Двумя днями ранее
Рома недовольно скривился. Проведя рукой по асфальту, он взял камень, который метко кинул в лицо Константину. К счастью, мужчина выстрелить не успел. Он с непередаваемой злобой посмотрел на Коршунова, после чего попытался прицелиться в него. Сергей, державший до всего этого в руках топор, обухом ударил Широкова по затылку. — Сам виноват, — констатировал юноша, после чего подал руку Роману. Коршунов встал на ноги, после чего кивнул товарищу в знак благодарности. Все так и стояли в стороне, когда молодой человек сначала переступил через Константина, а после приблизился к Александру. Как зомбированный он был только повадками. Возможно, сменился оттенок глаз — к этому Роман не присматривался, но было явно видно, что само глазное яблоко порозовело. Коршунов забрал пистолет у Константина. Он осторожно отстегнул от ремня безопасности зомбированного… И ничего не произошло. Александр как сидел на месте, так и продолжал сидеть. Остальные сделали по несколько шагов назад. Молчание нависло на несколько минут, а прервалось оно ровно в тот момент, когда новый член экипажа потерял сознание. Нет смысла описывать, как Александра сначала донесли до номера и уложили на кровать, а после Марина крутилась вокруг него. Белова пребывала в непонятном чувстве — это было и волнение, и страх, и опустошенность одновременно. Рома был на подстраховке, и то, скорее из любопытства. Вооружённый топором Сергей присматривал за самым буйным — за Широковым. Фатима пыталась помочь всем — бегала от одного к другому, от номеров до машины. Лиза, как и всегда, старалась быть беззаботным ребёнком. Зомбированных, кроме тех, что погибли от рук путников, к счастью, нигде не было, поэтому по зданию передвигаться можно было свободно. К следующему утру Александр пришёл в себя, а Константин дал обещание никого не трогать. В принципе, у последнего и выбора не было — его пистолет отныне присвоила себе Фатима, а остальные банально даже смотрели на него с недоверием. — Клянусь, я не понимаю, что со мной, — с небольшими запинками начал свой рассказ Саша, стараясь не обронить ни грамма тушенки. — Я контролирую себя, когда… — Когда ты не человек? — Лиза с любопытством рассматривала нового товарища. — Да. Александр Дубровский был во много раз человечнее Константина несмотря на то, что имел свойство обращаться в зомбированного. Он начинал вести себя как зомби, чувствовал себя как они — во много раз было ярче обоняние, улучшался слух, что-то странное творилось с регенерацией. Что главное, остальные заражённые принимали мужчину за своего. Единственным минусом своего дара Дубровский считал то, что не мог контролировать те моменты, когда, как он сам говорил, «обращается в животное». Лиза в шутку назвала его оборотнем, не понимая, насколько близка в тот момент была к правде. Марина в тот момент, когда мужчина рассказывал, как он спасся, места себе не находила. Она одновременно и чувствовала себя виноватой за то, что бросила его тогда, пытаясь при этом убить, и понимала, что любой на её месте поступил бы так же. Сам Дубровский без особого энтузиазма рассказывал о своих приключениях в «новом» мире. Ему было страшно, чего он не скрывал. Боялся мужчина не только за себя, но и за своих близких, с которыми судьба сыграла злую шутку. Александр не помнил, как проснулся с возлюбленной. Вернее будет сказать, что не помнил он общей картины. В глубинах подсознания чётко прорисовывались те или иные эпизоды, мужчина помнил лицо Марины, страх в её глазах, но на тот момент он ничего не осознавал. Более или менее полноценные воспоминания начались с момента пробуждения. По-видимому, ещё находясь в состоянии зомбированного, Саша вынул из своего правого бока нож, который метко кинула в него любимая, пытаясь убежать. На момент «пробуждения» орудие несостоявшегося убийства лежало рядом с мужчиной, местами квартира была заляпана его же кровью, а на том самом пострадавшем боку красовался небольшой шрам, которого, что очевидно, раньше не было. Всё тело зудело; создавалось такое чувство, что под кожей бегают муравьи. Дубровский покинул свою квартиру в спешке — он и думать тогда не хотел, что произошло нечто подобное. На нём были всё те же джинсы с рубашкой, что и сейчас. Спустившись в гараж, мужчина нет, чтобы разочаровался… Он просто был в шоке. Его машины не было. Без повода Марина явно бы так не поступила. Да и люди, что обычно в это время куда-то бежали, словно исчезли. Александр решил пойти к соседям, что было одной из основных его ошибок. Он постучал в дверь, ответа не последовало. Какое-то чувство, подобное чуйке, заставило мужчину дёрнуть за ручку, после чего дверь открылась. Когда он вошёл в помещение, стояла гробовая тишина. Но стоило только пройти глубже, как в одной из комнат что-то упало. Дубровский пошёл на звук, после чего обомлел. Дедок, который жил здесь всё время, был сам на себя не похож. Морщин на его и так не гладком от возраста лице словно стало вдвое больше, сама кожа была серого оттенка, глазные яблоки словно налились кровью, а всегда идеально причёсанные волосы торчали во все стороны. Он стоял и смотрел на Александра голодными глазами, даже не пытаясь ринуться на него, словно признавая в мужчине такого же, как и он сам. Дубровский осмелился подойти ближе, после чего поднял ключи, которые и стали источником шума — Пётр Алексеевич их выронил. Мужчина, не поворачиваясь спиной к соседу, вернулся обратно с прихожую, прикрыв за собою дверь до щелчка, затем вышел на кухню, где натолкнулся на жену старичка. Ирина Михайловна была в точно таком же состоянии. Она держала в руках нож и пыталась что-то нарезать, но вместо этого лишь царапала острым лезвием столешницу. Действия эти словно основывались на мышечной памяти. Именно в это время обычно Пётр Алексеевич ехал за внуками, чтобы приютить их на выходные, а жена его, видимо, заранее пыталась подготовиться к их приезду. Дубровский осторожно обошёл женщину. Она даже попыталась что-то сказать ему, но вместо этого лишь неразборчиво рычала. Александр открыл холодильник, надеясь найти там консервы, но всё было относительно скоропортящимся. Только в тот момент он заметил, что не было света — при открытии «сокровищницы» не загорелась лампочка. Всё так же стараясь не шуметь, мужчина покинул квартиру старичков, унося с собой трофейные ключи от их автомобиля, на котором в последствии он и уехал. По пути Дубровский, коли уж возникла такая анархическая обстановка, не стыдился заезжать в магазины и забивать салон нужными на его взгляд вещами. Местами даже было электричество — видимо, всё зависело от линии, на которой находился тот или иной участок. Свой путь мужчина решил продолжить после ночи в какой-то конторе. Несмотря на то, что дверь была открыта, внутри было пусто. Он припарковал машину под зданием, даже вытащил аккумулятор, после чего закрыл входную в помещение дверь изнутри. На окнах стояли решетки, что действительно не могло не радовать, а в каком-то подсобном помещении была кровать. Старая, скрипящая, с колючим пледом и растянутыми пружинами ровно по центру, скошенная на бок, но всё-таки кровать. Да ещё и с матрасом. На утро Саша передвигался уже пешком. Этот дом не просто стал его убежищем, ведь некогда в нём жила его сестра. Которую, к слову, мужчина и надеялся застать живой, чего не произошло. Девушку уже кто-то пытался съесть. Дубровскому тяжело было это видеть, ведь с сестрой он находился в прекрасных отношениях. Мужчина заплакал, когда вернулся в своё скромное убежище. Это было для него несвойственно от слова «вообще». Следующей точкой, к которой он поехал ближе к вечеру, был собственный дом. Где вполне могла ещё быть живой жена. Здесь мужчине повезло больше. Она действительно не погибла, не была съедена. Но заперлась изнутри, и Александра пускать при этом не хотела. Было видно, что женщина сходит с ума — она что-то твердила о любовницах супруга, о том, что всё его имущество теперь принадлежит ей, и о том, что рада, что «пришельцы из другого мира» наконец смогли воплотить свои планы в реальность. Ночевать пришлось в машине. Продолжив свой путь на следующий день, Александр выехал из города. Он не знал, куда направляться, не смотрел на карту. Просто доверился ощущениям. На нескольких заправках ему повезло — был свет. Видимо, какая-то из электростанций всё ещё работала. Однако чем дальше мужчина ехал, тем хуже ему становилось. Когда он заметил, как на руках выступают вены, он запаниковал. Дубровский посмотрел на себя в зеркало заднего вида и даже вскликнул — он становился таким же, как и те нелюди. Он отпустил руль, и машина вылетела за пределы дороги. Проехав ещё какое-то время, автомобиль врезался в дерево, под которым мужчину и нашли Рома с Лизой. Слушая всю эту историю, Марина всё дальше уходила в себя. Оставив их с Александром вдвоём, Рома вернулся в свои угодья. Это был небольшой номер на двоих. Одну кровать заняла Лиза, на второй обосновался молодой человек. На стол, который он придвинул к стене, он расстелил карту, к которой и «прилип» по возвращению. Горева что-то рисовала в найденной пустой тетрадке. Постучав предварительно в дверь, в помещение вошла Фатима. Она молча присела на кровать Романа, он в ответ окинул её взглядом, после чего вернулся к карте. — Тут недалеко есть посёлок городского типа, — молодой человек, по пунктирной границе обведя ручкой описываемое место, обернулся к Карениной. — Я думаю, там не должно быть много зомбированных. А припасы, возможно, какие-нибудь есть. — Что ты предлагаешь? — Предлагаю туда сходить. Подобное решение с какой-то стороны было глупым, поэтому и выставили его на так называемое голосование, по итогам которого лагерь разделился на три группы. Марина и Сергей оставались с Лизой в мотеле — мало ли кто (или что) может нагрянуть в гости. Константину и Александру пришлось терпеть друг друга во время похода по магазинам посёлка, чего не скажешь про Фатиму и Романа — они компанией друг друга, можно сказать, наслаждались. Практически весь день ушёл на более детальное планирование сего действа, выходили оба импровизированных отряда ближе к закату. Оба внедорожника оставались у мотеля — лишний шум был невыгоден. До определённого момента шли они вчетвером, Константин даже предпринимал попытки выторговать у Романа его спутницу в обмен на Александра, который практически всё время молчал, но в конце концов они так и разошлись в первоначальном составе в разные стороны. Всю дорогу до обозначенного на карте единицей магазина мужчины смотрели друг на друга с недоверием. Они не обмолвились по пути ни словом и оба были уверены, что в случае угрозы для одного другой и пальцем во имя спасения товарища не пошевелит. Константин так насторожен был по большей части из-за неординарных способностей своего спутника. Он боялся Александра и всячески старался не показывать это предательское чувство. Впрочем, к Роману он питал нечто подобное, но было в нём, в молодом человеке, одно весомое от Дубровского отличие — ничто, помимо общего желания выжить, не связывало его с Мариной. Александру банально не пришлось по нраву поведение товарища. Конечно, играло роль и предчувствие, что что-то от него умалчивают. Вдобавок он видел, как Широков смотрит на Марину, но отчётливо понимал, что у него нет ни единого шанса — женщина никогда не обращала внимания на подобных индивидов. Оставалось опасаться только за свою жизнь, ведь на стороне Константина было явное силовое превосходство. Дубровский ни на минуту не сомневался, что в один момент ему в затылок могут вонзить нож, поэтому старался держать спутника в поле зрения. — Я ведь вижу, что ты сидел, — перебирая консервы на полках одной из витрин, прервал тишину Александр. — Остаётся только спросить за что. — Оказался не в том месте не в то время, — сухо ответил Широков, спрятав в рюкзак банки тушёнки с максимальным сроком хранения относительно текущей даты. — Не верится, — мужчина подошёл к холодильникам с напитками. — И сколько раз это повторялось? — Ну какое тебе дело, моль офисная? — Константин нахмурился. — Я обратил внимание на твои отношения с парнишкой, — Дубровский положил в сумку несколько бутылок с негазированной минеральной водой, закинул поверх них двухлитровую бутылку колы, после чего направился к витрине с фильтрами. — Как бы ты ни отрицал, лидер среди вас двоих он. — Я трижды сидел, — честно признался Широков, взглянув на собеседника. И как ему удалось понять, что именно эта точка для мужчины болезненная? — В первый раз действительно срок был ошибочный. — И к чему это привело? — Александр не отрывался от чтения текста на упаковках. — Никогда, если честно, не понимал, как можно на ноги встать при наличии судимости. — Без помощи — никак, — мужчина ухмыльнулся. — Я не буду спрашивать, кто тебе помог, мне это не интересно, — Дубровский пожал плечами. — Лучше скажи, за что ты был судим. — Не вдаваясь в подробности, в первый раз за умышленное убийство. Второй срок за мошенничество. Ну и убийство по неосторожности. — Кого это ты невзлюбил? — Александр обернулся. — Брат убил свою жену, а сел вместо него я. Не я один считал, что его на этом свете видеть не рады. — Вершитель правосудия… — Если суд не может наказать урода, это сделаю я. — Не увлекайся, — на лице Дубровского появилась улыбка. — На тебя тоже судья найдётся. Будь то твой Рома любимый или я. — А ты совсем смелый стал, — Константин, было видно, готов был взяться за оружие. — Я ведь и здесь тебя пришить могу. — Тебе это не выгодно, — Александр положил в сумку пару кассет для фильтров. — Они не дураки. Особенно Марина. Что она о тебе подумает? — улыбка на лице его стала шире. — А мелкая? Дети гниль за версту чуют. Что-то я пока не заметил, чтобы она к тебе тянулась. — Тебя почему тогда она не учуяла? — Учуяла, Костик, — напыщенно фыркнул Дубровский. — Только поэтому я сейчас не торчу в той машине, а твою компанию терплю. — Вот скажи, — Широков резко прижал Александра к витрине. Полки пошатнулись, что-то упало на пол. — Что она в тебе найти могла? — Я не уголовник. — Неужели так жить надоело?***
Роман и Фатима двигались в противоположную сторону. Их целью, в отличие от другой пары, были дома. К удивлению, зомбированных на пути вообще не было — людей отсюда словно эвакуировали, а заражённых перебили где-то в другом месте. Это одновременно и радовало, и заставляло напрячься. Электричество отсутствовало, поэтому домофон был бесполезным довеском к массивной металлической двери на входе в одну из высоток. Они подымались пешком всё выше и выше, пытаясь зайти в каждую квартиру. Почти все были заперты, а в открытых кто-то похозяйничал задолго до прихода сюда Фатимы и Романа. Свою цель они нашли на девятом этаже. Там не было не души. Создавалось впечатление, что хозяева покинули своё гнёздышко ещё до начала всего этого «конца света». Фатима предположила про себя, что они могли уехать в отпуск в одну из тёплых стран или в командировку, а, быть может, они просто были в гостях у кого-то из родителей. В любом случае, они, скорее всего, были мертвы. Жуткая смерть — вне стен родного дома. Почему именно они, а не он или она? Все стены в гостиной были увешаны рамками с фотографиями, и почти на каждой из них красовалась молодая пара. На вид им было явно не меньше тридцати. На одном из кадров красивая светловолосая девушка была беременной, а позади неё стоял русый мужчина. Те же, что и на остальных фотографиях. Вполне возможно, что ужас настиг их в роддоме. Фатиме стало жалко незнакомцев. Она даже было хотела из любопытства взглянуть на их остальные альбомы с ценными, по их мнению, кадрами, но, взглянув на роющегося в шкафах прихожей Романа, девушка поняла, что лучше бы ей поторопиться, ведь неизвестно было, кого и как скоро приведёт сюда их запах. Да и просто обидно было, что её девичьи мечты о счастливой семейной жизни, скорее всего, останутся несбыточными. Несмотря на то, что вся сложившаяся ситуация должна была Рому настораживать, он был полностью спокоен. Он нашёл несколько консервов на кухне и сгрузил их в сумку, после покидал туда какие-то приправы и соль с сахаром — опыт с мясом без каких-либо добавок к нему молодому человеку не понравился. На балконе под диванчиком стояли банки с вареньем, на которые молодой человек так же не постеснялся поднять свою мародёрскую руку, после чего Фатима окликнула его. Войдя в спальню, девушка поначалу обомлела от размера кровати — она была действительно огромной. Позже что-то заставило заглянуть её в шкаф. И не зря — внутри был целый арсенал. Однако Рома быстро развеял туман из грёз. — Пневматика, — с грустью вздохнул он, рассматривая коллекцию. — Почти бестолково всё. — Почти? — Разве что запугивать кого-то. Не прошло и десяти минут, как они снова поднимались по этажам всё выше и выше. Сумки постепенно набивались не только едой, но и какой-никакой пластиковой посудой, антибиотиками и прочими полезными, на взгляд Фатимы, вещами. Она умудрилась засунуть туда даже чистое нижнее бельё. Остановились они перед входом на последний, на двенадцатый этаж. Их настораживала приоткрытая дверь с кодовым замком. По своей массивности она не уступала входной двери в само здание. Вывод напрашивался сам: либо там кто-то был сейчас, либо кто-то успел похозяйничать до этого. Оба предположения не были особо оптимистичными. Однако внутри было тихо, поэтому Роман и Фатима всё-таки осмелились переступить через порог, прикрывая за собой дверь. Весь этаж был выкуплен кем-то одним. На полу, вместо старой мелкой рыже-коричневой плитки советского образца, красовалась новая. Стены, в отличие от других этажей, были искусно расписаны краской в тон полу, у дверей стояли горшки с увядающими от нехватки влаги растениями. Что главное, двери были межкомнатными, а не какими-то там железными с невообразимой надёжностью. И все они не были заперты. Однако в конце концов подтвердилось не худшее из опасений — самое ценное кто-то уже забрал. Путникам достался только светодиодный фонарик, какие-то пряности и аптечка, наполовину забитая контрацептивами. Стоило им только спуститься на несколько этажей вниз, как где-то сначала раздался ужасающий рык, а после послышался топот. Выбора не было — пришлось бежать наверх, а после закрывать за собою ту самую металлическую массивную кодовую дверь, благо на ней была щеколда. Умирать не хотелось, но всё было слишком очевидно. Толпа зомбированных разорвёт два тела в момент, прыжок с двенадцатого этажа оставляет ещё меньше шансов. — Если так всё выходит, — затаскивая Рому в одну из комнат за руку, вслух рассуждала девушка. — Могу я тебя кое о чём попросить? — Вместо того, чтобы бежать, ты хочешь… — Тебя. Каренина завела молодого человека в спальню. Кровать была, конечно, не такой шикарной, как у парочки, которой девушка посочувствовала, но бельё было чистым — стоило войти в комнату, как в нос бил приятный запах стирального порошка, что неудивительно, ведь почти всё время помещение оставалось закрытым. Роман стоял к кровати спиной, и девушка небрежно толкнула его в грудь, заставляя упасть назад, после чего начала расстёгивать одну пуговицу за другой на своей рубашке. Коршунов, что неудивительно, таким поворотом событий был шокирован, но устоять не мог. Он считал, что умереть после секса всяко лучше, чем забиться в какой-то угол, из которого рано или поздно тебя всё равно достанут, или пытаться сделать невозможное — пробиться сквозь орду зараженных. Судя по топоту, зомбированных было там не меньше десятка. Фатима достала из заднего кармана джинсов упаковку с презервативом (одним из тех, что были в той самой аптечке), затем кинула её рядом с рукой молодого человека. — У меня не было до тебя мужчины, — тихо прошептала она, приблизившись к ушку Коршунова и продолжая раздеваться. Для него это было своего рода комплиментом.***
Александр и Константин, тем временем, покидали последний, третий магазин. Сумки и рюкзаки их были забиты доверху и порой казались неподъёмными. Вариант дальнейшего развития событий был только один — возвращаться в своё скромное убежище. С тех пор, как в самом первом магазине диалог не задался, мужчины шли молча, настороженно поглядывая друг на друга время от времени. Атмосфера между ними была, мягко говоря, напряженной. Но дорога была на удивление спокойной. Единичные зомбированные, встреченные на пути, даже не обращали внимания на потенциальный ужин. Александр догадывался, в чём может быть дело. — Я сомневаюсь, что она к тебе испытывала что-то, — вновь принялся за старое Константин. Говорил он тихо. — Слушай, уголовник, — Дубровский резко остановился. — Ну вот тебе какое дело? — До тебя? Никакого, — Широков встал напротив собеседника. — Мне её жаль. — Ты никто. И звать тебя никак. Особенно для Марины. И жалеть её ты априори не можешь. — А ты тогда кто вообще такой? Бог или царь? У тебя хоть что-то есть в штанах, чтобы вести себя по-мужски? Или отсох, когда в первый раз зомбировало? — Тебе до этого не должно быть дела. Или зона так меняет людей? — Зона не меняет. А ты, я смотрю, задним приводом и голубыми тапками от рождения был награждён. Состояние души у тебя такое? Ну-ну. Надеюсь, не заразно. И бабы-то тебя не исправили. — Иди к чёрту. — Она с тобой из жалости была, да? — Широков ухмыльнулся. — Как и другие бабы, пыталась исправить ошибку природы и сделать из тебя полноценного мужика? — Ты безнадёжен. Уголовник, — Александр покачал головой, глубоко вздохнув, после чего продолжил свой путь. Константин пошёл другой дорогой, эта компания была для него не выносима. Дороги шли параллельно друг другу, изредка соединялись мостами через разделяющую их речушку. Мужчины периодически поглядывали друг на друга, стараясь не нарваться на встречный взгляд. Непонятно, была ли это профилактика действий враждебного характера или попытка убедиться, что по ту сторону реки всё хорошо.***
Шум за дверьми постепенно утихал. Когда Фатима и Роман оделись, стало тихо настолько, что они слышали дыхание друг друга. Из окон было видно, что под домом так и ходят мелкими стайками зомбированные. Коршунов прошёл по коридору к массивной входной двери. Встал вплотную к ней, прислушался. Снаружи точно никого не было. Медленно, стараясь не издать ни звука, он выдвинул засов, после чего приоткрыл дверь и высунулся. Никого видно не было. Молодой человек вновь прикрыл дверь, но не до конца, после чего обернулся к Фатиме. «Пора», — прошептал он. Они не рискнули идти сразу вниз. Возможно, там ещё были заражённые. Стараясь идти так, чтобы не было слышно даже шагов, они поднялись на чердак. Замки были открыты. Один висел на решётки, второй на двери. Стоило Роме вынуть один из петли, как металл отдал предательским звоном. Вновь раздался знакомый рык. Ничего не оставалось, кроме как защёлкнуть этот замок на решётке и отойти. Зомбированные были всё ближе, выше поднимались и Фатима с Романом. Чердаки, судя по всему, были в распоряжении жильцов дома, поэтому голодная смерть тут была не особо актуальна — обычно в таких местах часто хранили консервацию. Проблема была в другом: выход отсюда был только вниз. — Вроде и правильно сделал, а вроде и идиот, — констатировал Коршунов, рассматривая с крыши посёлок.