Ветвь магнолии

      За несколько следующих месяцев их встречи сделались очень частыми, и даже появился свой особенный «язык», которым они объяснялись в приглашениях. Послание с чётко указанной датой и временем (а иногда и незнакомым адресом) означало, что в обязанности Рионеля входит сопровождение генерала на приём или иное мероприятие, отсутствие же оных обещало компаньону часы, когда время Шай Нинга будет принадлежать ему одному. И для юноши это время быстро стало изысканным удовольствием.       Шиан сдержал слово и действительно начал обучать его премудростям чайной церемонии. Учителем он оказался прекрасным: интересным, терпеливым и снисходительным. И похоже было, что удовольствия ему это общение доставляет ничуть не меньше, чем самому Рионелю.       В свою очередь, Рио старался быть полезным своему покровителю в том, что было второй специализацией компаньонов: различных юридических вопросах и тонкостях этикета, которыми юноша владел в совершенстве. Он также прекрасно играл и в шахматы, и в го, и их с Шианом партии иногда затягивались на часы.       Первое время Рионель напряжённо ждал от генерала требований или приказов, и даже морально готовился к тому, что от него потребуют удовлетворения каких-то особых капризов в постели – ведь после случившегося той злополучной ночью, власть Шай Нинга над компаньоном действительно была велика. Но, тот никак не злоупотреблял ею, и, казалось, совершенно забыл о проступке юноши.       Осторожно, шаг за шагом, Рионель узнавал его ближе. Помимо военного дела (в котором компаньон понимал до крайности мало, но громкие победы Шай Нинга здесь говорили сами за себя), генерал оказался блестяще образован. Он обладал глубокими познаниями, казалось бы, в самых неожиданных областях: в искусстве, литературе, науках, языках... юноша сбился со счёта. Однако, у компаньона сложилось впечатление, что он - едва ли не единственный, кто имеет ключ к сокровищнице знаний этого человека.       Светского общества молодой мужчина не избегал, но обычно бывал задумчиво молчалив, если дело не касалось обсуждения текущих дел или к нему не обращались напрямую. В остальных случаях он предпочитал поддерживать беседу кивком головы или вежливой улыбкой. С дамами Шиан был неизменно и на редкость предупредителен, однако же, никогда никого не выделял, и ни одна из них не могла похвастаться знаками его особенного внимания. Если, конечно, не считать герцогиню Альба, в присутствии которой Шай Нинг заметно оживлялся. Об этом сплетничали все, кому не лень, но Рионель знал, что молодых людей объединяют лишь очень тёплые дружеские отношения: однажды, когда на генерала напал вдруг приступ ностальгической откровенности, Шиан рассказал, как они вместе учились в Военной Академии.       Несмотря на то, что молодой мужчина никогда не отказывался беседовать с Рио, он крайне скупо рассказывал о себе. Из разрозненных источников, полных самых противоречивых домыслов и слухов, Рионелю удалось узнать, что Шай Нинг является наследником богатейшего рода Шиама, однако же, почти всю жизнь прожил здесь, на западе от родной страны. Едва ли не с самого первого курса будущий генерал стал протеже старого герцога Альба, деда нынешней герцогини Бьянки, с блеском закончил Военную Академию, и, будучи чрезвычайно одарённым боевым магом, почти молниеносно взлетел по карьерной лестнице Гильдии Боевых Магов, оправдав все возложенные на него ожидания.       В обычной же жизни Шай Нинг не любил праздность и шумные сборища, ненавидел лесть, заискивание и ложь, отличая их с удивительной прозорливостью. Казалось, что он вовсе не нуждается ни в какой компании, предпочитая медитацию, прогулки в одиночестве или занятия искусствами. Он пил мало и изредка, а вредных привычек не имел вовсе. Много времени уделял тренировкам и искусству боя, как с оружием, так и без. Рионель мог часами наблюдать за тем, с какой отточенной грацией Шиан выполняет замысловатые упражнения. Несмотря на то, что генерал был окружён роскошью, он отнюдь не был избалованным неженкой: запросто нырял в ледяную воду, мог сутками обходиться без еды, а также многое умел делать своими руками и без помощи слуг. Но, увы, знание вкусов, привычек и предпочтений молодого военного, к большому сожалению, не могло рассказать Рионелю больше, чем ему уже было известно.       Постепенно из их отношений ушло напряжение, и юноша начал замечать, что заметно привязался к генералу. Он скучал, когда Шай Нинг долго отсутствовал или был слишком занят другими делами. И, пожалуй, интуиция Рионеля не лгала ему - это чувство было взаимным. Иначе чем можно было объяснить то внимание, что Шиан дарил компаньону, его подарки, всегда выбранные с огромным тщанием, радость встреч, случайные тёплые касания... Однако, с той ночи, когда Шай Нинг поцеловал его, он больше никогда не дарил Рио подобной ласки.       Юноша пытался узнать о прошлых увлечениях своего генерала - но выяснил лишь то, что ходят неясные слухи о якобы романе Шиана с сыном графа фон Кролока. Это древнее семейство было известно тем, что практиковало магию Крови, и немногочисленные представители его являлись теми, кого принято называть вампирами.       Сам Рионель в силу профессии был знаком с Гербертом фон Кролоком, утончённым блондином, красивым нечеловечески холодной и хищной красотой. Впрочем, Герберт уже какое-то время не появлялся в Свете, отбыв, как говорили, в туманные владения своего могущественного отца, так что ни подтвердить, ни опровергнуть слухи о случившемся романе компаньону не удалось. Впрочем, сам Рионель не слишком доверял этим предположениям: ему было известно о близкой, едва ли не братской дружбе Шай Нинга с герцогиней Альба, которая была хорошо известна своей резкой нетерпимостью как к магии Крови, так и ко всем её носителям. И она точно не потерпела бы рядом с собой ни почитателей, ни тем более практиков этого, почти запрещённого, искусства.       Иными слухами о пассиях Шиана источники компаньона, увы, не располагали. Казалось, генерал всегда был одинок и закрыт, и Рионель часто ловил себя на мысли, что его клиенту нужен был скорее друг, чем любовник. Сам Рио, хотя и осознавал свою влюблённость в Шиана и был благодарен ему и за мимолётную ласку лёгких прикосновений, не переходил невидимой границы близости, уважая право мужчины хотеть или не хотеть компаньона.       И всё же, иногда юноша позволял себе мечтать о том, чтобы вновь ощутить теплоту губ молодого воина, и всё чаще ловил себя на том, что про себя называет его «мой генерал».