Им нужен, мать его, экшн.
Мужчина постучал по оконному стеклу «тойоты», кивнул водителю и посторонился, выпуская его из машины. Протянул бутылку. — Неплохо для первого раза, — он прислонился к пассажирской двери и скрестил руки на груди. — Где ездил? — Нарезал круги у Южного. — Кирилл поставил бутылку в ноги и захлопнул дверь. — Видел новичка? — Еще б не видел, — Ворон усмехнулся. — Приехал после вас, поорал на своих и свалил. Миха рассказывал, он у них в группе был, так три тачки разбил из-за проигрышей. Берет же откуда-то деньги — я бы ему и велосипед не доверил. — Он на меня почти вышел, когда Черный его подрезал. Я б тоже бесился, но рожу разбил ему, а не своим. — Да мне-то побоку, ребят жалко — подерутся. Только начинают, а невезение в самом начале бьет под дых, сам знаешь. Кирилл пожал плечами и оперся бедрами на капот, крутя в руках телефон, посмотрел на экран. — Все так начинают. Тебе Макс не звонил? — Мы с неделю не разговаривали, — Ворон кивнул позвавшей его компании и уставился на практически пустую дорогу. — Я ему отсылал информацию о заезде, но тебе лучше знать, чего он. — Он сегодня на Кольцевой, правда, не знаю, с кем, — он нахмурился. — Я его пару дней не видел. — Да тусуется где-то, было уже, расслабься, — мужчина усмехнулся, оттолкнулся от двери и протянул ему руку. — Ладно, мне пора. На следующей неделе чек-поинт организуем, на пятерых, едешь? В ответ Кирилл только покачал головой: — Не люблю его. Придержи до выходных, я Максу предложу. Улыбнулся, отвечая на рукопожатие, кивнул Черному, который неопределенно махнул рукой в ответ, и сел в машину, бросив телефон на пассажирское сидение. Экран мигнул, высвечивая сообщение. «Посмотри под тумбочкой». Он недоуменно перечитал текст, набрал номер и, выслушав механический голос оператора, положил мобильник обратно.***
Кофе имел вкус пережженных зерен, оседал во рту противной склизкой пленкой и явно не соответствовал представлениям Кирилла о нормальном напитке. Отставив пластиковый стаканчик в сторону, парень откинулся на жесткую спинку стула и посмотрел на сидящего за столом мужчину. Гадать, зачем тот вызвал его под утро, Кирилл даже не пытался, понимая, что причиной может быть что угодно: от чего-то, касающегося его лично, до внезапно разыгравшейся ностальгии — такое бывало. Стас вообще любил проводить с Тихомировыми время и, когда не мог встретиться с Максом, дергал Кирилла. Время суток для обоих давно не имело значения: Макс тоже нередко возвращался уже утром, — но сам парень предпочитал конец ночи все же проводить в собственной постели. Когда минутная стрелка в очередной раз дернулась и остановилась на двенадцати, Кирилл хлопнул ладонями по ногам. — Значит, так, господин участковый. Времени уже пять, а ты все пятнадцать минут молчишь. Скажи честно, — он сделал паузу и дождался, пока Стас посмотрит на него, — тебе скучно, одиноко или просто завидно, что я сплю дома, а не сижу на работе? Мужчина прошелся пальцами по ежику темных волос, устало приподнял уголки губ и перевел взгляд на лежавшие перед ним бумаги. Зрачки расширились, он сглотнул, и Кирилл заметил, что тот смотрит на уголок торчащей из-под листов фотографии. Он протянул руку, но Стас резко хлопнул ладонью по столу, прижимая и не давая вытащить ее, после чего собрал все в папку и положил на край стола. Кирилл медленно выпрямился и удивленно приподнял брови. — Ну и? — он ненадолго задумался и скосил взгляд на папку. — Если ты снова насчет Димы, то тут я уже ничем не могу помочь, я ушел из команды. Ловите вашего нарушителя сами. — Поверь, мне сейчас глубоко наплевать на Ростова, пусть катится к черту со всеми своими нарушениями. — Тогда что случилось? Давай, я реально спать хочу, — он зевнул в подтверждение и нахмурился, по привычке пропуская темную лохматую челку сквозь пальцы. Стас вздохнул и нехотя начал: — Авария случилась. На Кольцевой, четыре часа назад. Две машины, два трупа, один пострадавший. Он снова положил папку перед собой и, немного подумав, протянул ему стопку фотографий. — Их нашли через десять минут после аварии: один из старых поворотов, которым мало кто пользуется ночью, — Стас перевернул листок с отчетом, — а камеры отключили за сутки до этого. Они там что-то проверяли или считывали. Кирилл смотрел на первое фото. Перевернутая «хонда», лежащая на капоте и покрытом паутиной трещин лобовом стекле, находилась на самом краю обочины. Дверей не было, а крыша и бока вмялись в салон, так что даже если бы водитель выжил при столкновении и кувырках, то не смог бы выбраться. Он взял следующую. Труп, лежащий в нескольких метрах от машины, — все лицо в крови, но все равно узнаваемо. Кирилл зажмурился. — «Хонда цивик» и «королла». В «хонде» стоял видеорегистратор: «тойота» вылетела на встречку с выключенными фарами на огромной скорости — судя по состоянию, где-то под сто семьдесят. Еще две фотографии «цивика». Второй труп, накрытый белой тканью почему-то по пояс — ноги в заляпанных кровью светлых брюках зачем-то оставили. Внимание привлекла блестящая, видимо, из-за вспышки пряжка ремня — большая серебристая пластина с изображением классического автомобиля семидесятых. Кирилл всмотрелся в явно выгравированный рисунок. И все понял. Следующие четыре фотографии он положил рядом, стараясь смотреть на все одновременно. «Королла» лежала на боку, под ней расплылась лужа вытекшего масла. По крайней мере, Кирилл хотел думать, что это было масло. Передний бампер вмят внутрь, в салоне вздыбилась панель, выдаваясь вперед. Двери смяты, одной, задней, не было вовсе. Все стекла, кроме разбитого заднего, покрыты трещинами, на лобовом — большая темная клякса. Картина складывалась мгновенно. Громкий хлопок, треск стекла и скрежет металла — виски резко сдавило болью. В таких столкновениях не выживают. В них невозможно выжить. — Водитель «цивика» и его пассажирка дождались приезда скорой, но если ее забрали, то его даже не смогли вытащить: умер, как только его попробовали достать. Стас замолчал и прерывисто выдохнул, закрывая на секунду глаза. Потом достал со дна папки небольшой лист бумаги и протянул Кириллу. Парень не двигался, уперев взгляд в фотографии и временами вздрагивая, сжимал губы и открывал рот, хватая воздух. Стас положил лист поверх фотографий, и он автоматически взял его в руки. — Заключение о смерти, — голос Стаса сорвался; он закашлялся, приложив ладонь к ключицам. Прочистил горло и отвел глаза. — Макс умер мгновенно, Кирь. Мне жаль. Кирилл сглотнул, перевел взгляд на стаканчик с кофе, протянул руку, но передумал — пальцы мелко дрожали. Он закрыл ладонью глаза, цепляясь пальцами за челку и чувствуя, как между горлом и легкими встает ком и мешает дышать, наполняет каждые вдох и выдох болью и словно сводит судорогой, а щекам становится одновременно горячо и холодно. «Макс умер мгновенно», — эхом пронеслось в голове. Он закусил губу, не позволяя себе слишком громко дышать. — Кирь… Стас перегнулся через стол и положил руку ему на плечо. У него тоже дрожали губы, а усталое лицо было слишком бледным. Он открыл рот, но не нашел, что сказать, и просто сжал ткань его рубашки в кулак. Кирилл вздохнул, преодолевая сковавший горло спазм, и выругался. Он не видел Макса два дня, но пять часов назад получил от него сообщение. Волновался, но хотя бы знал, что он в порядке. И все было хорошо. Пять гребаных часов назад все было хорошо.***
Под тумбочкой оказался небольшой кейс с крепким кодовым замком. И, цепляясь за ребристые колесики подрагивающими пальцами, Кирилл впервые не смог подобрать код, хотя знал все комбинации, которыми пользовался Макс, а для замков они использовали общие. Первая оказалась неверной, вторую он не ввел даже на половину, усомнившись в ее правильности, а на третьей замок неожиданно щелкнул, так что парень не сразу понял, что произошло. Он попробовал прокрутить следующее колесико, чтобы ввести последний пришедший на ум вариант, но оно не поддалось, не двигаясь ни в одну сторону. Со вздохом отодвинув от себя кейс, Кирилл забрался на диван, укладываясь на скомканном пододеяльнике, который он даже не успел свернуть, когда Стас выдернул его из дома и отправил в участок на уже стоявшем под окнами такси. И сейчас жесткие складки впивались в спину, хоть немного отвлекая от пульсирующей в висках боли и проносящихся в голове мыслей. Максим никогда не был обычным. Не хотел спокойствия, размеренных будней, того, что подразумевается под обыденностью. Он редко ночевал дома, большую часть времени проводил за рулем, подрабатывая курьером и гоняя по ночному городу, сократив известный Кириллу круг общения до него, знакомого с детства Стаса и Ани, приходившейся им седьмой водой на киселе непонятно какой степени родства и по какой линии. Кирилл даже не был уверен, знал ли он хоть кого-то с трассы ближе, чем по имени, тогда как сам ни разу не видел тех, кто выбирает для маршрутов однорядную Кольцевую дорогу, предпочитая ей широкую шестиполосную Объездную. Кирилл повернулся набок, жмурясь от резкой вспышки боли. Перед глазами стояла фотография с полунакрытым телом — он даже мысленно не мог назвать его трупом, — и ярко блестящей пряжкой ремня. Конечно, он узнал ее. Особенно после того, как месяц искал по всему городу мастера, который возьмется за кропотливую гравировку. И сейчас, вспоминая свою едва ли не детскую гордость за этот подарок, сжимал зубы и кулаки, потому что обвинить во всем хотелось именно эту пряжку, превращавшую чужой труп в тело Макса. И все-таки, несмотря на постоянное отсутствие, он был его лучшим другом. Подначивал по любому поводу, говорил обо всем на свете и всегда был на стороне Кирилла, даже если тот сильно ошибался. И водил Макс отменно. Не просто хорошо, а так, что в свои неполные двадцать девять был одним из лучших в районе, уступая лишь Ворону и еще нескольким опытным «старикам». Поэтому Кирилл поначалу даже не думал, что эта авария имеет к нему хоть какое-то отношение. Пока не увидел пряжку. Стас объяснил, что личности были установлены почти сразу — и водителя «хонды», и ее пассажирки, и Максима. Документы нашли без проблем, а подтвердили приехавший на место аварии Стас и девушка, увезенная на скорой не в самом тяжелом состоянии. Даже рассказала все, что видела, пока ждали медиков — гаишники и Стас, попавший к ним на дежурство по чистой случайности, приехали раньше. И все время плакала, глядя на перевернутый «цивик» и оставшегося в нем человека. Горло снова судорожно сжалось, не давая нормально вдохнуть. Кирилл закинул руку за голову, шаря в поисках подушки и, коснувшись ладонью ткани, вцепился в нее пальцами, притянул под затылок. Понимая, что не уснет, сжимал веки до цветных светлых пятен и старался нырнуть туда, во вспыхивающую больную глубину, чтобы хотя бы отвлечься и перестать видеть эти чертовы фотографии.