Душа требует, сердце любит.
one
26 сентября 2016 г. в 14:36
Тихий запах кофе несется по комнате, вызывая отвращение у одного из сидящих на кровати и сожаление, о том, что этот запах неуловим, для другого.
Чайные глазки поднимаются на пепельные волосы, скользят по тоненькой шее, по чуть выпирающим ключицам, дрожащим плечам, груди и острым коленкам. Глаз режет идеал красоты, а Пак спокойно хлюпает, шипя толи от горячего напитка, толи от того, что сердце больно щемит.
Щемит и уже давно. От идеального друга рядом, от безответно-сумасшедшей любви к нему и, наконец, от того, что Мин привычно шмыгает носом и похабно улыбается экрану телефона, протягивая руку с выпирающими венками, тыча фотографией какой-то обнаженной девицы с потока, к которой этим вечером побежит, соврав родителям о том, что останется у Чимина, а на следующее утро завалится на порог Паковской однушки, хрипя о том, что ночка была сумасшедшей и университет стоит пропустить, как и друга, стоящего у порога.
Схема всегда остается одной и той же. Ги бежит от родителей, Пак прикрывает и врет им, что да, друг ночует у него, не о чем волноваться, только вот на звонок ответить не сможет, ибо парень в душе. Но в ванной комнате его нет, и в квартире светловолосого тоже, потому что Мин уже давно глушится в стаканах алкоголя или, может быть, путается с какой-нибудь легко-доступной, но красивой, таких у парня было много.
Чимин переводит взгляд на странную картину своего авторства. Бежит вниз по штришкам, которые забыл закрасить, устает пыхтеть от того, что мелодичный голос Мина и писклявый из телевизора сливались в одно, превращаясь во что-то отвратно-мерзкое, во что-то такое, от чего хочется рвать на себе волосы и истерично кричать. Но он держится, кивая на молчание друга, отмечая сосредоточенный взгляд парня, на той самой картине, что была постыдно спрятана за комодом.
- Слишком злой Юнги, - Пак смеется, осушает чашку, причмокивая от приятной горькости на язычке. - Слишком.
Ги переводит глаза на друга, так же хмуро смотря. Неловко и то, что взгляд поистине страшный, взялся из неоткуда, как всегда, обыденно, вызывая страх где-то в глубине души и желание прикосновения к невозможному.
- Я не злой, я серьезный.
От уверенности и неясности одновременно, плавятся мозги. Парень встает с дивана, плывет на кухню, давая мечтам о том, чтобы друг уже свалил на всю ночь и перестал его мучить, жизнь. Однако этого не происходит.
Светловолосый продолжает восседать на своем любимом месте, переписываясь с кем-то и тихо отхлебывая уже остывший кофе, который, кстати, Чимин варить не умел, но всегда наливал парню по его же просьбе, высказывая свое недовольство, и то, что если не нравится, его пить никто не заставляет. Попросил? Дали. Пей и не жалуйся. Сам захотел.
- Когда уходишь? - Чимин подсаживается рядом, выгибаясь дугой, чтобы хотя бы что-то разглядеть в мобильнике, но Ги вовремя блокирует телефон, уже по-настоящему злобно глядя в глаза напротив.
- Минут через пять, а что?
Чим пожимает плечами и мотает головой, мол, ничего просто интересно, а что спросить нельзя, можно же, можно. Пак теряется в мыслях, забывается, потому что Мин натягивает на себя куртку, сидящую слишком по фигуре, бросает телефон в карман и останавливается, глядя на сидящего парня, который, кажется, пытался что-то найти, но не в комнате, а в своем сознании.
Блондин фыркает от того, что замечает это не первый раз, но тут же безмолвно выдыхает, потому что тот в такие моменты отстранялся, забывался, терялся, что угодно. Пак был похож на безумца или сумасшедшего, глаза пустели, тело замирало, и лишь густые реснички еле подрагивали, напоминая о том, что их владелец жив, ой, как жив. Темноглазый дырявит лоб сидящего, пытаясь проникнуть внутрь, найти отгадку, понять перепады в настроении и частые выпадания из реальности, но выходит чертовски плохо, плохо от слова "никак".
Поэтому когда на прощание вновь отвечают молчанием и пустым взглядом, Мин разворачивается, громко матерясь, уходит.
Чимин шлепает ладонью по лбу, когда дверь доносит ветер до лица. Парень снова не попрощался. Он, конечно, замечал за собой это внезапное молчание, долгие раздумия над тем, что неизвестно всем, кроме него одного. Все сводилось к нулю от того, что немая тишина выглядит гораздо лучше разбитого сердца, которое пока что цело, но уже трещит по швам.
И небеса в голове светловолосого решают, что принятие реальности принесет больше пользы, чем что либо, что он может сотворить в процессе выплеска своих никому ненужных чувств. Агония.
Между ними были странные отношения. Пак принимал Юнги в любом состоянии. Безумно веселым, разбитым, накуренным, пьяным, ему было глубоко плевать на то какой этот человек, главное, что Мин Юнги, главное, что рядом. Слишком слащаво и романтизированно, однако Чима все устраивало.
Когда они рядом, то чаще всего просто молчат. Мин молчит, потому что до сих пор боится разговаривать с другом детства, а Ги тихнет, ведь если с ним кто-то не разговаривает, даже лучший друг, значит, так сильно человеку это нужно.
У Мина вечно глаза не на Пак Чимина смотрят.
Парень осознает глупость всей своей жизни, пробегаясь глазами по портрету друга, закрашивая фон чем-то черным и пытаясь удержать кисточку в пару сантиметрах от его нарисованного личика, но пальцы вновь скользят вдоль, перечеркивая все, над чем так долго пыхтел Пак, пытаясь нарисовать что-то действительно стоящее, не денег, не оценок в университете, а внимания человека, которого он так старательно выписывал на холсте, что стоит подороже всего, что имеется в родительской квартире. Чимин вел кистью руки и вновь закрашивал все, о чем мечтал, не больше - не меньше . Парень снова зло всхлипывает, потому что таких черных холстов дома достаточно, пора бы остановиться, но пальчики сжимают карандашик и ведут изгибы тоненьких ручек, что были поидельней и покрасивей Паковских.
Глаза-бусинки блестят, но не от слез, а от осознания того, что жизнь становится привычной, вполне обыденной. Лучший друг, забивавший на него время от времени. Вечно пропущенные пары. И безответная любовь, которая и почвы-то не имеет, но Пак верит в нее и слушает сердце, откидывая разум прочь, потому что художник и ему это свойственно, однако он на грани отчисления, а творец из него никакой и ни одна работа еще не увидела свет, потому что в самом конце она становится обычным черным квадратом, с едва видными переливами цветов и просветами чересчур светлых волос, которые так выдавали секреты спрятанные за черным цветом.
Чимин пыхтит долго и протяжно, потому что Мин ему не пара, потому что Мин другой и нужно разлюбить, найти иной объект обожания, но ноги каменеют перед уходом из жизни Ги и он корнями врастает, в придуманную им любовь.
Остается лишь рассматривать пустоты, в которых так красиво разливался его любимый черный цвет, сливаясь с таким же чем-то темным и прозрачным, не настоящим, бессмысленным, придуманным, сливаясь со всем с чем только можно и с чувствами Чимина, которые бьются волнами о скалы и ручьями с щек текут, пока Мина рядом нет, пока есть возможность.
Пак тихнет и тушится на балконе, выкуривая старую-старую сигаретку, пыхтя от того, что слишком противно и отвратно. В горло будто заливают керосин, а после по нему же проходятся раскаленным ножом, поджигая остатки смешанные с кровью, размазывая их по всему языку, накрывая легким дымком, который к сожалению нужно выпускать изо рта. Омерзительно это или прекрасно?
Парень выкидывает не свою, а кажется, бывшего друга, пачку сигарет и ухмыляется тому, что смог так легко это сделать. Единственное, что хорошо получалось у Чимина - выкидывать чужие вещи, от своих же он никогда не избавлялся, оставлял на память, прятал, ценил, обожал. На момент кажется, что Ги такая же вещь, в которую парень случайно влюбился и продолжал любить, оставляя на память, боясь бросить и испортить внешний вид, но это лишь момент, который хочется вырезать из памяти навсегда.
Цинично и эгоистично. Вновь оправдывания тем, что он художник, а значит любить и ценить не умеет.
Пак ставит полностью черный квадрат на пол, опирая на перила и молясь о том, чтобы его случайно унесло ветром. Уходит, ложась прямо на пол у телевизора, поднимая подбородок к потолку, в сотый раз спрашивая себя о том, когда же это закончится, но ответа так и не следует.
По щечке стекает прозрачная слезинка, прячась где-то за ухом. Мин хочет свалить все на творческий кризис, но понимает, что творческий кризис не может иметь идеальное лицо и цепляющий характер.
По лицу плывет улыбка, больная, но искренняя. Пак Чимин по правде задолбался быть таким глупым и безответно влюбленным, но он ничего не может с собой поделать.