Время собирать камни.

Саске плохо помнил, как дошел обратно, его укладывала Хината. Сняла браслеты, укрыла теплым одеялом, осталась сидеть рядом. «Теперь он знает. Теперь я могу отдать письмо». - Хината достала конверт, бережно положила его рядом с подушкой, - «Могу только гадать, что там, но надеюсь, это тебе поможет, Саске». – со странной нежностью погладила волосы, аккуратно подоткнула одеяло, оставила рядом стакан воды. Вышла, тихонько прикрыв дверь. Совесть не давала ей покоя: « Я жалею его, он возрастом младше Вимала. А если бы мой мальчик оказался на его месте? Нет. Все уже решено. Отступить не получится. Не совершаю ли я ошибку, выбирая между Конохой и памятью о Наруто? Уже и не знаю. Жалко Учиху. Толком ведь и не пожил и не любил. Нет. Поздно. Для него уже поздно.» - Хината, как приклеенная, несколько минут стояла рядом с дверью. Из-за угла вывернул Руми, пошел по галерее навстречу. Сын. Нынешний хокаге. Хината бы в жизни не подумала, что самый младший, последыш, которого все обожали, но ничего, собственно не ждали и не возлагали особых надежд, окажется лучшим. Ему уже двадцать восемь, но до сих пор не женат. Говорит, некогда. Он всегда серьезен, любимец Шикамару и его главный соперник в сеге. - Мама, ты чего здесь стоишь? С тобой все в порядке? – Руми обеспокоенно заглядывал матери в глаза. – Вы куда-то уходили? Все ли хорошо? Ни черта не хорошо и не в порядке, но я не имею права впутывать тебя. Это прошлые дела, с грустью подумала Хината, и сказала: - Не волнуйся, сынок, все нормально, чая много выпили, может давление…вот, голова чуть закружилась. – Виновато улыбалась она. Руми стало обидно оттого, что, как и раньше, от него прятали тайны. Не то, чтобы не доверяя, но не могли до конца положиться. Он понимал, дело, собственно, не в нем самом, скорее в позиции, отведенной ему семьей еще в детстве. Он ненавидел быть самым младшим, ненавидел все эти сюсюканья и объятья, он сбегал при первой же возможности в дом к невозмутимому Шикамару-сан, словно только там мог дышать свободно. Да и после смерти отца этот человек постепенно стал его заменой, даже больше, чем заменой. Наруто особо не вникал в дела младшего, и они не успели стать близкими, Руми был еще слишком мал. А вот с Шикамару-сан близость возникла сама собой. Он научил играть в сеге, он подолгу разговаривал с подростком, делился мыслями, рассказывал о прошлом, с ним было интересно и главное, Руми чувствовал, что тоже интересен. Сейчас это детское восхищение и желание стать похожим прошло, но Руми все еще курил те же сигареты. Однако сейчас мать и Шикамару что-то скрывали от него. Слишком задумчив был старик, стоявший возле ворот поместья и смотревший в небо. Слишком растерянной и беспомощной выглядела мать, теребящая сережку возле комнаты Саске, будто не могла решить, как поступить. Маму сейчас хотелось поддержать, несмотря на ее тайны. В груди поднялась теплая волна и Руми мягко сказал: -Мам, давай я провожу тебя, обопрись. – Он обнял мать за плечи и повел по галерее в сторону ее покоев. Шикамару закрыл массивную, окованную металлом дубовую дверь в воротах Хьюга, кивнул на прощание постовому, закурил, прикрыв огонек от холодного ветра ладонью, и шагнул в пестрый людской поток, торопливо спешащий по улицам Конохи. Вечерело, вокруг оживленно шла торговля, Шикамару купил сладостей внукам и повернул в сторону дома. Его беспокоило странное поведение Хинаты. Она не попросила Руми усилить охрану деревни, не звала на помощь Гаару, а ведь только он, в случае чего, мог справиться с Учихой. Она не боялась Саске, и это очень беспокоило Нару. «Что же задумала эта старая карга? И почему пацан в конце их милой беседы практически упал в обморок? Вряд ли его так потряс этот разговор, приятного мало, но с ним точно случались вещи и похуже. Нет, то, что он непробиваемый интроверт и все держит в себе, не умея или не желая выражать свои чувства – это ясно как божий день. Но не могли же они так подточить его изнутри!» - Шикамару вообще казалось, что то, что у Саске ниже шеи, лишено всякой чувствительности и до мозга никакие сигналы просто не доходят. Да, недомогание подозрительно, как и уверенность Хинаты. Хотя, какая ему, собственно, разница? Руми только жаль, он подозревает нас. Но Нару не хотел его посвящать в детали. Пока, во всяком случае. Этот мальчик был ему как сын и оберегался Шикамару так же тщательно, как и две собственные дочери. Он не хотел больше никого терять. Учихе снова снился сон. Он и Хината сидели в чайном домике. Саске улыбнулся, сам не осознавая этого, уголками губ, когда Хината обняла его. Никто не обнимал так давно, тепло прикосновений, такие материнские объятия, закрыть глаза, замереть, просто чувствовать эти узловатые руки на своих плечах. "Она меня понимает так, как я сам себя не понимаю" - эта мысль проскользнула по краешку сознания. Хината внимательно смотрела. Саске читал в ее глазах мудрость прожитых лет, страдания, обесцветившие глаза и оставившие морщинки вокруг них. Молчание сейчас казалось спасением, сказать что-то было невозможно, дышать было невозможно. Давно забытое, погребенное под слоем ненависти и отчаяния, всколыхнули эти объятия, горе от потери близких, то, которое не выплакал тогда, жажда человеческого тепла, изжитая давно, сейчас смешивались с усталостью и обреченностью и стремились найти выход. Слезы потекли по лицу, Саске неверяще провел пальцами по щеке - "Откуда? Слезы?" И сам потянулся за объятиями, положил голову на плечо Хинаты, а она гладила по голове, по вискам, по жестким волосам, шептала: "Плачь, плачь". Опять слезы, опять кровь. Только сюжет совсем уж невероятный, чем она там его вместо чая поила… Сколько же он спал? За окном уже сумерки? Потянувшись, Учиха сел и заметил лежащее в изголовье письмо. Опасливо взял его двумя пальцами. На сегодня уже сюрпризов достаточно, сказал себе Саске, однако бумага манила всего одним словом – его именем, и смутно, из детства знакомым, слегка корявым почерком. Он долго смотрел на конверт, но вскрыть и прочесть так и не смог. «Завтра. В конце концов оно двадцать лет пролежало, что одна ночь решит?» - «Трус», -сказал Учиха сам себе и спрятал письмо в карман. «Не важно, что там внутри. Уже давно не важно.» - Просто это письмо его согрело. Оно есть - это главное. Снова сон, уже без сновидений, на самой грани: «Завтра надо сходить на могилу…». -О чем ты, Саске? После той войны никого больше не хоронят. Только сжигают. Эдо Тенсей не то, что можно забыть. Наруто развеяли на скале Хокаге. Имя на обелиске. Дорогу ты знаешь. Кладбищ больше нет. Теперь помнят только люди…- грустно. От своих слов ей стало грустно. Да, Учиха помнил, куда идти. Солнце еще не добралось сюда, камень был холодным. Пальцы слегка касались вязи выбитого на века имени: «Люди забудут, Хината,… лишь гранит…». Саске сел на траву прямо под обелиском, прислонившись к нему спиной. Сквозь куртку он чувствовал этот холод. Учиху передернуло: «Что толку медлить?». Вот конверт, с пожелтевшими, обтрепанными уголками, будто его долго носили с собой. Активация чакры, снятие печати. Привет с того света. Буквы, не складывающиеся в слова. Не озвученные мысли. Вчера он думал, что изменится, боялся того, что может совершить, но ничего не случилось. Даже выспался. А письмо держат застывшие, не послушные руки. Ближе к глазам. Прищурился: «Наруто, ты вообще знаком с каллиграфией!?». Неровный, расползающийся почерк. Целая страница. Слава, Ками, это не «Я люблю тебя, Саске!» - Мысль развеселила и успокоила. Он начал читать. «Ну, наконец-то привет, Саске-Теме! Я рад, что ты это читаешь! Мы тут все немного заждались твоего возвращения, ты уж прости, что меня за праздничным столом не будет…Поэтому к делу. После того, как Сай выяснил, куда же ты пропал, я искал способ отмены техники Итачи или ее обратного действия. Искал и думал, какой же я дурак. Ведь если ты захочешь вернуться, чтобы уничтожить Коноху… я буду защищать то, что люблю. Хотя, может, у тебя хватит ума, Теме, жениться на Сакуре и зачать с десяток маленьких Учих? Я помню хмурого мальчика, мечтавшего возродить свой клан. Кстати, Сакура так и осталась одна. Жестоко, не правда ли? Найти что либо оказалось ох как не просто, но мы смогли. Есть такая техника, что может вернуть тебя назад. Спросишь, какого лешего мне это надо? Знаешь, Саске, я удивляюсь упертой глупости одного мальчишки, но если бы не моя вера в себя, в тебя, я бы не стал тем, кем стал. Я все еще верю в тебя, Саске, верю, что ты должен сделать свой собственный выбор, ты, а не Итачи, Мадара, и прочие твои родственники. Останешься ли ты здесь, или вернешься обратно, к той войне…каким бы ни было твое решение, ты навсегда останешься моим лучшим другом! Жаль, что я лично не смогу сказать тебе: «С возвращением, Саске! Я так рад тебя видеть!» P.S. Технику отмены мы нашли и спрятали в кустах (шутка). Долина завершения. Ты поймешь, где. Там еще одно письмо с дальнейшими указаниями. Активация твоей чакрой. P.P.S. Решай, как будешь жить дальше. Наруто.» «Ха, легче сказать, чем сделать. Как жить дальше?» - Саске теребил в руках листок бумаги. Нужно признать, что он был разочарован. Он ждал в письме чего-то такого…значительного, или, наоборот, очень личного. Да, он, черт возьми, даже не решился его вчера читать, поперся к этому обелиску, как дурак, чтобы момент соответствовал. Нет, он, конечно, не хотел увидеть строки о любви, но хотя бы «скучал», «помнил»… что-то подтверждающее его значимость для Наруто. Потому что его поиски отменяющей техники, Саске трактовал, как попытку защитить Коноху в нынешний момент. Это его «Вернись и сразись со мной!» выглядело, как чистой воды манипуляция. Саске злился: «Как был болваном в семнадцать лет, так и остался в пятьдесят!» Он поднял глаза и заметил вдалеке женский силуэт, спешащий к нему по аллее: «Ками, да она меня просто преследует!»