Непокобелимый

       25 декабря 1980 г. Уэльс, особняк Принцев        Ещё каких-то два месяца назад Северус не подозревал, что его жизнь может так круто поменяться. И что это Рождество он проведёт не с дедом в лаборатории, а будет сидеть на диване, любоваться наряженной пихтой в волшебных гирляндах и прижимать к себе любимую женщину, вдыхая её сладкий запах молока и мёда, спрятанный где-то в рыжих блестящих волосах. Рождество в преддверии его двадцать первого дня рождения было приправлено удивительно полным ощущением счастья. И не оттого, что получилось сложносоставное зелье, а потому что она… наконец увидела, поняла, оценила и ответила на его давние, болезненные, загнанные глубоко внутрь чувства.

* * *

Самым ярким детским воспоминанием Северуса была встреча с ней. Рыжая улыбчивая девочка, сияющая солнцем в волосах, казалась воплощением всего самого прекрасного на Земле, как недосягаемая мечта, как жизнь, которой у него никогда не будет. И вдруг она оказалась такой же, как он: с редким талантом к магии. Любила учиться, хотела узнать всё на свете. Его лучший и единственный друг. Лили освещала его серую жизнь там… рядом с алкоголиком-магглом, от которого Северус не слышал доброго слова, и сломленной, смирившейся матерью. Хогвартс… Со школой сложились сложные отношения: он оказался не совсем «ко двору» на Слизерине, постоянные стычки с «Мародёрами», безразличие и безучастность преподавателей и декана… Лишь дружба с Лили, которую дурацкая шляпа распределила на Гриффиндор, скрашивала учебные будни. Казалось, что они вдвоём против этого враждебного мира. И всегда будут вместе вопреки всему. Курсе на четвёртом Северус в полной мере осознал свои чувства и желания касательно «лучшей подруги», он внезапно понял, что Лили ещё и очень красивая, женственная, милая и от её улыбки перехватывает дыхание. Но… всё полетело в тартарары после пятого. Джеймс Поттер, для которого Лили была всего лишь трофеем, праздновал победу. А Северус загнал свои чувства как можно глубже и постарался забыть о своей первой и единственной любви с колдовскими зелёными глазами. Злость и разочарование были направлены в продуктивное русло. Он хотел доказать. Хотел добиться. Чтобы она… чтобы когда-нибудь поняла, что сделала неправильный выбор. Девушки стали обращать на него внимание, но ни одна не вызывала даже отголоска тех чувств и эмоций, которые мог вызвать один взгляд Лили Эванс. После случайной встречи в Годриковой Лощине, в которой она жила вместе с Поттером, Северус чуть ли не впервые напился. Там, в доме, он еле сдерживал маску лёгкого аристократичного отчуждения, а потом ругал себя, что был слишком холоден к внезапно обрадованной их встречей Лили. А когда совершенно нежданно от неё пришло письмо, Северус понял, что не готов терять снова. Пусть только друг. Пусть ему придётся притворяться и взвешивать каждое слово. Держать маску. Пусть. Но только иметь возможность видеть её. Разговаривать. Быть в курсе её жизни. Быть в её жизни. Письмо, которое пришло от Лили почти перед Хэллоуином, сильно встревожило Северуса. Неровный почерк и слегка потёкшие чернила, словно на них падали капли слёз, выдавали, что своё послание Лили писала в расстроенных чувствах. Впрочем, содержание было довольно сумбурным и непонятным, что-то о страшных снах, войне, отсутствующем Джеймсе и том, что Северусу надо отправить сову Дамблдору и встретиться с бывшим директором Хогвартса, чтобы тот объяснил ему про какое-то пророчество. Как назло, дед накануне предстоящего праздника получил очень срочный и большой заказ, и они проторчали в лаборатории до самого утра тридцать первого. Впрочем, для начала Северус решил встретиться с Лили, чтобы получить более внятные объяснения странному письму. Он вышагнул из камина, открытого ему Джеймсом, и застал странную картину. На миг остановилось сердце, потому что дом Поттера был перевёрнут вверх дном. Но через пару секунд в гостиную спустилась Лили. Вся растрёпанная, заплаканная и вцепившаяся во что-то похожее на люльку-переноску. — Лили, что случилось?! — Северус, слава Богу! — кинулась она к нему. — Но неужели сова так быстро долетела до Уэльса? Я же отправила её пару минут назад. — Нет, я пришёл, потому что волновался… Прости, что не сделал этого раньше, — ответил он, совершенно не понимая, в чём дело. — Я ухожу от Джеймса, — сказала Лили. — У меня мало времени, он может вернуться в любую минуту. Не делай того, что я тебя попросила в том письме, я тебе всё написала и выслала бумаги… Ты сможешь мне помочь и оставить над нашим домом тот знак, «Морсмордре»? Знаешь его? Тогда они подумают, что… В общем, это запутает следы, и нас с Гарри не найдут или не будут искать. — Что? — Северус совершенно терялся. — Куда ты собралась? — К Петунье, — коротко ответила Лили, и отвела взгляд. — Поживу у неё некоторое время. Потом… Сириус обещал позаботиться о Гарри. — Так. Давай успокоимся, — запаниковал Северус. — Я с тобой. Во-первых, эта метка моментально привлечёт авроров. А ты же не будешь аппарировать с ребёнком, верно? Да ещё в таком состоянии. Так что это глупая затея, Лили. — Да, я забыла, я попросила тебя в письме сделать метку, когда я уже должна буду покинуть дом и уехать на маггловском автобусе из Ститианса. Если бы дома не было Джеймса, конечно… Прости, я просто не в себе, я и так тебя чуть не втянула во всё это. Столько всего навалилось. Лучше оставить всё так, как есть. — Выпей, это успокоительное, — Северус вытащил из запасов фиал с зельем. — Давай я наложу на нас всех дезиллюминационные чары, и мы просто выйдем отсюда все вместе совершенно незамеченными и дойдём до той деревушки магглов. Я провожу тебя, и ты мне всё расскажешь. По порядку, не волнуясь и не торопясь. И потом мы решим, что делать дальше, хорошо? — Хорошо, — кивнула Лили, крепче прижимая к себе мирно спящего ребёнка. Они дошли до автобусной остановки, и Северус убедил Лили, что для начала им стоит покинуть Англию, например, доехать до Кардиффа, который от Корнуолла куда ближе, чем Лондон. Тем более, что Джеймс знает, где живёт сестра Лили и что ей хорошо знаком Коукворт. Лили согласилась, что стоит всё же переждать пару дней на случай поисков и предварительно связаться с сестрой по телефону, чтобы не сваливаться чете Дурслей, как снег на голову. В автобусе они заняли последние сидения, Северус наложил кучу чар и услышал причины, по которым Лили решила покинуть своего супруга. И, как оказалось, Поттер решил по своему усмотрению распорядиться жизнью их сына и жизнью самой Лили. — Сириус сказал, что родители не доживают и до двухлетия своих детей. Так что я просто не хотела… Хочу побыть с сыном свой последний год, не растрачиваясь на обиды, ссоры и обвинения. Не хочу участвовать во всех этих махинациях и не хочу, чтобы Гарри в это впутывали. Так что я решила сбежать. Противно и обидно, что я осталась для Джеймса всего лишь магглорождённой дурочкой, которой можно вертеть, как вздумается. У меня есть небольшие сбережения, так что немного поживу у сестры, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, а потом сниму квартиру в маггловском районе, может, найду подработку на дом, а когда настанет мой час, о Гарри позаботятся, — закончила своё повествование Лили и через какое-то время, пригревшись, уснула. Северус прислушивался к мерному сопению, которому вторило дыхание маленького Поттера, ради которого эта невозможная женщина рискнула всем, и принял решение. «Вдвоём против этого враждебного мира». Теперь втроём. Он уже один раз сдался, отступил. А теперь судьба дала призрачный шанс всё исправить. — Я вас с Гарри никуда не отпущу, — сказал Северус, когда автобус прибыл в Кардифф, и они вышли на обледенелую вокзальную площадь. — В особняке Принцев места много. Он как раз в южной части Уэльса, совсем недалеко отсюда. Поживёте с Гарри там, и это не обсуждается. Особняк защищён, и тебя с Гарри никак не смогут найти. Даже с помощью кровного поиска. Если ты говоришь, что замешан Дамблдор, то он знает очень много таких вещей. Джеймс всё же ближайший родственник Гарри. Он сможет найти своего сына у магглов везде. Мы проведём ритуалы сокрытия. И вы оба будете в безопасности. Всегда. И я обещаю, что позабочусь о твоём сыне, как о родном, когда… Если… — договорить и произнести это вслух он не смог и стушевался под взглядом внимательных зелёных глаз, в которых отразилась целая буря чувств. — Спасибо, Северус, — сказала Лили и как-то очень грустно улыбнулась. Сражения с дедом, к которому втайне готовился Северус, не понадобилось. Северус Принц с интересом посмотрел на Лили и Гарри, но ни слова не сказал, точнее сделал распоряжение эльфу подготовить комнату для их гостей. Через пару дней после того, как Лили с сыном поселилась в их особняке, Северус всё же посетил Блэк-хаус, пусть и какое-то время колебался, стоит ли это делать. Всё же Сириус был другом Джеймса. Лили, конечно, говорила, что у Блэка с Поттером была какая-то размолвка, связанная скорее с тем, что Сириус уехал учиться во Францию, и с перепиской всё было непросто. Но, по мнению Северуса, сокрытие супруги Поттера в любом случае получило бы неодобрение Блэка, с которым у Северуса неожиданно сложились вроде как дружеские отношения. С другой стороны, Гарри был крестником Сириуса, и, если внезапно тот появится в виде «духа» в особняке Принцев, обеспокоенный местоположением и возможным состоянием ребёнка, это было бы ещё хуже. Лучше уж попытка объяснить ситуацию, чем откровенная ссора. Семья Блэков была слишком могущественна. Леди Вальбурга была очень рада его видеть и сказала, что они ждали его визита даже раньше, а Сириус уже несколько раз с ними связывался, чтобы узнать, «не приходил ли Снейп». А потом они с мистером Орионом сидели с бумагами, которые дала Лили по тому ритуалу женской магии, и слушали по сквозному зеркалу, что говорит Сириус. Выходило, что Лили должна была сделать на Гарри что-то вроде ловушки для Дара. В целом, действительно, благоприятная и полезная «новая руна». Проблема была в том, что Дар мог передаться только с частицей души мага, обладающего каким-либо Даром. И этот маг должен был умереть в непосредственной близости от ребёнка. В одном доме как минимум. Такую ловушку редко, но делали в некоторых волшебных семьях, конечно, при условии совпадения некоторых немаловажных аспектов. В первую очередь, мать была готова добровольно пожертвовать десятком своих лет, чтобы её ребёнок получил особое благоволение магии, и, к тому же, складывалась благоприятная ситуация. Например, умирал старейшина Рода, обладающий ярко выраженным талантом-Даром, и был младенец до трёх лет. Перед своей смертью умирающий должен был завещать свой Дар младенцу, и благодаря начертанной заранее руне Дар переходил с частицей души умирающего и точно сохранялся и проявлялся впоследствии в ребёнке. Знак «благоволения» даже мог проявиться в виде шрама, похожего на созданную новую руну. Сама по себе такая руническая ловушка была слишком маленькой, чтобы поглотить, например, целую душу. Это было в том числе и защитой от каких-либо «подселений» в ребёнка. Да и частица души с Даром отделялась лишь при добровольной передаче. Зачем Дамблдор так настаивал на этом ритуале, было совершенно неясно, потому что даже если убить какого-то мага с Даром в присутствии ребёнка с такой руной-ловушкой, то ничего не произойдёт и душа и не подумает отделиться, чтобы куда-то и кому-то отдать свой Дар. Да и действие руны с возможностью забрать Дар длилось лишь до тех пор, пока ребёнку не исполнится три года. Так что ритуал в этом смысле был довольно ненадёжен и требовал многого за лишь один шанс. Так что его использовали, только если были на сто процентов уверены в результате. Позже Северус выяснил, что Лили на самом деле знала о «стоимости» этого ритуала и готова была её выплатить. Впрочем, леди Вальбурга указала на это раньше, в расчётах, и пояснила, что «мать была в курсе цены ритуала» и даже заочно похвалила «магглорождённую, которая оказалась куда большей волшебницей, чем некоторые задающиеся чистокровки». Северус, в стремлении защитить и, наверное, поднять свою возлюбленную в глазах леди Вальбурги, признался, что у Эвансов была тайна и на самом деле Лили не магглорождённая, а ребёнок сквибов, один из которых происходил из чистокровного европейского рода. Причём покойный мистер Эванс не был рождён сквибом, а лишился магии по стечению обстоятельств в детстве. Эта информация отчего-то сильно расстроила леди Вальбургу. Да и мистер Орион поменялся в лице и без объяснений увёл супругу. — Мне жаль, Северус, — сказал Сириус из зеркала. — Я знаю, ты любишь её. Это видно, хотя ты это скрываешь. — Она ушла от Джеймса, — ответил Северус. — Захотела сбежать, чтобы защитить Гарри. Она… у меня. Я знаю, что это нехорошо, что она замужняя женщина, но… Даже если и так, то пусть меня все осуждают, я не отступлюсь от неё. Больше нет. Сириус какое-то время молчал, словно переваривая эту информацию, а потом неожиданно сказал: — Правильно. Если любишь, нельзя отступать. И ещё… она не замужем. — Что? — Они с Джеймсом лишь формально расписались в маггловской мэрии Коукворта. По магическим законам они не женаты. Даже не зарегистрированы в Министерстве Магии, не говоря уже о чём-то более серьёзном вроде магических брачных обетов. У Джеймса, вообще-то, до сих пор есть невеста младше него где-то лет на шесть. Была, по крайней мере, когда он начал встречаться с Лили. — Почему ты не сказал мне? Или ей?! — задохнулся возмущением Северус. — Потому что я тоже — люблю, — очень странно ответил Сириус. — Прости, но я не имею привычки лезть в чужие отношения. Считал, что они сами как-то разберутся или им это было неважно. Но сейчас для тебя даже лучше, что Поттер не привязал её к себе магически, иначе она бы не смогла уйти от него. — Спасибо… что всё-таки сказал это, — буркнул Северус, понимая, что Блэк мог и не говорить. — А как же Гарри?! Он что, получается, бастард? — Нет, — ответил Сириус. — Гарри — мой крестник. У него магия Рода Блэк. Практически он магически усыновлён мной, так что совершенно неважно, в каких отношениях были его родители. Всё это Северус рассказал Лили после своего возвращения. А в середине декабря она пришла к нему сама, прокравшись ночью в спальню. Не было никаких слов или объяснений. Они были ни к чему. Северус понимал. Его любимая просто жила и хотела почувствовать последние дни жизни, ощутить, что тебя любят. Получить немного человеческого тепла, чтобы не было так страшно ждать смерти. Засыпать с кем-то, кто успокоит после кошмаров и мороков. Ощущать родного человека и его поддержку. И он отдавал всё, что у него было. Без остатка. И был счастлив.