Перемирие...

      «Жарко,» — первое, что приходит в голову, когда глаза, наконец, открываются.       Медленно поднимаются веки, а из горла доносится хрип. Картинка перед глазами гуляет и никак не желает складываться воедино. Хеддок сглатывает и пытается пошевелиться — не выходит. И это приводит в себя лучше, чем ледяная вода. Быстро проморгавшись, Диана осматривается, фокусируя зрение на окружающих предметах.       Каменные стены и слишком низкий потолок давит, старая тахта в углу своеобразного помещения скрипит под весом чьего-то тела. Хеддок сглатывает и смотрит на заключенных в кандалы друзей. Стейв, Тейт, Рауд с цепями на руках и ногах, Мар лежащая в не менее хорошем положении на этой самой деревянной недокровати и сама Диана с Найтом, что подвешены над землёй. Салатовые глаза пересекаются с изумрудными, щелки зрачков осматривают друг друга. Форсберг напротив будто в железном коконе с туго затянутыми креплениями, руки заломлены назад, на спине и груди пласт железа, видимо, чтобы не высвободили драконьи атрибуты, ноги согнуты в коленях и привязаны за лодыжки к запястьям. Диана еле заметно двигается и понимает, что сама находится в точно таком же изогнутом состоянии. Ещё на лице маска, что не даёт раскрыть рот, дабы выпустить залп. — Диана, ты проснулась? — ехидный, знакомый голос и перед глазами, заслоняя обзор, появляется рожа. — Только тебя и ждали.       Его лицо находится слишком близко — Хеддок даже чувствует смрадное дыхание, надеясь не двинуть кони раньше срока. Дэр отходит чуть в сторону и становится в проёме между двумя рядами — слева Стейв, Тейт и Диана, справа Найт, Рауд и Маринелла. Черноволосая переводит взгляд на подругу, осознавая, что та до сих пор без сознания, а на брата даже смотреть не хочется… Ведь она не смогла его защитить. — Знаете, поймать вас ещё раз — немыслимая удача. Я и подумать не мог, что всё окажется так просто, хоть мы и готовили этот план… С того момента, как узнали, что наследники Ферума и Олуха вернулись! — Дэр всплеснул руками и помотал головой. — Ох, вы представить себе не можете какое у меня внутри счастье. Сердце та-ак и трепе-ещет.       Вождь берсерков резко разворачивается к Найту и поднимает его голову вверх за подбородок, хотя этого и не требуется — Фурию и так подвесили высоко над землёй. Все кандалы соединены между собой. Это становится понятно после того, как натянувшаяся под чужим давлением маска, потянула на себя связанные пальцы рук и рёбра. — Вам не выбраться. Олух горит ярким пламенем, — Стейв на заднем плане начинает рычать и пытаться выбраться, дергая руками. — Ублюдок! Да я тебя!.. — Тихо, — голос Дианы заставляет вздрогнуть. Сталь в нём, кажется, ощущается на ощупь. — Не прерывай мечты нашего многоуважаемого друга.       Дэр оборачивается к девушке и смотрит в ехидно сузившиеся глаза. В них столько презрения и равнодушие, что зубы от злости скрипеть начинают. — Девочка моя, ты же понимаешь, что твой остров погиб? Он разрушен и люди в нём убиты.       Диана пожимает плечами чисто механически и чувствует как сводит суставы от тугих веревок и ремней. — И это говоришь мне ты? Жалкий выродок? — Тот, кто не имеет даже уважения у соплеменников? — подключается вдруг Найт, отчего Дэр дёргается и становится так, чтобы видеть обоих. Приглушенные голоса лишь продолжают. — Тот, кто убил бывшего Вождя? — Своего приёмного отца в его же койке? — Заткнулись! — рычит, скалится, отчего шрамы на грязном лице неприятно растягиваются. — Хочешь сказать, мы лжем? — поднимает брови Диана. — Или боишься, что узнают другие?       Тейт переводит взгляд то с одной Фурии, то на другую, слушает, запоминает, оглядывает Рауда и Мар. Стейв напротив лишь завороженно наблюдает и подмечает, как хорошо у Дианы и Найта подвешаны языки. — Да, давайте расскажем, — Найт делает паузу, будто прося полного внимания на себя, ухмыляется в маску. — Что Вождь берсерков, знаменитый и «непобедимый», на самом деле является Жуткой Жутью.       Фурии смеются. Так же безумно, как и тогда, когда только прибыли на Олух после обучения. Рауд в ужасе смотрит на сестру. Он не понимает. Не понимает ещё с того момента, как задал себе вопрос. «Как вы могли проиграть?»       Кто же знал, что обычный туман окажется слишком плотным не из-за матушки-природы, а из-за тучи Дымадышащих Душителей, что будут несколько дней оккупировать остров и ничего неподозревающих жителей. Лишь когда белесый воздух можно будет чуть ли не ножом резать, над деревней пролетят берсерки с усыпляющими дротиками и порошком.       Конечно, заметят почти сразу. Конечно, все пустятся в бой. Но будет так поздно, что противно. На своей собственной земле всех переловят в примитивные ловушки, установленные почти на каждом шагу по щелчку пальца. Сонный порошок тоже действовал. Вот и Найт, как только вылетел, пал на землю тяжелым грузом, матерясь и надеясь перерубить всех, кто посмеет навредить его родным. Диана со Стоиком спрячет сопротивляющегося Рауда в подвал вместе с Мар, выступая в бой в на быструю руку сооруженных масках. Только против тумана почти нет приёмов. Одними звуковыми волнами тут не обойдешься, а поджидающие тебя Душители вмиг запустят пару дротиков. Хеддок не успевает оттолкнуть Тейта и отлететь, когда громоздкая цепь обвивает ноги, тяжелым грузом утягивая вниз, а в шею почти тут же что-то колит… Так позорно проиграли без боя. — Щенки скалятся после своего позора, — рычит Дэр, сильно горбясь, отчего его плечи кажутся ещё шире. — Зря.       Он резко приближается к Рауду и хватает того за подбородок, вздергивая. Мальчик в ужасе хлопает глазами, пока по виску медленно катится капелька пота. Здесь и вправду жарко.       Найт щурится и оглядывает присутствующих. Вождь берсерков неслучайно собрал их всех вместе именно в таком составе. Он планирует долго издеваться над ними на глазах друг друга. Клыки невольно начинают чесаться, желая впиться в глотку этому ублюдку. — Какие красивые у твоего брата глаза, — щетинится Дэр, сильно сжимая детскую челюсть. — Может избавим его от них?       Он обходит его сзади и закрывает глаза своими большими руками. — Какой глазик оставим? — он открывает одну руку, демонстрируя салатовую радужку. — Как у сестрицы? — закрывает и открывает другой. — Или же папочки?       Диана смотрит в глаза Рауда, что покрылись поволокой слёз. Ему страшно и Хеддок, наверное, тоже страшно. Ей так страшно за брата, что тихий рык и свист Ночной Фурии так и рвётся из лёгких. Вот только она сглатывает, глуша звуки, что тут же тают в рычание парней. Даже очнувшаяся и не до конца разобравшаяся в происходящем Мар грозит благим матом вырвать Дэру его яйца и засунуть в задницу. Найт издаёт тихий и едва различимый ультразвук, обращая внимание Дианы на себя. Узкие зрачки предостерегающе впиваются в Фурию напротив. Хеддок буквально слышит в голове его голос. Не делай глупостей.       Диана и не делает, а Дэр в итоге уходит, пообещав вернуться позже уже с нужными инструментами. Он отомстит им за всё сказанное. — Вы так и будете молчать? — рычит Стейв, поочерёдно дергая цепи на руках и ногах. — Скажите хоть что-нибудь!       Фурии молчат, Мар не верит, что они снова здесь, Тейт и Стейв поочерёдно пытаются успокоить Рауда. Последнему хочется лишь сжаться в комок под боком у Беззуба… Дома… У камина. Разноцветные глазенки глупо хлопают, стараясь не выпустить очередную порцию слёз. — Не молчите же! — в который раз взвывает Крестон, а Диана и Найт лишь переглядываются и закрывают глаза, безвольно повисая в своих коконах.

***

      Мир, кажется, состоит из простых составляющих. Но при этом в нём присутствуют люди с необычными способностями. Голубая кровь действительно великолепна, ведь несёт в себе что-то таинственное и неизвестное. Сложное. Но даже сверхспособности можно обойти.       Когда Дэр приходит в третий раз после того, как заключенных скудно накормили, не считая Фурий, напоили и сводили справить нужду, он вслух рассуждает над глупостью и бесполезностью их сил. Все они здесь падшие принцы и принцессы островов. Почему падшие? Потому что, по его словам, они больше никогда не вернутся целыми обратно. Найт не упускает возможность съязвить: — Говорит тот, кто ничего не имеет. Вот и бесится, стараясь отыграться. Смирись, что ты сла-бый, — он выдыхает в металлическую маску, хрипло смеясь. — Ты не законный Вождь. Ты никто.       Дэр резко приближается к парню и бьёт ногой в незакрытый пластинами живот. Раз, ещё раз. Чешуя не помогает защититься от болевых ощущений, но вполне спасет органы. Форсберг снова смеётся, от чего получает удар в скулу. Железо впивается в бледную кожу, оставляя рубец. — Сегодня, — он отходит от Найта, разворачиваясь по кругу. — Я буду делать больно… — он смотрит сначала на затихшую Маринеллу. Девушке в прошлый раз и так досталось достаточно. Побои до сих пор не сошли с её лица, а порезанные пальцы, кажется, начали гноиться. Взгляд останавливается на Стейве и тот слепо плюёт в Вождя берсерков, когда чувствует на себе прикосновение холодных лезвий.       Ему завязали глаза после попытки обмануть охранников с помощью иллюзий. Здесь сделали, опять же, всё, чтобы они не смогли использовать драконью сущность или силы. Здесь жарко, отчего Найту неоткуда призвать мороз и холод. Диану снова обливают регулярно водой. А Маринелле почти не дают воды, отчего она буквально иссыхает.       Рауд зажмуривается, когда напротив слышится треск ткани и сдавленный стон боли. Диана скосила глаза на друга. Красный тюльпан. Дыхание на секунду спирает, когда Дэр делает ужасно аккуратный надрез на боку Стейва. Тот даже не дёргается, ведь будет только хуже. Его кожу отрезают ровной полоской, отделяют от плоти и заворачивают кверху. — Конечно, тут нужна Дурман-трава, но… — Дэр хмыкает и закрепляет рулончик кожи какой-то прищепкой. — Я хочу, чтобы ты всё прочувствовал.       Стейв часто дышит, сжимая зубы до скрипа. Боль адская, хоть и «лепесток» сделан совсем маленький. Капли крови с оглушающим стуком падают на пол, словно отсчитывая время. Форсберг смотрит на лучшего друга и медленно умирает внутри. — Ты ведь глуп, — раздаётся голос Дианы. Стальной и режущий слух. — Ты сам бы до этого не додумался. Да и берсерки никогда не водили дружбу с Дымодышащими Душителями.       Дэр смотрит на неё, а затем громко смеётся, запрокинув голову и вытерев окровавленную руку о лицо Стейва. — А ты не промах, — оскал растягивает его рот. — Права. Мне помог один твой старый знакомый. Он много мне рассказывал о твоём личике в тот день. Оно было прекрасно искажено болью.       И уходит, а Диана, кажется, задыхается, надеясь, что не права в своих догадках.

***

      Рауд тихо скулит и шмыгает носом, часто моргая. Ему так плохо. Морально, физически — всё одно. В горле стоит предательский ком, а в носу свербит от подступающих слёз. Как же так? Почему это произошло с ними? Разноцветные глаза уставились в бледное лицо сестры, что так и висит в своих кандалах, не двигаясь. Рауд не хочет погибать здесь, не хочет быть замученным до смерти или видеть как его сестру и друзей калечат.       Мальчик дёргает затекшими руками, стараясь разогнать кровь. На звук гремящих цепей реагирует Стейв, немного приподнимая голову в его сторону. Белая повязка на чужих глазах вызывает ещё один сдавленный всхлип. Хеддок младший многое бы отдал, лишь бы вновь увидеть голубые глаза друга, сыграть с ним в прятки или посмотреть на ночное небо в ясный день, благодаря иллюзиям.       Тейт и Мар тихо переговариваются. Парень интересуется повреждениями и ранами, которые нанёс ей Дэр. Как ни странно, только Тейт и может использовать свою способность. Стоит в коридорах затихнуть охранникам, как от рук Тейта начинает идти зеленоватое свечение. Оно мягким дымом расползается по камере и собирается сгустками на ранах. Наверное, только поэтому никто ещё не получил заражение крови. Найт рядом тоже не подаёт признаков жизни. Всё что может увидеть Рауд, так это скрюченную фигуру, перекрытую множеством креплений, худые бледные пальцы и острые скулы лица. Тёмные ресницы почти не двигаются, отчего кажется, что Фурии и вовсе больше никогда не очнутся. — Найт… — шепчет мальчик. — Найт…       Ответа, как и всегда, не следует. Так же и от Дианы. «Почему вы такие слабые сейчас?»       Интересно, как там на Олухе. Много ли людей погибло? Может Дэр наврал и на самом деле всё не так плохо?       Мысли уходят к отцу и Рауд совсем затихает, глуша в себе все надежды. Нет, ничего не в порядке. Теперь остаётся только надеяться.       Но Рауд разучился это делать ещё у Одичавших. — А кто это у нас тут такой маленький дрыхнет? — Рауд распахивает глаза. Он, оказывается, задремал, будучи в раздумьях, и теперь перед ним стоит Дэр и противно сюсюкает прямо ему в лицо, норовя ущипнуть грязными пальцами за щёку. — Н… Не трогай меня! — вырывается хрип из горла — кричать не выходит. Всё тело будто сжало тисками под этим ледяным взглядом, а странный предмет в руках Вождя берсерков и вовсе заставляет коленки трястись. — Чш-ш, будешь рыпаться — сделаю больно, — Дэр внимательно осматривает его глаза, что испуганно распахнулись. — Я же обещал, что мы лишим тебя глазика, разве нет? Ты выбрал какой? — он хочет сказать что-то ещё и уже даже тянется продолговатым лезвием к лицу малька, как в камере разносится рык, а салатовые глаза упрямо смотрят на Дэра. — Ого, кто проснулся. Я думал, вы сдохли. Не переживай, Дианочка, мы и к тебе вернёмся, чтобы поразвлекаться. Сейчас меня интересует лишь твой сладкий братец. — Не смей трогать его! — шипящие нотки с горечью и гортанным рычанием вводят в самый настоящий ужас.       Рауд чувствует горячие слёзы на щеках. Сестра хочет защитить его, но ведь хуже будет только ей! Дэр может убить её! Всё эти мысли глупы, но мальчик не может больше ни о чем думать, хватая ртом воздух. — А то что? — тянет Вождь и распрямляется, подходя в два шага к девушке. — Не. Смей. Его. Трогать, — каждое слово, пропитанное ядом, ножами впивается в чужое лицо.       Стейв и Тейт зашевелились, Мар лишь испуганно зажмурилась — сейчас будет очень плохо. — Да, можешь делать, что угодно с нами, но не трогай Рауда! — вторит Финниган и Найт мысленно закатывает глаза. Что они только делают? — Заткнись, — шипит, даже не оборачиваясь, Хеддок, испепеляя Дэра взглядом. С её волос капает вода и Вождь следит за движением капель, усмехаясь. — Ты ничего мне не сделаешь, мерзость. Сейчас играю я. Играю так, как хочу, потому что вы — мои пленники, — он подбрасывает нож и вновь ловит его двумя пальцами. — То, что я собрал вас именно так не случайно. Только с вами я развлекаюсь и надеюсь выбить из вас стоны мучения. Чтобы все с Олуха, что сидят по соседству с вами слышали. Слышали как плачут сильные. Как делал это когда-то я.       Повисает тишина. Густая и гнетущая, предвещающая катаклизм. Три минуты до взрыва. — Но ведь ты никогда не был сильным, — очень тихо, почти одними губами, произносит Диана, и это громом раскалывает сгусток образовавшегося марева.       Дэр хватает её за шею и резко сжимает, пока девушка не успела выпустить чешую. Салатовые глаза закатываются, губы под маской синеют. И девушка не сопротивляется. — Я убью тебя, как и Стоика! Ты падешь от моих рук, — здесь сердце готово остановиться от давящего чувства, от ненавистно брошенных слов. — А после и твоего брата! Я вас так ненавижу! — он приближается к её лицу и смотрит в глаза, часто дыша. Кажется, всё на миг замерло, не смея даже шевельнуться. — Ты вечно была лучшей! Лишь потому что дочь Вождя! А я был никем! Вот только теперь я стою и душу тебя, закованную в кандалы позора.       Узкие зрачки с огромным усилием переводятся на Дэра, судорожный глоток сквозь сжатые зубы и разряд по всему телу. Вспышка настолько яркая, что ослепляет. Электричество струится по венам Дианы, собирается в каждой клеточке тела и с предательски скатившейся слезой выходит наружу. Дэра пронзает тут же. Он падает на землю, трясясь и медленно сгорая. Кожа на руке до самого плеча почернела и обуглилась.       А Хеддок не может остановиться.       Вода не позволяет остановиться. Больно до потери сознания, больно до писка в ушах. Лишь сила воли и яростная ненависть держит до сих пор на плаву, позволяя даже на расстоянии сжигать Дэра до состояния угля. Ведь всю жизнь. Всю свою гребаную жизнь до какого-то момента она была ненужной и слабой. И сейчас в разрез всем принципам, она убивает человека на глазах всех, медленно уничтожая себя. Так она спасёт их и докажет себе, что не вернётся в ту пучину страха и ничтожества. Она станет лучше! Она станет хуже, если это нужно для их спасения.       Вспышка гаснет, гром за пределами темницы утихает, переставая пугать берсерков, а молнии больше не жалят этот почерневший кусок тела. Диана вдыхает полной грудью, прежде чем упасть в беспамятство, окутанная зелёным дымом Тейта под пристальным взглядом изумрудных глаз.