кого оскорбил Абелас, и советует не обращать внимания на его слова. – Хорошо, - кивает Лавеллан, ее щеки покрылись румянцем, а ее улыбка ярче солнца. – Это мой Солас. Еще несколько минут они обсуждают Абеласа, затем утоляют жажду свежей водой из ручья и взбираются на коней, готовые продолжать путь до самых сумерек. В этот раз они поддерживают разговор во время езды. Энасалин никогда бы даже не представил себя в такой ситуации, и сейчас он невероятно счастлив этому обычному общению и просто наслаждается каждым моментом, проведенным с леди Инквизитором. Как он успел заметить за последний год, именно доброта Лавеллан помогает расположить к себе: она делится с ним своими воспоминаниями и мыслями так, словно он один из ее верных товарищей, а также, не стесняясь, выражает перед ним радость и энтузиазм от скорой встречи с Волком. Всю дорогу они беззаботно смеялись и шутили, и даже когда наступила ночь, они продолжили болтать обо всем на свете, уютно расположившись у костра. Энасалин пытается вообразить себя в такой обстановке с Фен’Харелом и тут же чуть ли не вздрагивает: он не знает своего лорда так, как леди Лавеллан, поэтому он может лишь мысленно нарисовать картинку, как Волк задумчиво вглядывается в горизонт и вздыхает, погружаюсь в пучину ненависти к самому себе. А может ему стоит представлять его в другом образе, в образе своего друга, как предложил Коул? Это совсем нелегко, но вот в его голове появляется расплывчатое видение одетого в простые потрепанные одежды Фен’Харела, как он смеется или ведет с ним легкую беседу. – Отдыхайте, моя леди. Я буду настороже, - говорит агент, жестом показывая на ее спальный мешок. – Ты уверен? - ее обеспокоенный взгляд падает на его ноги, затем она улыбается и подает ему плед перед тем, как парень успевает отмахнуться, и настаивает, – нет-нет, я хочу быть первой, мне нужно подготовиться к разговору с Соласом. – Но… – Ну же! Кыш, быстро спать! – она нежно, словно мама, подталкивает его вперед, после чего снова садится у костра. Лавеллан начинает крепить механическую руку и, не оглядываясь на парня, произносит: – Спокойной ночи, Энасалин. Я разбужу тебя через три часа, хорошо? Тот в свою очередь, вздыхая, отвечает: – Да, моя леди. Спокойной ночи. Как только голова его касается земли, он с легкостью погружается в Тень. Относительно простая и спокойная жизнь на базе Инквизитора совсем разбаловала его: его ноги горят и зудят после почти целого дня езды верхом, а спину ужасно ломит. Но вскоре его блаженный сон прерывается: внезапно перед ним появляется Коул, весь взъерошенный он впивается в него своими большими чистыми глазами, в которых читается нескрываемая паника. – Энасалин! – восклицает он. – Я никак не мог добраться до тебя раньше! Тень такая плотная и тяжелая в том месте, где ты сейчас, и мне пришлось ждать до тех пор, пока ты не уснешь! – Мальчик! - отвечает ошеломленный агент. – В чем дело? Что случилось? – Вам нужно выдвигаться, прямо сейчас! Надо торопиться! У нас две проблемы. Волк поменял планы: он хочет оказаться у руин завтра утром, перед восходом солнца. Он использует элувиан – быстрее попадет туда и быстрее сможет уйти. Одно зеркало есть там поблизости. Он возьмет то, что нужно, и немедленно вернется на базу. – Завтра?! - задыхается Энасалин, и тут же судорожно производит в своей голове расчеты. Рассвет совсем скоро, осталось всего несколько часов. Он вспоминает их настоящее местоположение в реальном мире и понимает, что до руин еще приличное расстояние. Они не успеют вовремя! Агент пытается вспомнить, есть ли рядом с ними другие элувианы, которые можно было бы использовать, чтобы быстрее добраться до места; но даже если и есть, он не знает какой именно из них соединен с зеркалом в руинах. К тому же, Перекресток - это территория Волка, только он и его агенты могут его использовать. Если Лавеллан будет там замечена… – Вы должны поспешить. Скажите своим лошадям, что это важно, они поймут. Животные добрые и умные. Идите этой дорогой, это сэкономит вам немного времени, - Коул прикладывает ладонь ко лбу агента, рисуя в его мыслях образ. Это все, чем дух может помочь, и даже если это не окажет большого влияния на исход, Энасалин чувствует отчаяние и нетерпеливость мальчика, и его желание сделать все, чтобы встреча Волка и Лавеллан состоялась. – А что за вторая проблема, которую ты упоминал? – спрашивает агент хрипящим голосом, пока пытается запомнить новый маршрут. – Вас преследовали. Венатори, они ожидают подходящего момента. Они узнали Лавеллан и собираются вас атаковать. Черт! Коул хватает парня за плечо, и этот жест немного успокаивает его. – Торопитесь! – повторяет мальчик. – Вы еще можете успеть. А если нет, тогда активируй для Лавеллан зеркало. – Нет! – Энасалин качает головой, страх в его голосе и глазах. – Одно дело, это встретиться вот так, и совсем другое – позволить ей проникнуть прямо на базу Фен’Харела! Это будет слишком внезапно, станет только хуже! – Ты не можешь сказать это наверняка. Если Солас увидит ее вживую, все изменится к лучшему. – Это… - эльф делает шаг назад, освобождая себя из хватки Коула. – Это опасно. Я не могу переступить эту черту. Волк доверяет мне. – Ты не предашь его! Ты поможешь ему! – Он не понимает этого. – Он поймет, как только увидит ее! Лавеллан и я, мы поможем. – Мы должны уходить прямо сейчас, - говорит агент, замечая, как печальны глаза мальчика, и вздыхает; грусть и чувство вины словно застревают в его горле. – Пожелай нам удачи. – Удачи вам, друзья, - поспешно отвечает дух мягким и ласковым голосом, и перед тем, как проснуться, Энасалин дарит ему теплую улыбку.***
Он встает на ноги, ощущая тяжесть в голове, и игнорируя тревогу в глазах Лавеллан, резко заставляет ее подняться. – Нам нужно уходить прямо сейчас, моя леди! – шипит он, затем резко замирает, ожидая услышать произнесенные шепотом заклинания, и осматривается вокруг в поисках сверкающих глаз в темноте, стрел и лезвий, скрытых в листве. – В чем дело? – спрашивает она, широко распахнув глаза, и безоговорочно начинает подбирать вещи с земли. – Энасалин, что случилось? – Нас преследуют Венатори, а Фен’Харел будет на месте уже перед рассветом! У нас нет времени! – оглядываясь назад, словно безумец, агент подталкивает девушку к лошадям и накрывает ее капюшоном, чтобы скрыть лицо, а также бегло проверяет в порядке ли ее доспехи и водружает для прикрытия на ее спину рюкзак. Как только она усаживается в седло, Энасалин закидывает костер песком и с болью на лице вскарабкивается на свою лошадь. Он указывает в сторону на небольшой холм вдалеке так, чтобы Венатори не могли ничего понять. – Вон там. Короткий путь, - объясняет он, и они пускают лошадей галопом. – Энасалин! – кричит Лавеллан сквозь ветер и топот копыт оземь; она все еще сконфужена и обеспокоенна так сильно, что в ее голосе почти что ощутима злость. – Откуда ты узнал все это? – Друг из Тени сказал мне. – Дух? – она оборачивается назад, но не видит и не слышит никого, и затем посылает ему странный взгляд – И кто это? – Просто хороший человек, - агент тоже оглядывается через плечо, помня о риске попасть под стрелу или заклинание. – Быстрее, моя леди! Совсем скоро покажется рассвет, а Волк собирается попасть в руины через элувиан! Кажется, эти слова нагоняют на нее даже больше волнения и страха, чем угроза быть атакованными врагами. Ее глаза наполнены паникой, и она кусает губы, сжимая поводья так сильно, что костяшки пальцев ее единственной руки натягиваются и белеют. – Энасалин! – снова испуганно зовет его Лавеллан, и нотки спешки в ее голосе лишь показывают, как же она еще юна. Просто молодая девушка, чье сердце наполнено любовью и надеждой, и которая изо всех сил храбро борется с обязанностями, тяжелой ношей опустившимися на ее хрупкие плечи. – Быстрее! – восклицает агент, пришпоривая свою лошадь ногами, а лошадь Лавеллан похлопывая рукой. – Мы все еще можем успеть! Он, вероятно, не сможет найти то, что ему нужно за пару минут, да? Он все еще будет там! – Что, если… - ей все еще приходится повышать свой голос, а иначе он не услышит ее, но в тоже время она звучит робко и напугано. – Что, если он разозлится? Вдруг ему станет только хуже? Я не хочу, чтобы он страдал! Даже сейчас, когда Венатори преследуют их на хвосте, и с каждой уходящей минутой их шанс застать Волка ускользает от них, она продолжает заботится о нем, все еще с нежностью держит в своих руках его тяжелое, истерзанное болью сердце, и беспокоится о его благополучии. Энасалин на секунду закрывает глаза, пытаясь найти ответ и не находит его. Его пугают те же страхи, те же сомнения, которые он не может выразить словами. Коул вселил в него уверенность и смелость, но его трясет от мысли, что все, над чем они так упорно работали весь последний год, будет разрушено. – Я не знаю, что тогда случится, моя леди, - признается он, поворачиваясь к девушке, чтобы взглянуть прямо в ее напуганные глаза. – Но я верю в вашу любовь друг к другу. Она с благодарностью кивает и заставляет себя сдерживать слезы, возвращая свое внимание на дорогу. Они мчались всю ночь, утомляя своих бедных лошадей и каждую минуту с опаской бросая назад встревоженные взгляды, в сердцах надеясь только на лучшее. Наконец, когда у их уже почти обессиленных и покрытых обильным потом лошадей начинает идти пена изо рта, а ноги Энасалина изнывают от жгучей боли, они въезжают в лес и замечают меж деревьев проблеск древних эльфийских руин. Короткий путь, указанный Коулом, помог им быстрее добраться до места, но они видели небо перед тем, как достичь леса: оно уже порозовело на востоке, а на горизонте вот-вот вспыхнет ослепительная каемка солнечного круга. Они молчат, когда наконец, останавливаются и оставляют лошадей отдыхать у небольшого пруда; Лавеллан одновременно с трепетом и страхом оглядывает местность, сжимая в руке волчью челюсть, всегда висящую на ее шее. В ее глазах застыли слезы. – Моя леди, - Энасалин дотрагивается до ее локтя, его голос опустился до шепота. – Пойдемте. Мы еще можем успеть. Тяжело проглатывая комок в горле, она кивает, и они вместе взбираются по ступенькам и вступают внутрь главного зала. Их окружают распадающиеся стены и книжные полки; крыша давно разрушилась, свет и звуки свободно заполняют помещение, создавая вокруг жуткую мистическую атмосферу. Сломанные статуи, большинство из которых изображают Ужасного Волка, раскиданы по покрытому толстым слоем пыли полу. На другой стороне комнаты – большой длинный рабочий стол с разбросанными на нем свитками. А рядом стоит элувиан, целый, но уже неактивный. Лавеллан смотрит на зеркало во все глаза, в которых явно читается что-то сродни панике, а затем начинает осматриваться вокруг. Это очевидно, что совсем недавно здесь кто-то был, буквально перед ними: на некоторых частях стола и на книгах стерта пыль, в углу сложена аккуратная стопка томов, а на полу свежие пятна от чернил, по-видимому, разлитых в спешке, пока Фен’Харел делал записи. В тишине они исследуют другие части постройки: многие из них недоступны, а другие не представляют из себя никакого интереса. С опущенными плечами и тяжестью на их сердцах они возвращаются обратно к главному залу, где Волк взял все ему необходимое и покинул это место. Энасалин, пусть он и не маг, но практически ощущает хоть и недавнее, но все еще такое сильное присутствие Волка. Он знает, что Лавеллан тоже его чувствует, и наблюдает, как она с тоской и нежностью касается поверхности стола, словно желает добраться до Соласа через вещи, которые он трогал несколько минут назад. – Мне очень жаль, - бормочет агент. Он чувствует ответственность за их неудачу, за всю свою беспомощность, и его взгляд инстинктивно бросается на огромный высокий элувиан, стоящий позади Лавеллан. Плоскость зеркала мерцает и чуть заметно гудит, и Энасалин чувствует, как пароль словно покалывает его язык. – Это не твоя вина, - отвечает девушка, улыбаясь даже сейчас, в такой момент. – Наоборот, ты очень многое для меня сделал, мой друг. Я так, так благодарна тебе за все твои старания и усилия. – Этого было недостаточно, - отвечает он и смотрит вниз, на разлитые на полу чернила - черное пятно, испортившее красивую древнюю плитку. На его плечо легла ладонь, и, поднимая взгляд, он видит улыбающееся лицо Лавеллан и ее теплые глаза. – У нас будет другая возможность. Всегда есть еще один шанс. Энасалин кивает головой, когда она отстраняется, затем его глаза снова обращаются к элувиану, и сердце начинает бешено биться в его груди. Он сжимает ладони в кулак, собирая все свою храбрость, чтобы произнести слова, что так и хотят сорваться с его губ. Он уже потерял так много. Если ему предстоит расстаться со своей жизнью ради того, чтобы доставить Лавеллан на базу Волка, то так тому и быть. Если это поможет, если это способ их встрече состояться, тогда… – Моя леди, - начинает он, оборачиваясь к девушке, – я могу… Но что-то не так: она вся побледневшая, тяжело дыша, смотрит на свое правое плечо. Энасалин прослеживает за ее взглядом, и страх тотчас же заполняет его от головы до пят. Нет! Длинная тонкая стрела пронизывает ее плоть, кровь стекает по руке, которую она прижала к ране, вниз по плечу и капает на пол, смешиваясь с пятном чернил. Агент бросает взгляд на открытые двери, где стоит стрелок Венатори, держа наготове лук, другие же подступают к ним медленно и без спешки: командующий, лучники и три воина. Их много, слишком много, и все они крепкие. – Убить их! – кричит маг, и стрелок тут же натягивает тетиву. – Моя леди! – Энасалин переворачивает стол на бок, нисколько не беспокоясь о ценных пергаментах, что лежали на нем, чтобы защитить Лавеллан и себя от вражеских атак. Он толкает девушку на пол прямо перед тем, как стрела впивается в твердую поверхность стола. Девушка вся дрожит, и ее дыхание слишком резкое, быстрое и неустойчивое. Из-за глубокой раны она теряет много крови, слишком много, учитывая, какая она маленькая и исхудавшая. И хоть в последние месяцы она хорошо питалась тем, что Энасалин готовил для нее, этого было не достаточно, чтобы вернуться в былую форму и набраться сил. Ее тело все еще не готово к такой схватке. Агент подозревает, что стрелы отравлены, и это лишь усугубляет их положение. – Леди Лавеллан! – мягко зовет он ее сквозь крики мага Венатори и тяжелую поступь их воинов, резонирующую в просторном помещении. Он мягко трясет ее за плечи. – Моя леди, послушайте меня! Нам нужно уходить! Она беспомощно смотрит на кровь, стекающую по ее плечу, и будто задыхается в кашле, а ее лоб покрылся испариной, и тогда Энасалин быстро вытаскивает стрелу, заставляя девушку удивленно вскрикнуть от боли. – Простите меня! – в попытке остановить кровь он сильнее прижимает ее механическую конечность к ране, металлические пальцы которой уже окрашены в темно-красный цвет, а Лавеллан борется с туманом, что застилает ее глаза. – Они идут. Мы должны войти в элувиан, - поспешно выговаривает парень, держа девушку за правую руку. – Когда я скажу, Вы должны подняться и побежать к нему. Я выкрикну пароль, и вход откроется. – Солас… бормочет она. – Он… – Он не рассердится. И не будет страдать. Он будет счастлив наконец увидеть Вас снова. Все будет хорошо. Шаги уже близко. Энасалин слышит, как один из воинов обнажил лезвие, и в нем нарастает паника, но он не позволяет ей подавить себя. Лавеллан необходима медицинская помощь. Яд уже действует на нее, и он не в состоянии защитить ее от всех этих врагов. Агент видит воинов через трещину в деревянном столе и нервно сглатывает. Они приближаются, но медленно и осторожно, возможно, ожидают контратаку или ловушку. – Нам придется бежать, моя леди, - продолжает Энасалин, помогая девушке приподняться, которая все так же прижимает к ране протез. Его глаза, не отрываясь, смотрят на гудящее зеркало – единственный путь к их спасению. – Н-но твои ноги. Ты не можешь... – мычит она, вся холодная и бледная. Парень сжимает ее левое плечо и кивает. – Я побегу, - обещает он, – как в старые добрые времена. Воины уже совсем рядом, и его сердце, словно молот, с грохотом стучит о его грудную клетку. Это помогает ему собрать все свои силы и, выкрикнув «Сейчас!», подтолкнуть девушку вперед. Она спотыкается, но не останавливается, и Энасалин чудесным образом подтягивается и бросается вслед за ней, его ноги невыносимо горят, и его рука уже вот-вот касается поверхности зеркала, а с его губ готовы слететь нужные слова. Но в ту же секунду стрела прорывает насквозь его левую ногу, и он чуть ли не падает, вскрикивая от боли: его кость снова раздроблена. – Не разбейте зеркало! Будьте с ним осторожней! – слышатся слова командующего Венатори. Пальцами парень касается элувиана, но тот пока еще закрыт, а воины уже бегут к ним изо всех ног с острыми лезвиями наготове. – Энасалин! – Лавеллан пытается ему по помочь, несмотря на горящий в ее крови яд и головокружение, вызванное потерей крови. – Энасалин, пожалуйста, не сдавайся! – Я… - хрипит агент, дрожащими руками доставая из ножен маленький кинжал. Затем еще одна стрела поражает его, в этот раз в спину. Кровь льется из его рта, и боль вызывает у него онемение, а Лавеллан продолжает выкрикивать его имя. Он произносит пароль, тем самым активируя зеркало. Оно окутывает их своим мягким голубым светом, и когда воины поднимают свои мечи, чтобы атаковать Инквизитора, агент изо всех оставшихся сил толкает ее внутрь, в безопасность, а сам рушится на землю. Энасалин! Энасалин улыбается ей сквозь открытый элувиан. Девушка плачет, а на ее груди покоится волчья челюсть, что обычно успокаивает ее своей тяжестью. Он смотрит на нее и вдруг видит в ней новый мир, исцеленный мир, где все могут жить в спокойствии, где она и Волк свободны любить друг друга целую вечность. Она срывается с места, чтобы подбежать к нему и, перешагнув обратно, затащить его внутрь, но Энасалин ломает элувиан перед тем, как ей удается подвергнуть себя опасности. Он разбивает его при помощи своего кинжала, и в ту самую секунду его плоть под ребрами пронзает лезвие. Драгоценные осколки стекла осыпают землю, словно кристальные лепестки, и он осматривает разбитое зеркало с удовлетворенной кровавой ухмылкой. Венатори пронзительно вопят от ярости и ненависти, и воины втыкают свои мечи в его спину и плюют на него. – Чертов остроухий, - огрызается один и них, пиная его по ноге и ворча, когда эльф взревывает от боли. – Скорее! Она все еще может быть где-то поблизости! – орет командующий. – Идите поищите ее! Они не знают о Перекрестке. Они думают, что элувиан автоматически соединен с другим зеркалом, и даже не догадываются, что существует центральный узел. Но это даже хорошо, потому что вскоре Венатори решают оставить его умирать в одиночестве и уходят искать Инквизитора вглубь леса. Но это совершенно напрасно, потому что она уже в безопасности, и ей, несомненно, уже поспешили на помощь агенты Волка, патрулирующие Перекресток. Энасалин кашляет кровью, густой и темной. Он даже больше не чувствует боли. Его зрение расплывчато. Это хорошая смерть, думает он. Благородная. Да, в этом определенно есть что-то достойное, даже если он весь покрыт грязью и кровью. Он медленно поднимает руку, чтобы протереть лицо, и вспоминает поля, по которым бегал в детстве, когда ему удавалось выбраться из города со своими друзьями, чтобы хотя бы временно насладиться чувством свободы. Внезапно его лаза наполняются слезами. – Я никогда не сдаюсь, - заплетаясь, бормочет он, и еще больше крови стекает из уголка его губ. Он видит, как что-то движется, и пытается повернуть голову, без паники и страха. – Коул, - улыбается эльф, и дух опускается перед ним на колени и берет его за руку. – Прости меня, - ласково шепчет мальчик, в его голосе грусть и теплота. – Я не смог во время прорваться сквозь Завесу, Я… - он замолкает, и на момент что-то сродни отчаянию вспыхивает в его светлых глазах. – Я не смог спасти тебя. – Все в порядке, - Энасалин сжимает его пальцы, – я так рад, что ты рядом. – Да. Я пытался вырваться из Тени. Я почти сдался в конце, но… – Потому что я умираю, да? – улыбается агент, вспоминая то, что он однажды услышал. – Завеса слабеет в тех местах, где смерть и сражения. – Да, - Коул поглаживает его ладонь, нежно и не спеша. – Ты выиграл. – Разве? – кровь поднимается к его горлу и, хрипя, он сплевывает ее. Перед глазами все размыто, а на его грудь словно давит что-то тяжелое. – Леди Лавеллан...? – Другие агенты нашли ее и забрали на базу Соласа, чтобы залечить ее рану. О ней побеспокоятся, - рука Коула такая теплая. – Он будет плакать, но не потому, что не рад ее увидеть. Он будет плакать, потому что ей больно и потому что она, наконец, рядом. – Хорошо. Глупый упрямый волк, - Энасалин делает вдох и облегченно отмечает, что кровь больше не подступает к горлу. Он моргает, а затем щурится, пытаясь разглядеть мальчика получше. Тот выглядит таким ярким, даже сияющим. Какое сейчас время? Солнце в зените? – Она умоляла твоих друзей прийти тебе на помощь, но зеркало разбито. Им придется поискать другой путь. Это займет какое-то время. – Я не возражаю, - на момент агент закрывает глаза, но затем резко распахивает, - ты останешься со мной? – Да. Энасалин чувствует, как его сердце замедляет темп, и слезы снова затуманивают его взгляд, из-за чего все вокруг становится будто искривленным. «Это и есть завеса?» - размышляет он в бреду. – Коул, - зовет он духа, и тот накрывает его ладонь своей. – Я ведь помог? – Конечно, помог, - на мгновение кажется, что Коул тоже плачет. – Ты очень помог. – Хорошо, - агент снова закрывает глаза и хмурит брови. – Солас будет злиться на меня? – Нет. Он будет тебе благодарен. Он, Лавеллан и многие другие буду скорбеть о тебе. Энасалин, добрый и самоотверженный Энасалин, храбрый и победоносный. – Передай Соласу… - он кашляет, и кровь снова заполняет его рот, заливает его губы и подбородок, и он болезненно сплевывать ее; агент даже уже не узнает своего голоса, когда снова заговаривает, – передай Соласу, что я видел другой путь. Он существует. Скажи ему, что он существует. – Я передам. Обещаю. – Скажи, что… - он замолкает, пытаясь подобрать слова, которые вылетели у него из головы. – Скажи ему, что… - пытается он снова, и кровь уже хлещет из его носа, – их любовь.… Теперь я понимаю, что означают эти слова… Var lath… Var lath… – Var lath vir suledin, - шепчет Коул, и Энасалин, улыбаясь, еле заметно кивает. – Да. Она говорила ему это? Она была права, - он собирается с последними силами, стараясь привести свои рассеянные, затуманенные мысли в порядок. – Какие красивые слова. Мне нравится. В них есть надежда. Агент пытается взглянуть вверх на свет, на крупицы пыли, плавающие в воздухе, на свой кинжал, воткнутый в зеркало, на девушку, что улыбается ему. Он помнит ее. Он знает, кто она, и его сердце, кажется, стучит быстрее. – Мой друг, - говорит она и тянется к нему рукой. Он без колебаний подает ей свою. Ее ладонь горячая и приятная на ощупь, а в воздухе витает такой знакомый запах. Он узнает аромат апельсинов, которыми она так любила лакомиться. Он начинает тихо плакать, но все же, несмотря на слезы, застилающие его глаза, он отчетливо видит ее лицо. Ее улыбка становится шире и ярче, и Энасалин чувствует себя как дома. Смеясь, его подруга без усилий подтягивает его к себе, и он уже забыл о своих ранах, о сломанных ногах и лезвиях в его теле. Позади него Коул кладет руку ему на плечо, и Энасалин дарит ему в ответ счастливую улыбку. Его тело ощущается такими легкими, и по нему словно растекается умиротворяющее тепло. Агент следует за своей подругой и Коулом в свет, уверенный, что любовь Лавеллан и Соласа все преодолеет.